Калатозов, Михаил Константинович

Михаил Калатозов
Имя при рождении:	Михаил Константинович Калатозишвили
Дата рождения:	15 (28) декабря 1903(1903-12-28)
Место рождения:	Тифлис, Российская империя
Дата смерти:	26 марта 1973(1973-03-26) (69 лет)
Место смерти:	Москва, СССР
Гражданство:	СССР СССР
Профессия:	кинорежиссёр, сценарист
Направление:	социалистический реализм
Награды:

Михаи́л Константи́нович Калато́зов (наст. фамилия — Калатозишви́ли; 1903—1973) — советский грузинский кинорежиссёр, сценарист. Единственный советский и российский режиссёр, чей фильм («Летят журавли») был удостоен «Золотой пальмовой ветви» Каннского кинофестиваля. Народный артист СССР (1969).

Биография

Михаил Калатозишвили родился 15 (28) декабря 1903 года в Тифлисе (ныне Тбилиси, Грузия). В 1923 году начал работать в грузинском кино, с 1928 года — кинорежиссёр.

В 1933 году поступил в аспирантуру ленинградской Академии искусствознания, затем был директором Тбилисской киностудии. Первой крупной работой Михаила Калатозова стала картина «Валерий Чкалов» (1941). Широта творческого диапазона, умение использовать разнообразные выразительные средства сказались в кинокомедии «Верные друзья» (1954).

Наиболее известен фильм Калатозова «Летят журавли» (1957), который принёс ему и оператору Сергею Урусевскому мировое признание и ряд международных премий («Золотая пальмовая ветвь» на 11-м Международном кинофестивале в Каннах и др.). Игра актёров Т. Е. Самойловой и А. В. Баталова, вдохновенный монтаж массовых сцен, необычайная подвижность камеры сделали этот фильм произведением, исполненным тонкой лирической красоты и трагедийной силы.

Документы об экспедиции Умберто Нобиле к Северному полюсу легли в основу фильма «Красная палатка» (1969) — совместной итало-советской постановки.

Сын Георгий Калатозишвили и внук Михаил Калатозишвили также были кинорежиссёрами.

Внебрачный сын Юрий Гаккель работал помощником оператора на киностудии «Ленфильм», утонул в 1961 года в перерывах между съемками фильма «Барьер неизвестности».

М. К. Калатозов умер 26 марта 1973 года, (по другим источникам — 27 марта). Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 7).

Награды и достижения

• Сталинская премия второй степени (1951) — за фильм «Заговор обречённых» (1950)
• МКФ в Карловых Варах (1950, Премия Мира, фильм «Заговор обреченных»)
• МКФ в Карловых Варах (1954, «Хрустальный глобус» (Большая премия) — за фильм «Верные друзья»
• МКФ в Каннах (1958, «Золотая пальмовая ветвь» — за фильм «Летят журавли»)
• МКФ в Локарно (1958, Почётный Диплом, фильм «Летят журавли»)
• МКФ в Мехико (1958, Почётный приз, фильм «Летят журавли»)
• Народный артист Грузинской ССР (1965)
• Народный артист СССР (1969)
• орден Красной Звезды (14.04.1944)
• ещё два ордена
• медали

Фильмография

Режиссёрские работы

1. 1929 — Слепая
2. 1930 — Джим Швантэ (Соль Сванетии)
3. 1932 — Гвоздь в сапоге
4. 1939 — Мужество
5. 1941 — Валерий Чкалов
6. 1942 — Непобедимые
7. 1950 — Заговор обречённых; Сталинская премия второй степени (1951)
8. 1953 — Вихри враждебные
9. 1954 — Верные друзья
10. 1955 — Первый эшелон
11. 1957 — Летят журавли
12. 1959 — Неотправленное письмо
13. 1964 — Я — Куба
14. 1969 — Красная палатка

Написал сценарии

1. 1925 — Дело Тариэла Мклавадзе
2. 1942 — Непобедимые
3. 1969 — Красная палатка
4. 1977 — Кафе «Изотоп»

Литература

• Кремлёв Г. Михаил Калатозов. — М.: Искусство, 1964. — 244 с. — (Мастера киноискусства).

Ссылки

• Михаил Калатозов (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Калатозов, Михаил Константинович

После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.
С девичьего крыльца застучали ноги по ступенькам, скрыпнуло звонко на последней, на которую был нанесен снег, и голос старой девушки сказал:
– Прямо, прямо, вот по дорожке, барышня. Только не оглядываться.
– Я не боюсь, – отвечал голос Сони, и по дорожке, по направлению к Николаю, завизжали, засвистели в тоненьких башмачках ножки Сони.
Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?