Михаил Обренович
| Михаил Обренович Михаило Обреновић <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1839 — 1842 | |||
| Предшественник: | Милан Обренович II | ||
| Преемник: | Александр Карагеоргиевич | ||
| 1860 — 1868 | |||
| Предшественник: | Милош Обренович | ||
| Преемник: | Милан Обренович | ||
| Монограмма: | 
| ||
| Награды: |
| ||
Михаи́л Обре́нович III (4 (16) сентября 1823 — 29 мая (10 июня) 1868) — сербский князь в 1839—1842 и 1860—1868 годах. Его первое правление закончилось свержением (1842), а другое — его убийством. Младший сын князя Милоша Обреновича, родился в 1823, избран сенатом в князья Сербии после смерти его старшего брата, Милана, правившего всего несколько недель. Свергнутый с престола и изгнанный из Сербии отец его Милош согласился и отпустил юного сына в Сербию. Османская империя тоже признала это избрание, но потребовала, чтобы советниками при молодом князе были Вучич и Петрониевич.
Поддерживаемый сенатом, Михаил отказался исполнить это требование, и во главе управления поставил своего дядю Ефрема Обреновича и Георгия Протича. Вучич и Петрониевич, пользуясь последовавшим повышением податей, волновали народ. Молодой князь колебался, переносил столицу из Белграда в Крагуевац и из Крагуеваца в Белград и все-таки ничего не мог поделать. В 1842, не пожелав отдаться под защиту турецкого гарнизона в Белградской цитадели, как это советовал русский консул, Михаил бежал от восставших сторонников Карагеоргиевичей, уже занявших Белград, за границу. С тех пор он жил преимущественно в Вене, где много работал над своим ранее весьма скудным образованием.
С восстановлением на троне его отца Милоша (1859), Михаил вернулся в Сербию, а после смерти отца вновь вступил на престол (1860). Он усиленно работал над подготовкой полной независимости Сербии и над введением её в круг европейских держав. После бомбардирования Белграда турками (1862) он добился очищения сербских крепостей от турецких гарнизонов. Князь приобрел значительную популярность, но во многом утратил её в 1867—1868 вследствие политики, робкой по отношению к Османской империи и двусмысленной по отношению к Болгарскому легиону, сформированному в Белграде. Восстановленная православная церковь вскоре оказалась подчинена государству. При нем в 1862 году в Сербии был принят Закон об органах церковной власти православной веры, который предусматривал, что члены консисторий должны были утверждаться князем (как и работники их канцеляриций), приносить ему клятву как гражданские судьи и соблюдать общегражданские законы[1]. Кроме того, консистории были обязаны соблюдать общегосударственные законы и получали жалованье как чиновники[1]. Кроме того, этот закон ограничил церкви и монастыри в праве распоряжения недвижимым имуществом - для его продажи, покупки, дарения, сдачи в аренду требовалось согласие министерства[1]. Закон также ограничил права Архиерейского собора, любое важное решение которого, теперь должно было утверждаться в Министерстве просвещения и религиозных дел[2]. Даже выбранный собором новый архиепископ не мог быть хиротонисан пока не будет утвержден князем[2]. Раз в три года каждый архиерей должен был объехать свою епархию и отчет о поездке направить Архиерейскому собору, который передавал его Министерству[2].
Михаил был женат на венгерской графине Юлии Хуньяди, с которой развелся (1865). Брак их был бездетен. Он усыновил и сделал наследником Милана, сына своего двоюродного брата. Михаил III Обренович был убит в Топчидере близ Белграда в 1868 сторонниками Карагеоргиевичей, которым не удалось воспользоваться плодами убийства. На главной площади Белграда Михаилу был поставлен памятник.
Напишите отзыв о статье "Михаил Обренович"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Колиненко Ю.В. Государственное законодательство в области церковного регулирования в Сербии середины XIX - начала XX вв. // Ученые записки Комсомольского-на-Амуре государственного технического университета. - 2014. - Т. 2. - № 3 (19). - С. 16
- ↑ 1 2 3 Колиненко Ю.В. Государственное законодательство в области церковного регулирования в Сербии середины XIX - начала XX вв. // Ученые записки Комсомольского-на-Амуре государственного технического университета. - 2014. - Т. 2. - № 3 (19). - С. 17
Источники
- Михаил III Обренович // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
|
Это заготовка статьи о монархе, династии или её представителе. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
|
Это заготовка статьи о Сербии. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?:
|
Отрывок, характеризующий Михаил Обренович
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.
– Вот и командир, – сказал Лихачев. Из караулки вышел Денисов и, окликнув Петю, приказал собираться.
Быстро в полутьме разобрали лошадей, подтянули подпруги и разобрались по командам. Денисов стоял у караулки, отдавая последние приказания. Пехота партии, шлепая сотней ног, прошла вперед по дороге и быстро скрылась между деревьев в предрассветном тумане. Эсаул что то приказывал казакам. Петя держал свою лошадь в поводу, с нетерпением ожидая приказания садиться. Обмытое холодной водой, лицо его, в особенности глаза горели огнем, озноб пробегал по спине, и во всем теле что то быстро и равномерно дрожало.
– Ну, готово у вас все? – сказал Денисов. – Давай лошадей.
Лошадей подали. Денисов рассердился на казака за то, что подпруги были слабы, и, разбранив его, сел. Петя взялся за стремя. Лошадь, по привычке, хотела куснуть его за ногу, но Петя, не чувствуя своей тяжести, быстро вскочил в седло и, оглядываясь на тронувшихся сзади в темноте гусар, подъехал к Денисову.
– Василий Федорович, вы мне поручите что нибудь? Пожалуйста… ради бога… – сказал он. Денисов, казалось, забыл про существование Пети. Он оглянулся на него.
– Об одном тебя пг'ошу, – сказал он строго, – слушаться меня и никуда не соваться.
Во все время переезда Денисов ни слова не говорил больше с Петей и ехал молча. Когда подъехали к опушке леса, в поле заметно уже стало светлеть. Денисов поговорил что то шепотом с эсаулом, и казаки стали проезжать мимо Пети и Денисова. Когда они все проехали, Денисов тронул свою лошадь и поехал под гору. Садясь на зады и скользя, лошади спускались с своими седоками в лощину. Петя ехал рядом с Денисовым. Дрожь во всем его теле все усиливалась. Становилось все светлее и светлее, только туман скрывал отдаленные предметы. Съехав вниз и оглянувшись назад, Денисов кивнул головой казаку, стоявшему подле него.
– Сигнал! – проговорил он.
Казак поднял руку, раздался выстрел. И в то же мгновение послышался топот впереди поскакавших лошадей, крики с разных сторон и еще выстрелы.
В то же мгновение, как раздались первые звуки топота и крика, Петя, ударив свою лошадь и выпустив поводья, не слушая Денисова, кричавшего на него, поскакал вперед. Пете показалось, что вдруг совершенно, как середь дня, ярко рассвело в ту минуту, как послышался выстрел. Он подскакал к мосту. Впереди по дороге скакали казаки. На мосту он столкнулся с отставшим казаком и поскакал дальше. Впереди какие то люди, – должно быть, это были французы, – бежали с правой стороны дороги на левую. Один упал в грязь под ногами Петиной лошади.
У одной избы столпились казаки, что то делая. Из середины толпы послышался страшный крик. Петя подскакал к этой толпе, и первое, что он увидал, было бледное, с трясущейся нижней челюстью лицо француза, державшегося за древко направленной на него пики.
– Ура!.. Ребята… наши… – прокричал Петя и, дав поводья разгорячившейся лошади, поскакал вперед по улице.
Впереди слышны были выстрелы. Казаки, гусары и русские оборванные пленные, бежавшие с обеих сторон дороги, все громко и нескладно кричали что то. Молодцеватый, без шапки, с красным нахмуренным лицом, француз в синей шинели отбивался штыком от гусаров. Когда Петя подскакал, француз уже упал. Опять опоздал, мелькнуло в голове Пети, и он поскакал туда, откуда слышались частые выстрелы. Выстрелы раздавались на дворе того барского дома, на котором он был вчера ночью с Долоховым. Французы засели там за плетнем в густом, заросшем кустами саду и стреляли по казакам, столпившимся у ворот. Подъезжая к воротам, Петя в пороховом дыму увидал Долохова с бледным, зеленоватым лицом, кричавшего что то людям. «В объезд! Пехоту подождать!» – кричал он, в то время как Петя подъехал к нему.
