Танич, Михаил Исаевич
Поделись знанием:
Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.
Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.
Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
(перенаправлено с «Михаил Танич»)
| Михаил Исаевич Танич | |||||||||||||||||||
 | |||||||||||||||||||
| Имя при рождении: |
Михаил Исаакович Танхилевич | ||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Род деятельности: | |||||||||||||||||||
| Годы творчества: | |||||||||||||||||||
| Язык произведений: | |||||||||||||||||||
| Награды: |
| ||||||||||||||||||
Михаи́л Иса́евич Та́нич (настоящая фамилия — Танхиле́вич; 15 сентября 1923, Таганрог — 17 апреля 2008, Москва) — советский и российский поэт-песенник. Народный артист Российской Федерации (2003).
Содержание
Молодость, война, репрессии
 Внешние изображения
| |
|---|---|
|
[www.bulvar.com.ua/images/doc/314f59b-12.jpg М. И. Танич, 1945 год] |
Родился в Таганроге. «Дед по отцу был набожным евреем-ортодоксом… Он постоянно молился…»[1]. Существовала семейная легенда о том, что дед хорошо знал Шолома-Алейхема и «будто бы именно у него во время погромов в Одессе сгорела доверенная на хранение библиотека уехавшего в Штаты писателя»[1]. Михаил учился в таганрогской средней школе № 10[2].
Отец Михаила Танича — Исаак Самойлович Танхилевич — был красноармейцем во время гражданской войны, в девятнадцать стал заместителем начальника мариупольской ЧК, затем, окончив Петроградский институт коммунального хозяйства, — начальником управления коммунального хозяйства Таганрога; расстрелян по сталинским спискам с обвинением в хищении социалистической собственности в особо крупном размере (6 октября 1938)[3][4]. Мать тоже была арестована, и четырнадцатилетний Михаил поселился у другого деда, её отца — бывшего главного бухгалтера металлургических заводов Мариуполя Бориса Траскунова, проживавшего теперь в Ростове-на-Дону. Аттестат о среднем образовании Танич получил 22 июня 1941 года. Член ВЛКСМ с 1942 года.
В мае 1943 года (по другим данным в июле 1942 года) Михаил был призван Кировским райвоенкоматом Ростовской области в Красную Армию. Учился в Тбилисском артиллерийском училище. С июня 1944 года в действующей армии. Старший сержант, с августа 1944 года — командир орудия в составе 168-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка 33-й отдельной Черкасской истребительно-противотанковой артиллерийской бригады на 1-м Прибалтийском и 1-м Белорусском фронтах. Прошел путь от Белоруссии до Эльбы. 27 декабря 1944 года был ранен; по словам самого Танича, едва не был похоронен заживо в братской могиле после тяжелой контузии. За боевые отличия награждён орденом Красной звезды (приказ 92-го стрелкового корпуса от 29.01.1945 № 06) и орденом Славы III степени (приказ войскам 51-й Армии от 19.05.1945 № 129/н).
В наградном листе с представлением к награждению орденом Красной звезды от 18 января 1945 года указывалось: «В бою за Клауспуссен 12.01.45 г. орудие сержанта Танхилевич под сильным артиллерийским огнём пр-ка уничтожило 2 пулеметные точки и 2 блиндажа. В оборонительных боях при Приэкуле 27.12.44 когда весь расчет Танхилевича вражеским снарядом был выведен из строя, командир орудия Танхилевич несмотря на ранение и контузию не оставил орудия покамест не была оказана помощь всем пострадавшим, уйдя от орудия последним…»
В наградном листе с представлением к награждению орденом Славы III степени от 12 февраля 1945 года указывалось: «…26.01.45 г. поддерживая пехоту, расчет находился в штурмовой группе прорыва обороны пр-ка, находясь в боевых порядках пехоты. Расчету была поставлена задача — разбить ДЗОТ, мешающий продвижению вперед. Орудие тов. Танхилевича было выдвинуто на 150 м от ДЗОТ’а. Огневая точка была уничтожена. Во время боя был убит к-р взвода, тов. Танхилевич принял на себя командование и выполнил поставленную задачу взвода.»
В городе Бернбурге, вскоре после Победы, 21-летний Михаил познакомился с молодой немкой Эльфридой Лане. Не женился на ней, хотя закон, запрещающий браки с иностранцами, был принят только через два года. В начале 1980-х, приехав в ГДР, хотел встретиться с Эльфридой, но та жила в ФРГ. Танич встретился с её тётей, бывшей владелицей того ресторана, где он и познакомился с Эльфридой; тёте он подарил пластинку с песнями на свои стихи.
После окончания войны поступил в Ростовский инженерно-строительный институт, окончить который не успел, поскольку в 1947 году был арестован по статье 58-10 УК РСФСР (антисоветская агитация). В дружеской компании он сказал, что немецкие радиоприемники и автострады лучше советских; один из услышавших это донёс на него. Танич же был «полон надежд и планов, просто здоровья, впереди — вся жизнь с её тысячей вариантов»[1].
В тюрьме, а потом в лагере (в районе Соликамска, на лесоповале) Танич провел полученные им шесть лет. Затем имел 3 года поражения в правах.
Через много лет он сказал в телеинтервью: «Я отсидел 6 лет в одном из самых жутких сталинских лагерей за какую-то ерунду, за анекдот, за слово. Сначала злился, а потом понял: правильно меня посадили. Государство имеет право и должно себя защищать»[5].
Творческая деятельность
После освобождения жил на Сахалине и работал мастером в «Строймехмонтаже». Не будучи реабилитирован, не мог поселиться в Москве, хотя там жил его двоюродный брат. Публиковал в местной прессе свои стихи под фамилией Танич.
Быстро развёлся с первой женой Ириной, которая, по его признанию, не ждала его, как Пенелопа, пока он «мотал свой лесоповальный срок»[1]. В тридцать три года женился на восемнадцатилетней Лидии Козловой, с которой познакомился на вечеринке. Она спела под гитару, подобрав подходящие мелодии, две песни на его стихи, назвав «нашим поэтом» и понятия не имея, что автор находится рядом.
Тогда же, в 1956 году, Танич получает реабилитацию. Супруги переезжают в Орехово-Зуево, а через некоторое время - в Железнодорожном[6]. Первый сборник стихов вышел в 1959 году. В начале 1960-х стала очень популярной его песня, написанная в соавторстве с композитором Яном Френкелем — «Текстильный городок», которую исполняли Раиса Неменова, Майя Кристалинская. С Френкелем Танич встретился в коридоре «Московского комсомольца». Танич писал, что не знает, как сложилась бы его судьба без этой встречи[1]. В дальнейшем нашёл и других соавторов-композиторов, среди которых были Никита Богословский, Аркадий Островский, Оскар Фельцман, Эдуард Колмановский, Владимир Шаинский, Вадим Гамалия. Совместно с Юрием Саульским поэт написал шлягер «Чёрный кот», ставший своеобразной визитной карточкой Танича (чёрный кот фигурирует в видеоклипах «Я куплю тебе дом» группы «Лесоповал» и «Узелки» Алёны Апиной[7][8]). Вместе с Левоном Мерабовым Танич написал песню «Робот», с которой дебютировала на радио совсем ещё юная Алла Пугачёва.
Как вспоминает вдова поэта Лидия Козлова, когда после прослушивания Юрия Антонова в Союзе композиторов его подвергли «мощной обструкции маститые композиторы тех лет», присутствовавший при этом Танич не выдержал и сказал: «Что же вы издеваетесь над человеком? Его песни поет вся страна, а вы пытаетесь изобразить его бездарным! Ну, если вы такие умные, сядьте за рояль, покажите, как нужно сочинять!». «После этого», как говорит Козлова, «Антонова „клевали“, но уже поменьше»[5]. Совместно с Антоновым Танич написал только две песни, но «Зеркало» называл одной из самых любимых, а другим же их общим хитом — «Не забывай» («Мечта сбывается») — Антонов любит завершать свои концерты.
Одной из самых любимых своих песен Танич называл и написанную совместно с Серафимом Туликовым патриотическую песню «Объяснение в любви». Он полностью отвергал конъюнктуру и долго шёл к этой серьёзной теме.
Уроженец Сахалина Игорь Николаев, приехав в Москву, часто бывал в доме Танича и его жены Лидии Козловой, на чьи стихи написал свой первый хит «Айсберг». Сотрудничал он и с самим Таничем; основой хита «Комарово» стало стихотворение из подаренного поэтом сборника.
В 1985 году Танич помог Владимиру Кузьмину, который благодаря песне на его стихи впервые выступил в конкурсе «Песня года». В середине 1980-х Танич стал сочинять стихи для самых популярных тогда композиторов, Давида Тухманова и Раймонда Паулса. Он хотел помочь и Александру Барыкину, который со своей группой «Карнавал» первым записал совместную песню Паулса и Танича «Три минуты». Но песня, видимо, не нравилась Барыкину; он спел её без каких-либо эмоций. И известными «Три минуты» стали в исполнении Валерия Леонтьева. Игорь Саруханов снял свой первый видеоклип на собственную песню «Парень с гитарой», автором стихов которой был Танич. В 1991 году он написал стихи к песне Александра Малинина «Новая звезда», которую вместе со всеми звездами исполнил 6-летний Ваня Попов.
В дальнейшем Танич сотрудничал с Алёной Апиной, которую поэт считал «своей певицей», как и Ларису Долину, с композитором Русланом Горобцом, Аркадием Укупником, Вячеславом Малежиком, продолжал своё давнее сотрудничество с Эдитой Пьехой. Организовал группу «Лесоповал», лидером которой был композитор и певец Сергей Коржуков, трагически погибший в 1994 году. Группа получила второе рождение через год благодаря новому солисту Сергею Куприку и композитору, аранжировщику, мультиинструменталисту Александру Федоркову, хотя, по мнению некоторых, она дискредитировала Танича.
Блатняком песни «Лесоповала» назвала и журналистка Капитолина Деловая, получившая за это «пинки и тычки», как написала другая журналистка Соня Соколова (досталось, утверждает Соколова, также композиторам). «…а что это, как не блатняк?..», удивляется Соколова[9].
«Лесоповал» был главным проектом Михаила Танича в конце его жизни. Группа выпустила шестнадцать номерных альбомов (последний — уже после смерти Танича), поэт написал для них больше 300 песен. После смерти Коржукова песни на стихи Танича писали как известные композиторы, так и музыканты группы. «Лесоповал» стал чаще отходить от так называемого русского шансона, Танич и Федорков написали песню «Был пацан…» о солдате, погибшем на чеченской войне.
«Лесоповал» продолжает выступать и записываться и после смерти своего продюсера (как говорит Лидия Козлова, он был не продюсером, а отцом), несмотря на уход Федоркова и Куприка. По её же словам, Танич оставил много стихов для песен[5][10].
В 2000 году Михаил Исаевич снялся в клипе на свою песню «Теплоход прогулочный» (муз. Рустама Неврединова), которую исполнил Валерий Сюткин.[11]
Танич был членом Союза писателей СССР с 1968 года, автором почти двадцати сборников. Итоговый сборник стихотворений «Жизнь» издал в 1998 году, тогда же выпустил первый песенный сборник «Погода в доме». В 2000 году выпустил книгу мемуаров «Играла музыка в саду» (издательство «Вагриус», серия «Мой 20 век»). Эту книгу Танич писал (или, скорее, диктовал) в больнице, будучи уже тяжело болен[9].
Михаил Танич умер 17 апреля 2008 года в Москве, причиной смерти стала хроническая почечная недостаточность. Похоронен 19 апреля 2008 года на 25 участке (за зданием колумбария) Ваганьковского кладбища в Москве[12].
Интересные факты
- Героем песни «Витёк», которую написал на стихи Михаила Танича композитор и певец Игорь Демарин, является ближайший друг детства поэта Виктор Агарский.
- Танич с детства и до самой смерти очень любил футбол. В детстве же, по словам поэта: «Для меня он был всем — и гоголь-моголем, и сказкой Арины Родионовны»[5].
- Вскоре после того, как стал популярен его первый шлягер «Текстильный городок», Танич, покупая пирожное, неожиданно услышал, что продавщица ларька поёт песню. Он не удержался и сказал, что это его песня. Она не поверила и ответила: «Мордой не вышел!»
- На полученные за год исполнения в эфире «Текстильного городка» 220 рублей (уже после деноминации 1961 года) Танич тут же купил в магазине «Мебель» чехословацкую кровать и полированную тумбочку. Были истрачены все деньги, однако Танич считал, что получил мебель задаром.
- «Мы влюбились и женились под вашу песню „На тебе сошёлся клином белый свет“», сказала Таничу жена писателя Виля Липатова.
- Владимир Высоцкий, неоднократно высказывая своё негативное отношение к массовой культуре вообще и эстрадной песне в частности, часто приводил в пример песню «Белый свет» как пример текста, не несущего абсолютно никакой смысловой нагрузки, эдакие стихи ради стихов: «…многие эстрадные песни, ну просто это…, некоторые есть примеры ну такого непотребства, что даже диву даёшься, думаешь, почему там… Например, я всегда привожу в пример: „На тебе сошелся клином белый свет, на тебе сошелся клином белый свет, на тебе сошелся клином белый свет… И мелькнул за поворотом санный след… Я могла бы побежать за поворот…“ только, там чтой-то не даёт. Не помню, возраст или что-то другое… И что самое удивительное, там два автора текста, значит, один не справился — очень сложные мысли они излагают, значит, двое их»[13]. Имелись в виду совместно написавшие стихи Михаил Танич и Игорь Шаферан. Танич возмущался: «Дай Бог мне написать ещё раз такую всенародно любимую песню! Её спел 170-миллионный хор! Такие песни неподсудны, но Высоцкий лишь посмеялся над нами»[1]. В своей книге Танич очень хорошо отозвался об Александре Галиче и Булате Окуджаве, однако Высоцкого упомянул только по этому поводу, ничего не написав о своем отношении к его творчеству. Также в книге упомянуто, что почти через четырнадцать лет после смерти Высоцкого, на поминках по Шаферану, к Таничу подошла незнакомая ему семейная пара. Они, представившись друзьями Высоцкого и его старшего сына, сказали, что Высоцкий незадолго до смерти называл своё интервью (имелось в виду интервью западному журналисту, в котором Высоцкий также привёл в пример «Белый свет» в качестве примера бездарности) ошибкой, «просил извиниться за него перед авторами»[1], сам хотел это сделать. Однако, приведённая выше цитата датируется 16 июля 1980 года, то есть за неделю с небольшим до смерти поэта. Судя по тому сарказму, с которым это было сказано, маловероятно, что Высоцкий как-то изменил своё мнение. Тем более, что ни каких-либо личных выпадов в адрес М. Танича, ни каких-либо оценок его творчества в целом не делалось, речь шла лишь об одной единственной песне. Более того, в 1998 году группа «Лесоповал» принял участие в сборном концерте, посвящённом 60-летию Высоцкого в спорткомплексе «Олимпийский», и их выступление было признано одним из лучших[14].
- В Главпуре Танича просили, чтобы на его творческом вечере в Венгрии, в группе наших войск, не исполнялась песня «Как хорошо быть генералом». Причина — она не нравится генералам. «А полковникам нравится!», ответил Танич.
- Поэт Владимир Цыбин (по определению Танича — «не из худших в длинном списке Союза писателей») сказал в его присутствии: «Вот и ещё одного потеряли». Танич подумал, что кто-то умер, но оказалось: Анатолий Поперечный «в песню ушёл!». Танич иронически прокомментировал это в своей книге: «…семья поэтов потеряла своего, к чужим ушёл, в песню — погиб для настоящей поэзии. А Толя, между прочим, и всегда в песне не был посторонним, и до сих пор у него это неплохо получается. У Цыбина — нет, а у Толи — да!»[1].
- Слегка приблатнённая песня «Неточка Незванова» из репертуара «Лесоповала» может показаться издевательством над Федором Михайловичем Достоевским, автором одноименного романа. Но Достоевский не закончил свой роман, поскольку был арестован и осужден по политическому обвинению (конкретно — всего лишь за чтение в кружке петрашевцев письма Белинского к Гоголю), оказался на каторге. В судьбе Танича немало похожего.
- В переводе Михаила Танича звучит на русском языке знаменитая песня Реваза Лагидзе «Тбилиси» (Тбилисо).
Песни на стихи М. Танича
- «А любовь права» (муз. Е. Мартынова) — исп. Евгений Мартынов, Галина Невара
- «А ты не летчик» (муз. Н. Ступишиной) — исп. Наталья Ступишина (Анка)
- «Айседора» (муз. Е. Ваниной) — исп. Александр Малинин
- «Ангел» (муз. И. Николаева) — исп. Александр Кальянов
- «Анка» (муз. И. Азарова) — исп. Наталья Ступишина
- «Анка в Америке» (муз. Н. Ступишиной) — исп. Наталья Ступишина
- «Анка в Думе» (муз. Н. Ступишиной) — исп. Наталья Ступишина
- «Анка-нэп» (муз. Н. Ступишиной) — исп. Наталья Ступишина
- «Анютины глазки» (муз. Н. Ступишиной) — исп. Наталья Ступишина
- «Аты-баты» (муз. В. Мигули) — исп. ВИА «Пламя» (солист — Вячеслав Малежик), Эдуард Хиль
- «Аэлита» (муз. Романа Майорова Слова Михаила Танича) — исп. Олег Анофриев(инстр.ансамбль О.Анофриева).
- «Аэропорт» (муз. Р. Горобца) — исп. группа «Карнавал» (солист — Александр Барыкин), Алексей Глызин
- «Ау» (муз. Никита Богословский Слова Михаил Танич) — исп. Валерий Золотухин (к/ф «Берега»)
- «Базара нет» (муз. А. Федоркова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Балалайка» (муз. И. Николаева) — исп. Алла Пугачёва
- «Баня» (муз. Д. Тухманова) — исп. ВИА «Веселые ребята» (солисты — Валерий Дурандин и Алексей Глызин)
- «Бархатный сезон» (муз. Р. Паулса) — исп. Валерий Леонтьев
- «Белая черёмуха» (муз. Н. Ступишиной) — исп. Наталья Ступишина
- «Белый лист» (муз. Микк Тарго) — исп. Марью Ляник
- «Белый свет» (″На тебе сошелся клином белый свет…″) (муз. О. Фельцмана — сл. М. Танича и И. Шаферана) — исп. Эдита Пьеха и ансамбль «Дружба», Иосиф Кобзон, Фрида Боккара, Капитолина Лазаренко, Ольга Воронец, Ирина Аллегрова
- «Берега» (муз. Никита Богословский Слова Михаил Танич) — исп. Вокальный квартет «Улыбка»
- «Билет на самолет» (муз. А. Укупника) — исп. Алёна Апина
- «Бля» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Брачная газета» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Буду» («Маленький кораблик») (муз. С. Алиевой) — исп. Радмила Караклаич
- «Будь первым» (муз. Р. Горобца) — исп. Ольга Зарубина
- «Будь, что будет» (муз. Я. Френкеля) — исп. Аида Ведищева
- «Бывают жизни дни» (муз. Никита Богословский Слова Михаил Танич) — исп. Лев Лещенко(к/ф День да ночь)
- «Был пацан…» (муз. А. Федоркова) — исп. группа «Лесоповал», Иосиф Кобзон, Любэ (в исполнении последних песня называется «Мент»)
- «В заброшенной таверне» (муз. Р. Паулса) — исп. Лайма Вайкуле
- «В саду играет музыка» (муз. В. Мигули) — исп. Владимир Мигуля
- «Вечеринка» (муз. Е. Кобылянского) — исп. Алёна Апина
- «Винторез» (муз. И. Слуцкого) — исп. группа «Лесоповал»
- «Витёк» (муз. И. Демарина) — исп. Игорь Демарин, Любовь Успенская
- «Вишня» (Е. Дога) — исп. Лариса Долина
- «Влюблённый гарнизон» (муз. Я. Френкеля) — исп. Валентин Будилин
- «Возьми меня с собой» (муз. А. Мажукова) — исп. Анне Вески, Любовь Успенская
- «Воробьи» (муз. Н. Ступишиной) — исп. Наталья Ступишина
- «Воровской закон» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Воруй, Россия!» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Входи» (муз. А. Журбина) — исп. Павел Смеян
- «Выдумал тебя» (муз. Е. Мартынова) — исп. Евгений Мартынов
- «Год за два» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Годы не стареют» (муз. А. Мажукова) — исп. Лев Лещенко
- «Голубика» (муз. Р. Горобца) — исп. группа «Лесоповал»
- «Гости» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Группа крови» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Гуси-лебеди» (муз. Я. Френкеля) — исп. вокальный квартет «Советская песня», Тульский государственный хор
- «Да-да-да-да» (муз. В. Матецкого) — исп. ВИА «Весёлые ребята» (солист — Александр Буйнов)
- «Дарю тебе Москву» (муз. Д. Тухманова) — исп. ВИА «Пламя», ВИА «Надежда», Лариса Долина
- «Дачный роман» (муз. В. Быстрякова) — исп. Валерий Леонтьев
- «Двое» (муз. В. Раинчика) — исп. ВИА «Верасы»
- «Девочка секонд-хэнд» (муз. А. Пугачёвой) — исп. Алла Пугачёва
- «Девятиметровушка» (муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина
- «Девятое мая» (муз. С. Павлиашвили) — исп. Сосо Павлиашвили
- «Дельфины» (муз. И. Словесника) — исп. Илья Словесник
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Держи удар» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Детектив» («Спасите, спасите, спасите…») (муз. В. Шаинского) — исп. Тынис Мяги и группа «Мьюзик сейф»
- «Диета» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Днём и ночью» (муз. Ю. Саульского) — исп. ВИА «Добры молодцы»
- «Дождь» (муз. К. Брейтбурга) — исп. Алёна Апина
- «Дом у дороги» (муз. Р. Горобца) — исп. Семён Канада
- «Домовой» (муз. Л. Мерабова) — исп. Клавдия Шульженко
- «До свидания» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Доска Почёта» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Если бы…» (муз. В. Мигули) — исп. Владимир Мигуля
- «Есть закон у тайги» (муз. Н. Богословского) — исп. ВИА «Красные маки»
- «Жены рыцарей» (муз. В. Малежика) — исп. Вячеслав Малежик
- «Женька-спонсор» (муз. Е. Кобылянского) — исп. Алёна Апина
- «Жду приказа» (муз. В. Малежика) — исп. Вячеслав Малежик
- «Живут Магелланы в России» (муз. Я. Френкеля) — исп. Юрий Гуляев
- «Заповедь» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Загляните на Гаити (Порт-о-Пренс)» (муз. В. Малежика) — исп. Вячеслав Малежик, Валерий Леонтьев
- «Занавес» (муз. Р. Паулса) — исп. Валерий Леонтьев
- «Здравствуй и прощай» (муз. С. Муравьёва) — исп. Алиса Мон и группа «Лабиринт»
- «Зеркало» (муз. Ю. Антонова) — исп. ВИА «Красные маки» (солист — Александр Лосев), Юрий Антонов и группа «Аракс»
- «Золотое сердце» (муз. И. Демарина) — исп. Игорь Демарин
- «Зона оцепления» (муз. И. Демарина) — исп. Игорь Демарин
- «Идет солдат по городу» (муз. В. Шаинского) — исп. ВИА «Пламя», Лев Лещенко
- «Кажется» (муз. П. Бюль-Бюль оглы) — исп. ВИА «Самоцветы»
- «Как тебе служится?» (муз. Я. Френкеля) — исп. Майя Кристалинская, Ирина Бржевская, Валентина Дворянинова, Валентина Толкунова
- «Как хорошо быть генералом» (муз. В. Гамалия) — исп. Эдуард Хиль, Вадим Мулерман
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Калахари» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Картина любви» (муз. В. Малежика) — исп. Павел Смеян и Наталья Ветлицкая
- «Картишки» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Карусель» (муз. Р. Паулса) — исп. Валерий Леонтьев
- «Кликуха» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Когда мы любим» (муз. В. Мигули) — исп. ВИА «Пламя»
- «Когда я приду…» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Комарово» (муз. И. Николаева) — исп. Игорь Скляр
- «Кони в яблоках» (муз. Д. Тухманова) — исп. группа «Электроклуб» (солист — Виктор Салтыков), группа «Непоседы»
- «Конкурс красоты» (муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина
- «Королева Марго» (муз. А. Федоркова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Король сочиняет танго» (муз. Р. Паулса) — исп. Лайма Вайкуле
- «Кормилец» (муз. Р. Горобца) — исп. группа «Лесоповал»
- «Красавчик» (муз. В. Сюткина) — исп. Валерий Сюткин
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Красивые женщины» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Кума» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Лесом, полем» (муз. В. Малежика) — исп. Вячеслав Малежик
- «Лесоповал» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Лесорубы» (муз. А. Островского) — исп. Эдуард Хиль
- «Листопад» (муз. Р. Неврединова) — исп. Журга (Галина Журавлёва)
- «Личное свидание» (муз. А. Федоркова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Любить обещаю» (муз. Р. Горобца) — исп. Филипп Киркоров
- «Любо-дорого» (муз. А. Мажукова) — исп. ВИА «Пламя»
- «Любовь — кольцо» (муз. Я. Френкеля) — исп. Нина Бродская
- «Любовь начинается просто» (Е. Дога) — исп. Лариса Долина
- «Мама-улица» (муз. И. Слуцкого) — исп. группа «Лесоповал»
- «Марадона» (муз. Р. Горобца) — исп. * «Тоннель под Ла-Маншем» (муз. В. Севастьянова) — исп. Анне Вески
- «Мармеладная сказка» (муз. В. Малежика) — исп. ВИА «Пламя»
- «Массовка» (муз. Б. Тимура) — исп. Наталья Ступишина
- «Маяк» (муз. Р. Паулса) — исп. Валерий Леонтьев
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Мир» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Мне красивого не надо» (муз. Э. Ханка) — исп. Александра Стрельченко, вокальный квартет «Улыбка»
- «Мои проблемы» (муз. А. Укупника) — исп. Лариса Долина
- «Молитва» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Морская песенка» (муз. Ю. Саульского) — исп. Лев Лещенко
- «Моряк сошел на берег» (муз. А. Островского — сл. М. Танича и И. Шаферана) — исп. Эдуард Хиль
- «Москвичка» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Московский самолёт» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Мост качается» (муз. И. Азарова) — исп. Игорь Азаров, Ольга Зарубина
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Мужики как мужики» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «На последнем сеансе кино» (муз. В. Малежика) — исп. Вячеслав Малежик
- «На дальней станции сойду» (муз. В. Шаинского) из к/ф «По секрету всему свету» — исп. ВИА «Пламя», Геннадий Белов
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Надёжный человек» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Назови меня красавицей» (муз. В. Шаинского) — исп. Татьяна Анциферова
- «Накрой мне плечи» (муз. Р. Паулса) — исп. Лайма Вайкуле
- «Налог» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «На последнем сеансе кино» (муз. Е. Доги) — исп. Лариса Долина
- «Наша дискотека» (муз. В. Раинчика) — исп. ВИА «Верасы»
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Наша жизнь» (муз. А. Добронравова)] — исп. группа «Лесоповал», Александр Добронравов
- «Наша песня» (муз. В. Гамалия) — исп. ВИА «Весёлые ребята» (солист — Александр Лерман)
- «Наши девчонки» (муз. Я. Френкеля) — исп. Виктор Вуячич
- «Не жалей» (муз. С. Намина) — исп. группа Стаса Намина (солист — Александр Лосев)
- «Не забывай» (муз. Ю. Антонова) — исп. Юрий Антонов и группа «Аракс»
- «Нелюдимая» (муз. А. Басилая) — исп. Николай Караченцов
- «Не обижайся на меня» (муз. В. Добрынина) — исп. ВИА «Синяя птица» (солист — Юрий Метёлкин)
- «Не привыкай» (муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина
- «Не раскачивай лодку» (муз. В. Преснякова-старшего) — исп. Александр Кальянов
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Не сказать, что люблю…» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Не теряйте любимых» (муз. И. Словесника) — исп. Илья Словесник
- «Неточка Незванова» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Не хлопай дверью» (муз. Р. Паулса) — исп. Лайма Вайкуле
- «Новоселье» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Ноль градусов» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Норильск» (муз. Д. Тухманова) — исп. Феликс Царикати
- «Ну, что тебе сказать про Сахалин?» (муз. Я. Френкеля) — исп. Ян Френкель, Юрий Визбор
- «Обижаюсь» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Объяснение в любви» (муз. А. Укупника) — исп. Алёна Апина
- «Одесса» (муз. В. Матецкого) — исп. группа «Маки» (солист — Константин Семченко)
- «Одесса» (муз. А. Укупника) — исп. Аркадий Укупник
- «Ожидание любви» (муз. В. Матецкого) — исп. Екатерина Семёнова и ВИА «Веселые ребята» (солист — Алексей Глызин)
- «Осенние цветы» (муз. Б. Тимура) — исп. Наталья Ступишина
- «Палаточный город» (муз. О. Фельцмана) — исп. Иосиф Кобзон
- «Парень из нашего города» (муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина
- «Парень с гитарой» (муз. И. Саруханова) — исп. Игорь Саруханов
- «Пароходы» (муз. И. Николаева) — исп. Валерий Леонтьев, Игорь Николаев
- «Паутиночка» (муз. Л. Лядовой) — исп. Людмила Зыкина, Нина Пантелеева, Валентина Толкунова
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Папараци» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Первая любовь» (муз. С. Алиевой) — исп. Любовь Привина
- «Первая обида» (муз. А. Укупника) — исп. Анжелика Варум
- «Первый срок» (муз. А. Федоркова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Переменные дожди» (муз. Р. Горобца) — исп. Алексей Глызин
- «Песенка друзей» (муз. А. Бабаджаняна) — исп. Анатолий Королёв
- «Песня нашего лета» (муз. В. Матецкого) — исп. София Ротару и ВИА «Веселые ребята»
- «Песня Нептуна» (Е. Дога) — исп. Лариса Долина
- «Песня о дружбе» (муз. Н. Богословского) — исп. ВИА «Самоцветы»
- «Песня о кино» (муз. Я. Френкеля) — исп. Марк Бернес
- «Петька» (муз. И. Азарова) — исп. Наталья Ступишина
- «Письмо учительнице» (муз. Я. Френкеля) — исп. Владимир Макаров, Геннадий Каменный
- «Платок» (муз. С. Муравьёва) — исп. Алиса Мон и группа «Лабиринт»
- «Повезло!» (муз. Е. Мартынова) — исп. Евгений Мартынов
- «Побег» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «По грибы» (муз. В. Гамалия) — исп. Алла Пугачёва, Анна Герман, Гелена Великанова
- «Погляди мне в глаза» (муз. И. Духовного) — исп. группа «Лесоповал»
- «Погода в доме» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Подорожник» (муз. С. Муравьёва) — исп. Алиса Мон и группа «Лабиринт»
- «Подружка» (муз. И. Демарина) — исп. Ирина Аллегрова
- «Пол-коечки» («Рябиновая настойка»)(муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина, Любовь Успенская
- «Политпросвет» («Товарищ Фурманов») (муз. И. Азарова) — исп. Наталья Ступишина
- «Помни обо мне» (муз. С. Муравьёва) — исп. Алиса Мон и группа «Лабиринт»
- «По морозу, по зиме» (муз. З. Бинкина) — исп. ВИА «Самоцветы»
- «Попутка» (муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина
- «Посылочки» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Посторонние» (муз. Микк Тарго) — исп. Марью Ляник
- «Потерянный рай» (муз. Д. Тухманова) — исп. группа «Карнавал» (солист — Александр Барыкин)
- «Похожа на мечту» (муз. В. Кузьмина) — исп. Владимир Кузьмин
- «Почему я сказала вам нет?» (муз. И. Азарова) — исп. Эдита Пьеха
- «Признание в любви» (муз. С. Туликова) — исп. Виктор Вуячич, Людмила Зыкина, Майя Кристалинская
- «Притяжение любви» (муз. Р. Паулса) — исп. Валерий Леонтьев
- «Причесочки» (муз. А. Федоркова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Провинциалка» (муз. В. Малежика) — исп. Вячеслав Малежик
- «Проводы любви» (муз. Г. Мовсесяна) — исп. Вахтанг Кикабидзе
- «Проехали» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Пропиши меня, Москва!» (муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина
- «Прости меня» (муз. А. Укупника) — исп. Ирина Понаровская, Лариса Долина
- «Простой сюжет» (муз. В. Кузьмина) — исп. Владимир Кузьмин
- «Просто танго» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Прощай, местечко Кишинев» (муз. М. Мармара) — исп. Миша Мармар
- «Птичий рынок» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Раба любви» (муз. Р. Горобца) — исп. Надежда Чепрага
- «Радовать» (муз. А. Днепрова) — исп. Анатолий Королёв, Анатолий Днепров
- «Радуга» (муз. А. Флярковского) — исп. Эдита Пьеха и ансамбль «Дружба», Валентина Толкунова
- «Разберёмся» (муз. Р. Горобца) — исп. Яак Йоала
- «Развод» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Разгуляй» (муз. Р. Горобца) — исп. Ольга Зарубина
- «Ревнуй меня» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Ресторан» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Ринг» (муз. А. Барыкина) — исп. группа «Карнавал» (солист — Александр Барыкин)
- «Рита-Рита-Маргарита-Маргаритка» (муз. А. Укупника) — исп. Аркадий Укупник
- «Робот» (муз. Л. Мерабова) — исп. Алла Пугачёва
- «Росинка» (муз. О. Молчанова) — исп. Алёна Апина
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Россиюшка» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Рыцарская песня» (муз. В. Шаинского) — исп. Татьяна Кочергина
- «Рябиновая настоечка» (муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина, Любовь Успенская
- «С тобой» (муз. В. Шаинского) — исп. ВИА «Поют гитары»
- «Самолёт-самолёт» (муз. О. Иванова) — исп. Лев Лещенко
- «Секундомер» (муз. И. Николаева) — исп. Тынис Мяги и группа «Мьюзик сейф»
- «Семейный альбом» (муз. Д. Тухманова) — исп. Эдита Пьеха, ВИА «Весёлые ребята» (солист — Александр Добрынин)
- «Сентиментальный вальс» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Симфонический оркестр» (муз. А. Укупника) — исп. Аркадий Укупник
- «Синие дожди» (муз. Г. Мовсесяна) — исп. ВИА «Пламя»
- «Скажи мне всё» (муз. А. Басилая) — исп. ВИА «Иверия» (солист — Манана Тотадзе)
- «Скоро мне выходить» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- СМС (муз. И. Демарина) — исп. Игорь Демарин
- «Снежный человек» (муз. В. Раинчика) — исп. ВИА «Верасы»
- «Соловьи» (муз. И. Духовного) — исп. группа «Лесоповал»
- «Спасибо вам, люди» (муз. Э. Колмановского) — исп. Людмила Сенчина
- «Спецмолоко» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Стамбул» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Старый боцман» (муз. И. Николаева) — исп. Валерий Леонтьев
- «Столовка» (муз. А. Федоркова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Столыпинский вагон» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Сто первый километр» (муз. А. Федоркова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Страдания» (муз. Я. Френкеля) из к/ф «Белые росы» — исп. Николай Караченцов
- «Строгий капрал» (муз. В. Гамалия) — исп. Вадим Мулерман
- «Сухарики» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Так недавно и давно» (муз. В. Малежика) — исп. Вячеслав Малежик, Альберт Асадуллин
- «Так уж бывает» (муз. О. Фельцмана, сл. М. Танича и И. Шаферана) — исп. Майя Кристалинская, Эдита Пьеха и ансамбль «Дружба», Эдуард Хиль, ВИА «Здравствуй, песня»
- «Талисман» (муз. Евгения Жаровского Слова Михаила Танича) — исп. Владимир Трошин.
- «Тамада» (муз. А. Экимяна) — исп. Вахтанг Кикабидзе
- «Танцплощадка» (Е. Дога) — исп. Лариса Долина
- «Текстильный городок» (муз. Я. Френкеля) — исп. Раиса Неменова, Майя Кристалинская, Ян Френкель, Валентина Толкунова и ансамбль «Ткачихи»
- «Телеграмма» (муз. Р. Паулса) — исп. Лайма Вайкуле
- «Теплоход прогулочный» (муз. Р. Неврединова) — исп. Валерий Сюткин
- «Терема» (муз. Ю. Логинова) — исп. Александр Кальянов
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Территория любви» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Тоннель под Ла-Маншем» (муз. В. Севастьянова) — исп. Анне Вески
- «Тося» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Три линии» (муз. Р. Горобца) — исп. Надежда Чепрага, Светлана Янковская
- «Три минуты» (муз. Р. Паулса) — исп. группа «Карнавал» (солист — Александр Барыкин), Валерий Леонтьев
- «Три татуировочки» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Третий звонок» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Трое» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Ты встречай» (муз. Я. Френкеля) — исп. ВИА «Самоцветы»
- «Ты — есть!» (муз. Б. Журавлёва) — исп. Игорь Тальков
- «Ты снишься мне» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Узелки» (муз. С. Коржукова) — исп. Алёна Апина
- «Улыбнись, Россия!» (муз. И. Демарина) — исп. Игорь Демарин, группа «Лесоповал»
- «Фантомас» (муз. К. Семченко) — исп. группа «Маки» (солист — Константин Семченко)
- «Форточки-лопатники» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Хит-парад» (муз. А. Укупника) — исп. Алёна Апина
- «Ходит песенка по кругу» (муз. О. Фельцмана — сл. М. Танича и И. Шаферана) — исп. Эдуард Хиль, Нина Дорда
- «Хороший парень» (муз. И. Азарова) — исп. Игорь Азаров
- «Хочу быть любимой» (муз. Р. Горобца) — исп. Лариса Долина
- «Хочу в круиз» (муз. И. Демарина) — исп. Игорь Демарин
- «Цветные сны» (муз. В. Шаинского) — исп. Муслим Магомаев, ВИА «Верасы»
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Цимес» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- [dobronravov.ru/muzy-ka/ «Чечёточка» (муз. А. Добронравова)] — исп. Александр Добронравов
- «Чёрное и белое» из т/ф «Большая перемена» (муз. Э. Колмановского) — исп. Светлана Крючкова
- «Чёрные пальчики» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Чёрный кот» (муз. Ю. Саульского) — исп. Тамара Миансарова, группа «Браво»
- «Чертаново» (муз. В. Матецкого) — исп. ВИА «Весёлые ребята» (солист — Александр Буйнов)
- «Чудо-земля» (муз. Д. Тухманова) — исп. группа «Маки» (солист — Константин Семченко), Валерий Леонтьев
- «Шалава» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Щипачи» (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Я Вас люблю» (муз. И. Азарова) — исп. Эдита Пьеха
- «Я верю!» (муз. В. Малежика) из к/ф «Один за всех» — исп. Николай Караченцов
- «Я куплю тебе дом» («А белый лебедь на пруду качает павшую звезду…») (муз. С. Коржукова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Я люблю мою Москву» (муз. Н. Пескова) — исп. Олег Анофриев
- «Я не звоню» (муз. В. Кузьмина) — исп. Владимир Кузьмин
- «Я оттуда…» (муз. А. Добронравова) — исп. группа «Лесоповал»
- «Ящики почтовые» (муз. И. Саруханова) — исп. Игорь Саруханов
- «Новая звезда» (муз. А. Малинина) — исп. Ваня Попов, Александр Малинин, Лайма Вайкуле, Александр Серов, Лариса Долина, Валерий Леонтьев, Алла Пугачева и Сергей Челобанов
Из песен Сергея Коржукова и группы «Лесоповал» включены (из-за большого количества) только те, которые вошли в двойной CD «Лучшие песни» или же были исполнены на последнем концерте группы с Коржуковым (также изданном на двойном CD). Упомянуты все песни первого и второго составов, вошедшие в сборник серии «Легенды русского шансона», а также все заглавные песни номерных альбомов второго состава. Песни «Был пацан…» и «Неточка Незванова» упомянуты, потому что о них говорится в статье.
Известные детские песни на стихи М. Танича
- «Когда мои друзья со мной» (муз. В. Шаинского) — исп. Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения, солист Дима Голов
- «По секрету всему свету» (муз. В. Шаинского) — исп. Большой детский хор, солист Дима Викторов
- «Ловите крокодилов» (муз. В. Шаинского) — исп. Игорь Скляр
- «Взрослые и дети» (муз. В. Шаинского) — исп. Ирина Муравьёва
- «Из чего наш мир состоит» (муз. Б. Савельева) — исп. Олег Анофриев
- «Песенка про папу» (муз. В. Шаинского) — исп. Большой детский хор Всесоюзного радио и Центрального телевидения, солист Дима Голов
и др.
Песенная фильмография
- 1967 — Таинственный монах
- 1972 — Большая перемена
- 1973 — Жили три холостяка
- 1976 — По секрету всему свету
- 1977 — Волшебный голос Джельсомино
- 1977 — Три весёлые смены
- 1979 — Кто получит приз
- 1979 — Удивительные приключения Дениса Кораблёва
- 1981 — Ожидание (ТВ)
- 1982 — 4:0 в пользу Танечки
- 1983 — Белые росы
- 1984 — Свадьба соек
- 1985 — Танцплощадка
Семья
Вдова — поэт-песенник Лидия Николаевна Козлова (родилась 19.11.1937). Дочери — Светлана Михайловна Козлова и Инга Михайловна Козлова. Внуки — Лев и Вениамин.
Память
- 20 апреля 2008 память страстного болельщика футбольного клуба ЦСКА, автора строк «Армия должна быть первой, / Армия не может быть второй», почтили минутой молчания перед матчем 6-го тура Чемпионата России.
- С 2010 года имя Михаила Танича носит речное круизное судно[15].
- 9 мая 2012 на своём сольном концерте в Санкт-Петербурге, народный артист России Александр Розенбаум спел свою новую песню «Заколбасило», которую посвятил памяти Михаила Танича.
- 13 сентября 2013 года в Таганроге на площадке возле Дворца молодежи заложен мемориальный знак на месте будущего памятника поэту[16].
Некоторые песни на youtube
- [www.youtube.com/watch?v=7EwLYO9Hc90 «Идет солдат по городу»]
- [www.youtube.com/watch?v=PR4g-KirXXQ «Идет солдат по городу» на иврите]
- [www.ywww.youtube.comoutube.com/v/mwXUW2GlMHU&hl=ru «Черное и белое»]
- [www.youtube.com/v/SRvzmDuBXE4&hl=en «На дальней станции сойду»]
- [www.youtube.com/v/yiioW5tcowo&hl=ru «Комарово»]
- [www.youtube.com/v/KjSsiV421zI&hl=ru «Когда мои друзья со мной»]
- [www.youtube.com/watch?v=07HSDGFPP1o «Зеркало»]
- [www.youtube.com/watch?v=yIRnYGR43CA&feature=related «Я куплю тебе дом»]
- [www.youtube.com/watch?v=TrgFAj3JFss «Ну что тебе сказать про Сахалин»]
Награды и достижения
- Орден Почёта (15 сентября 1998) — за заслуги в области культуры[17]
- Орден Отечественной войны I степени (11.03.1985)
- Орден Красной Звезды (29.01.1945)
- Орден Славы III степени (19.05.1945)
- Заслуженный деятель искусств России (18 ноября 2000) — за большой вклад в развитие отечественной культуры и искусства[18]
- Народный артист Российской Федерации (15 сентября 2003) — за большие заслуги в области искусства[19]
- Лауреат Юбилейного конкурса «Песня года» (1996)
- Лауреат премии МВД России (1997)
- Лауреат Национальной музыкальной премии «Овация» (1997)
- Почётный гражданин города Таганрога
- Почётный профессор Ростовского государственного строительного университета
Напишите отзыв о статье "Танич, Михаил Исаевич"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 Михаил Танич. Играла музыка в саду. — М.: «Вагриус», 2000.
- ↑ Волошин В. Вдоль и поперёк Итальянского. — Таганрог: ИП Кравцов В. А., 2012. — С. 233. — ISBN 978-5-904585-27-3.
- ↑ [www.e-reading.org.ua/bookreader.php/136075/Gontmaher_-_Evrei_na_Donskoii_zemle.pdf Евреи на Донской земле]
- ↑ [stalin.memo.ru/names/p363.htm Сайт общества «Мемориал»] Сталинские расстрельные списки
- ↑ 1 2 3 4 [www.lesopoval.ru/tanich.html Танич Михаил Исаевич]. // Сайт группы «Лесоповал». Проверено 20 июля 2016.
- ↑ lesofans. [www.youtube.com/watch?v=aEVwvDyNmB4&feature=youtu.be&t=36m48s Звёздный пасьянс. Лидия Козлова-Танич (Часть 1)] (10 декабря 2015). Проверено 23 сентября 2016.
- ↑ [www.alena-apina.ru/klips.html Официальный сайт Алёны Апиной, видиотека]
- ↑ Заяц- Волк. [www.youtube.com/watch?v=Ap7o2dgE14w Лесоповал-Я куплю тебе дом (Коржуков Сергей).mpeg] (6 февраля 2013). Проверено 23 сентября 2016.
- ↑ 1 2 [www.zvuki.ru/R/P/3665/ Михаил Танич Анализ: Играла музыка в саду…]
- ↑ [lesopoval.ru/albom.html Альбомы группы, а также книги Михаила Танича]. // Сайт группы «Лесоповал». Проверено 20 июля 2016.
- ↑ [www.blatata.com/main/146148-rustam-nevredinov-dlya-menya-shanson-eto-pesni-o-nashey-zhizni.html Рустам Неврединов: «Для меня шансон — это песни о нашей жизни…»]
- ↑ [m-necropol.narod.ru/tanich.html Могилы знаменитостей. Танич Михаил Исаевич (1923—2008)]
- ↑ [vv.uka.ru/km/russ/page/phonogramm/0700--/0725/0_spisok.html Выступление в г. Калининград (Московская область), Дворец Культуры им. Ленина]
- ↑ Фёдор Раззаков. Владимир Высоцкий. Я, конечно, вернусь. — 2005.
- ↑ [commons.wikimedia.org/wiki/Category:Mikhail_Tanich_(ship,_1962) Category:Mikhail Tanich (ship, 1962) — Wikimedia Commons]
- ↑ Собств. корр. Вспомнить Танича! // Таганрогская правда. — 2015. — 7 авг. — С. 3.
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=073914 Награждён указом Президента России Б. Н. Ельцина от 15 сентября 1998 г.]
- ↑ [kremlin.ru/acts/bank/16270 Указ Президента Российской Федерации от 18 ноября 2000 года № 1892 «О присвоении почётного звания „Заслуженный деятель искусств Российской Федерации“ Таничу М. И.»]. // Официальный сайт Президента России. Проверено 20 июля 2016.
- ↑ [document.kremlin.ru/doc.asp?ID=19136&PSC=1&PT=3&Page=3 Награждён указом Президента России В. В. Путина от 15 сентября 2003 г.]
Ссылки
- [mikhail-tanich.webnode.ru/ Сайт памяти Михаила Танича]
- [m-necropol.narod.ru/tanich.html Памятник Михаилу Таничу на Ваганьковском кладбище]
- [chanson.ru/about/istorii_shansona/mihail_tanich__klassik_zhanra.html «Радио Шансон»: Михаил Танич — классик жанра]
- [chanson.ru/about/news/lidiya_kozlova__a_my_s_toboy_ne_nalyubilis_.html Лидия Козлова о Михаиле Таниче]
Отрывок, характеризующий Танич, Михаил Исаевич
Ростов и Ильин были в самом веселом расположении духа. Дорогой в Богучарово, в княжеское именье с усадьбой, где они надеялись найти большую дворню и хорошеньких девушек, они то расспрашивали Лаврушку о Наполеоне и смеялись его рассказам, то перегонялись, пробуя лошадь Ильина.Ростов и не знал и не думал, что эта деревня, в которую он ехал, была именье того самого Болконского, который был женихом его сестры.
Ростов с Ильиным в последний раз выпустили на перегонку лошадей в изволок перед Богучаровым, и Ростов, перегнавший Ильина, первый вскакал в улицу деревни Богучарова.
– Ты вперед взял, – говорил раскрасневшийся Ильин.
– Да, всё вперед, и на лугу вперед, и тут, – отвечал Ростов, поглаживая рукой своего взмылившегося донца.
– А я на французской, ваше сиятельство, – сзади говорил Лаврушка, называя французской свою упряжную клячу, – перегнал бы, да только срамить не хотел.
Они шагом подъехали к амбару, у которого стояла большая толпа мужиков.
Некоторые мужики сняли шапки, некоторые, не снимая шапок, смотрели на подъехавших. Два старые длинные мужика, с сморщенными лицами и редкими бородами, вышли из кабака и с улыбками, качаясь и распевая какую то нескладную песню, подошли к офицерам.
– Молодцы! – сказал, смеясь, Ростов. – Что, сено есть?
– И одинакие какие… – сказал Ильин.
– Развесе…oo…ооо…лая бесе… бесе… – распевали мужики с счастливыми улыбками.
Один мужик вышел из толпы и подошел к Ростову.
– Вы из каких будете? – спросил он.
– Французы, – отвечал, смеючись, Ильин. – Вот и Наполеон сам, – сказал он, указывая на Лаврушку.
– Стало быть, русские будете? – переспросил мужик.
– А много вашей силы тут? – спросил другой небольшой мужик, подходя к ним.
– Много, много, – отвечал Ростов. – Да вы что ж собрались тут? – прибавил он. – Праздник, что ль?
– Старички собрались, по мирскому делу, – отвечал мужик, отходя от него.
В это время по дороге от барского дома показались две женщины и человек в белой шляпе, шедшие к офицерам.
– В розовом моя, чур не отбивать! – сказал Ильин, заметив решительно подвигавшуюся к нему Дуняшу.
– Наша будет! – подмигнув, сказал Ильину Лаврушка.
– Что, моя красавица, нужно? – сказал Ильин, улыбаясь.
– Княжна приказали узнать, какого вы полка и ваши фамилии?
– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.
– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.
– А вы все слушайте меня, – Ростов обратился к мужикам: – Сейчас марш по домам, и чтобы голоса вашего я не слыхал.
– Что ж, мы никакой обиды не делали. Мы только, значит, по глупости. Только вздор наделали… Я же сказывал, что непорядки, – послышались голоса, упрекавшие друг друга.
– Вот я же вам говорил, – сказал Алпатыч, вступая в свои права. – Нехорошо, ребята!
– Глупость наша, Яков Алпатыч, – отвечали голоса, и толпа тотчас же стала расходиться и рассыпаться по деревне.
Связанных двух мужиков повели на барский двор. Два пьяные мужика шли за ними.
– Эх, посмотрю я на тебя! – говорил один из них, обращаясь к Карпу.
– Разве можно так с господами говорить? Ты думал что?
– Дурак, – подтверждал другой, – право, дурак!
Через два часа подводы стояли на дворе богучаровского дома. Мужики оживленно выносили и укладывали на подводы господские вещи, и Дрон, по желанию княжны Марьи выпущенный из рундука, куда его заперли, стоя на дворе, распоряжался мужиками.
– Ты ее так дурно не клади, – говорил один из мужиков, высокий человек с круглым улыбающимся лицом, принимая из рук горничной шкатулку. – Она ведь тоже денег стоит. Что же ты ее так то вот бросишь или пол веревку – а она потрется. Я так не люблю. А чтоб все честно, по закону было. Вот так то под рогожку, да сенцом прикрой, вот и важно. Любо!
– Ишь книг то, книг, – сказал другой мужик, выносивший библиотечные шкафы князя Андрея. – Ты не цепляй! А грузно, ребята, книги здоровые!
– Да, писали, не гуляли! – значительно подмигнув, сказал высокий круглолицый мужик, указывая на толстые лексиконы, лежавшие сверху.
Ростов, не желая навязывать свое знакомство княжне, не пошел к ней, а остался в деревне, ожидая ее выезда. Дождавшись выезда экипажей княжны Марьи из дома, Ростов сел верхом и до пути, занятого нашими войсками, в двенадцати верстах от Богучарова, верхом провожал ее. В Янкове, на постоялом дворе, он простился с нею почтительно, в первый раз позволив себе поцеловать ее руку.
– Как вам не совестно, – краснея, отвечал он княжне Марье на выражение благодарности за ее спасенье (как она называла его поступок), – каждый становой сделал бы то же. Если бы нам только приходилось воевать с мужиками, мы бы не допустили так далеко неприятеля, – говорил он, стыдясь чего то и стараясь переменить разговор. – Я счастлив только, что имел случай познакомиться с вами. Прощайте, княжна, желаю вам счастия и утешения и желаю встретиться с вами при более счастливых условиях. Ежели вы не хотите заставить краснеть меня, пожалуйста, не благодарите.
Но княжна, если не благодарила более словами, благодарила его всем выражением своего сиявшего благодарностью и нежностью лица. Она не могла верить ему, что ей не за что благодарить его. Напротив, для нее несомненно было то, что ежели бы его не было, то она, наверное, должна была бы погибнуть и от бунтовщиков и от французов; что он, для того чтобы спасти ее, подвергал себя самым очевидным и страшным опасностям; и еще несомненнее было то, что он был человек с высокой и благородной душой, который умел понять ее положение и горе. Его добрые и честные глаза с выступившими на них слезами, в то время как она сама, заплакав, говорила с ним о своей потере, не выходили из ее воображения.
Когда она простилась с ним и осталась одна, княжна Марья вдруг почувствовала в глазах слезы, и тут уж не в первый раз ей представился странный вопрос, любит ли она его?
По дороге дальше к Москве, несмотря на то, что положение княжны было не радостно, Дуняша, ехавшая с ней в карете, не раз замечала, что княжна, высунувшись в окно кареты, чему то радостно и грустно улыбалась.
«Ну что же, ежели бы я и полюбила его? – думала княжна Марья.
Как ни стыдно ей было признаться себе, что она первая полюбила человека, который, может быть, никогда не полюбит ее, она утешала себя мыслью, что никто никогда не узнает этого и что она не будет виновата, ежели будет до конца жизни, никому не говоря о том, любить того, которого она любила в первый и в последний раз.
Иногда она вспоминала его взгляды, его участие, его слова, и ей казалось счастье не невозможным. И тогда то Дуняша замечала, что она, улыбаясь, глядела в окно кареты.
«И надо было ему приехать в Богучарово, и в эту самую минуту! – думала княжна Марья. – И надо было его сестре отказать князю Андрею! – И во всем этом княжна Марья видела волю провиденья.
Впечатление, произведенное на Ростова княжной Марьей, было очень приятное. Когда ои вспоминал про нее, ему становилось весело, и когда товарищи, узнав о бывшем с ним приключении в Богучарове, шутили ему, что он, поехав за сеном, подцепил одну из самых богатых невест в России, Ростов сердился. Он сердился именно потому, что мысль о женитьбе на приятной для него, кроткой княжне Марье с огромным состоянием не раз против его воли приходила ему в голову. Для себя лично Николай не мог желать жены лучше княжны Марьи: женитьба на ней сделала бы счастье графини – его матери, и поправила бы дела его отца; и даже – Николай чувствовал это – сделала бы счастье княжны Марьи. Но Соня? И данное слово? И от этого то Ростов сердился, когда ему шутили о княжне Болконской.
Приняв командование над армиями, Кутузов вспомнил о князе Андрее и послал ему приказание прибыть в главную квартиру.
Князь Андрей приехал в Царево Займище в тот самый день и в то самое время дня, когда Кутузов делал первый смотр войскам. Князь Андрей остановился в деревне у дома священника, у которого стоял экипаж главнокомандующего, и сел на лавочке у ворот, ожидая светлейшего, как все называли теперь Кутузова. На поле за деревней слышны были то звуки полковой музыки, то рев огромного количества голосов, кричавших «ура!новому главнокомандующему. Тут же у ворот, шагах в десяти от князя Андрея, пользуясь отсутствием князя и прекрасной погодой, стояли два денщика, курьер и дворецкий. Черноватый, обросший усами и бакенбардами, маленький гусарский подполковник подъехал к воротам и, взглянув на князя Андрея, спросил: здесь ли стоит светлейший и скоро ли он будет?
Князь Андрей сказал, что он не принадлежит к штабу светлейшего и тоже приезжий. Гусарский подполковник обратился к нарядному денщику, и денщик главнокомандующего сказал ему с той особенной презрительностью, с которой говорят денщики главнокомандующих с офицерами:
– Что, светлейший? Должно быть, сейчас будет. Вам что?
Гусарский подполковник усмехнулся в усы на тон денщика, слез с лошади, отдал ее вестовому и подошел к Болконскому, слегка поклонившись ему. Болконский посторонился на лавке. Гусарский подполковник сел подле него.
– Тоже дожидаетесь главнокомандующего? – заговорил гусарский подполковник. – Говог'ят, всем доступен, слава богу. А то с колбасниками беда! Недаг'ом Ег'молов в немцы пг'осился. Тепег'ь авось и г'усским говог'ить можно будет. А то чег'т знает что делали. Все отступали, все отступали. Вы делали поход? – спросил он.
– Имел удовольствие, – отвечал князь Андрей, – не только участвовать в отступлении, но и потерять в этом отступлении все, что имел дорогого, не говоря об именьях и родном доме… отца, который умер с горя. Я смоленский.
– А?.. Вы князь Болконский? Очень г'ад познакомиться: подполковник Денисов, более известный под именем Васьки, – сказал Денисов, пожимая руку князя Андрея и с особенно добрым вниманием вглядываясь в лицо Болконского. – Да, я слышал, – сказал он с сочувствием и, помолчав немного, продолжал: – Вот и скифская война. Это все хог'ошо, только не для тех, кто своими боками отдувается. А вы – князь Андг'ей Болконский? – Он покачал головой. – Очень г'ад, князь, очень г'ад познакомиться, – прибавил он опять с грустной улыбкой, пожимая ему руку.
Князь Андрей знал Денисова по рассказам Наташи о ее первом женихе. Это воспоминанье и сладко и больно перенесло его теперь к тем болезненным ощущениям, о которых он последнее время давно уже не думал, но которые все таки были в его душе. В последнее время столько других и таких серьезных впечатлений, как оставление Смоленска, его приезд в Лысые Горы, недавнее известно о смерти отца, – столько ощущений было испытано им, что эти воспоминания уже давно не приходили ему и, когда пришли, далеко не подействовали на него с прежней силой. И для Денисова тот ряд воспоминаний, которые вызвало имя Болконского, было далекое, поэтическое прошедшее, когда он, после ужина и пения Наташи, сам не зная как, сделал предложение пятнадцатилетней девочке. Он улыбнулся воспоминаниям того времени и своей любви к Наташе и тотчас же перешел к тому, что страстно и исключительно теперь занимало его. Это был план кампании, который он придумал, служа во время отступления на аванпостах. Он представлял этот план Барклаю де Толли и теперь намерен был представить его Кутузову. План основывался на том, что операционная линия французов слишком растянута и что вместо того, или вместе с тем, чтобы действовать с фронта, загораживая дорогу французам, нужно было действовать на их сообщения. Он начал разъяснять свой план князю Андрею.
– Они не могут удержать всей этой линии. Это невозможно, я отвечаю, что пг'ог'ву их; дайте мне пятьсот человек, я г'азог'ву их, это вег'но! Одна система – паг'тизанская.
Денисов встал и, делая жесты, излагал свой план Болконскому. В средине его изложения крики армии, более нескладные, более распространенные и сливающиеся с музыкой и песнями, послышались на месте смотра. На деревне послышался топот и крики.
– Сам едет, – крикнул казак, стоявший у ворот, – едет! Болконский и Денисов подвинулись к воротам, у которых стояла кучка солдат (почетный караул), и увидали подвигавшегося по улице Кутузова, верхом на невысокой гнедой лошадке. Огромная свита генералов ехала за ним. Барклай ехал почти рядом; толпа офицеров бежала за ними и вокруг них и кричала «ура!».
Вперед его во двор проскакали адъютанты. Кутузов, нетерпеливо подталкивая свою лошадь, плывшую иноходью под его тяжестью, и беспрестанно кивая головой, прикладывал руку к бедой кавалергардской (с красным околышем и без козырька) фуражке, которая была на нем. Подъехав к почетному караулу молодцов гренадеров, большей частью кавалеров, отдававших ему честь, он с минуту молча, внимательно посмотрел на них начальническим упорным взглядом и обернулся к толпе генералов и офицеров, стоявших вокруг него. Лицо его вдруг приняло тонкое выражение; он вздернул плечами с жестом недоумения.
– И с такими молодцами всё отступать и отступать! – сказал он. – Ну, до свиданья, генерал, – прибавил он и тронул лошадь в ворота мимо князя Андрея и Денисова.
– Ура! ура! ура! – кричали сзади его.
С тех пор как не видал его князь Андрей, Кутузов еще потолстел, обрюзг и оплыл жиром. Но знакомые ему белый глаз, и рана, и выражение усталости в его лице и фигуре были те же. Он был одет в мундирный сюртук (плеть на тонком ремне висела через плечо) и в белой кавалергардской фуражке. Он, тяжело расплываясь и раскачиваясь, сидел на своей бодрой лошадке.
– Фю… фю… фю… – засвистал он чуть слышно, въезжая на двор. На лице его выражалась радость успокоения человека, намеревающегося отдохнуть после представительства. Он вынул левую ногу из стремени, повалившись всем телом и поморщившись от усилия, с трудом занес ее на седло, облокотился коленкой, крякнул и спустился на руки к казакам и адъютантам, поддерживавшим его.
Он оправился, оглянулся своими сощуренными глазами и, взглянув на князя Андрея, видимо, не узнав его, зашагал своей ныряющей походкой к крыльцу.
– Фю… фю… фю, – просвистал он и опять оглянулся на князя Андрея. Впечатление лица князя Андрея только после нескольких секунд (как это часто бывает у стариков) связалось с воспоминанием о его личности.
– А, здравствуй, князь, здравствуй, голубчик, пойдем… – устало проговорил он, оглядываясь, и тяжело вошел на скрипящее под его тяжестью крыльцо. Он расстегнулся и сел на лавочку, стоявшую на крыльце.
– Ну, что отец?
– Вчера получил известие о его кончине, – коротко сказал князь Андрей.
Кутузов испуганно открытыми глазами посмотрел на князя Андрея, потом снял фуражку и перекрестился: «Царство ему небесное! Да будет воля божия над всеми нами!Он тяжело, всей грудью вздохнул и помолчал. „Я его любил и уважал и сочувствую тебе всей душой“. Он обнял князя Андрея, прижал его к своей жирной груди и долго не отпускал от себя. Когда он отпустил его, князь Андрей увидал, что расплывшие губы Кутузова дрожали и на глазах были слезы. Он вздохнул и взялся обеими руками за лавку, чтобы встать.
– Пойдем, пойдем ко мне, поговорим, – сказал он; но в это время Денисов, так же мало робевший перед начальством, как и перед неприятелем, несмотря на то, что адъютанты у крыльца сердитым шепотом останавливали его, смело, стуча шпорами по ступенькам, вошел на крыльцо. Кутузов, оставив руки упертыми на лавку, недовольно смотрел на Денисова. Денисов, назвав себя, объявил, что имеет сообщить его светлости дело большой важности для блага отечества. Кутузов усталым взглядом стал смотреть на Денисова и досадливым жестом, приняв руки и сложив их на животе, повторил: «Для блага отечества? Ну что такое? Говори». Денисов покраснел, как девушка (так странно было видеть краску на этом усатом, старом и пьяном лице), и смело начал излагать свой план разрезания операционной линии неприятеля между Смоленском и Вязьмой. Денисов жил в этих краях и знал хорошо местность. План его казался несомненно хорошим, в особенности по той силе убеждения, которая была в его словах. Кутузов смотрел себе на ноги и изредка оглядывался на двор соседней избы, как будто он ждал чего то неприятного оттуда. Из избы, на которую он смотрел, действительно во время речи Денисова показался генерал с портфелем под мышкой.
– Что? – в середине изложения Денисова проговорил Кутузов. – Уже готовы?
– Готов, ваша светлость, – сказал генерал. Кутузов покачал головой, как бы говоря: «Как это все успеть одному человеку», и продолжал слушать Денисова.
– Даю честное благородное слово гусского офицег'а, – говорил Денисов, – что я г'азог'ву сообщения Наполеона.
– Тебе Кирилл Андреевич Денисов, обер интендант, как приходится? – перебил его Кутузов.
– Дядя г'одной, ваша светлость.
– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.
– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.
– Ну, прощай, дружок; помни, что я всей душой несу с тобой твою потерю и что я тебе не светлейший, не князь и не главнокомандующий, а я тебе отец. Ежели что нужно, прямо ко мне. Прощай, голубчик. – Он опять обнял и поцеловал его. И еще князь Андрей не успел выйти в дверь, как Кутузов успокоительно вздохнул и взялся опять за неконченный роман мадам Жанлис «Les chevaliers du Cygne».
Как и отчего это случилось, князь Андрей не мог бы никак объяснить; но после этого свидания с Кутузовым он вернулся к своему полку успокоенный насчет общего хода дела и насчет того, кому оно вверено было. Чем больше он видел отсутствие всего личного в этом старике, в котором оставались как будто одни привычки страстей и вместо ума (группирующего события и делающего выводы) одна способность спокойного созерцания хода событий, тем более он был спокоен за то, что все будет так, как должно быть. «У него не будет ничего своего. Он ничего не придумает, ничего не предпримет, – думал князь Андрей, – но он все выслушает, все запомнит, все поставит на свое место, ничему полезному не помешает и ничего вредного не позволит. Он понимает, что есть что то сильнее и значительнее его воли, – это неизбежный ход событий, и он умеет видеть их, умеет понимать их значение и, ввиду этого значения, умеет отрекаться от участия в этих событиях, от своей личной волн, направленной на другое. А главное, – думал князь Андрей, – почему веришь ему, – это то, что он русский, несмотря на роман Жанлис и французские поговорки; это то, что голос его задрожал, когда он сказал: „До чего довели!“, и что он захлипал, говоря о том, что он „заставит их есть лошадиное мясо“. На этом же чувстве, которое более или менее смутно испытывали все, и основано было то единомыслие и общее одобрение, которое сопутствовало народному, противному придворным соображениям, избранию Кутузова в главнокомандующие.
После отъезда государя из Москвы московская жизнь потекла прежним, обычным порядком, и течение этой жизни было так обычно, что трудно было вспомнить о бывших днях патриотического восторга и увлечения, и трудно было верить, что действительно Россия в опасности и что члены Английского клуба суть вместе с тем и сыны отечества, готовые для него на всякую жертву. Одно, что напоминало о бывшем во время пребывания государя в Москве общем восторженно патриотическом настроении, было требование пожертвований людьми и деньгами, которые, как скоро они были сделаны, облеклись в законную, официальную форму и казались неизбежны.
С приближением неприятеля к Москве взгляд москвичей на свое положение не только не делался серьезнее, но, напротив, еще легкомысленнее, как это всегда бывает с людьми, которые видят приближающуюся большую опасность. При приближении опасности всегда два голоса одинаково сильно говорят в душе человека: один весьма разумно говорит о том, чтобы человек обдумал самое свойство опасности и средства для избавления от нее; другой еще разумнее говорит, что слишком тяжело и мучительно думать об опасности, тогда как предвидеть все и спастись от общего хода дела не во власти человека, и потому лучше отвернуться от тяжелого, до тех пор пока оно не наступило, и думать о приятном. В одиночестве человек большею частью отдается первому голосу, в обществе, напротив, – второму. Так было и теперь с жителями Москвы. Давно так не веселились в Москве, как этот год.
Растопчинские афишки с изображением вверху питейного дома, целовальника и московского мещанина Карпушки Чигирина, который, быв в ратниках и выпив лишний крючок на тычке, услыхал, будто Бонапарт хочет идти на Москву, рассердился, разругал скверными словами всех французов, вышел из питейного дома и заговорил под орлом собравшемуся народу, читались и обсуживались наравне с последним буриме Василия Львовича Пушкина.
В клубе, в угловой комнате, собирались читать эти афиши, и некоторым нравилось, как Карпушка подтрунивал над французами, говоря, что они от капусты раздуются, от каши перелопаются, от щей задохнутся, что они все карлики и что их троих одна баба вилами закинет. Некоторые не одобряли этого тона и говорила, что это пошло и глупо. Рассказывали о том, что французов и даже всех иностранцев Растопчин выслал из Москвы, что между ними шпионы и агенты Наполеона; но рассказывали это преимущественно для того, чтобы при этом случае передать остроумные слова, сказанные Растопчиным при их отправлении. Иностранцев отправляли на барке в Нижний, и Растопчин сказал им: «Rentrez en vous meme, entrez dans la barque et n'en faites pas une barque ne Charon». [войдите сами в себя и в эту лодку и постарайтесь, чтобы эта лодка не сделалась для вас лодкой Харона.] Рассказывали, что уже выслали из Москвы все присутственные места, и тут же прибавляли шутку Шиншина, что за это одно Москва должна быть благодарна Наполеону. Рассказывали, что Мамонову его полк будет стоить восемьсот тысяч, что Безухов еще больше затратил на своих ратников, но что лучше всего в поступке Безухова то, что он сам оденется в мундир и поедет верхом перед полком и ничего не будет брать за места с тех, которые будут смотреть на него.
– Вы никому не делаете милости, – сказала Жюли Друбецкая, собирая и прижимая кучку нащипанной корпии тонкими пальцами, покрытыми кольцами.
Жюли собиралась на другой день уезжать из Москвы и делала прощальный вечер.
– Безухов est ridicule [смешон], но он так добр, так мил. Что за удовольствие быть так caustique [злоязычным]?
– Штраф! – сказал молодой человек в ополченском мундире, которого Жюли называла «mon chevalier» [мой рыцарь] и который с нею вместе ехал в Нижний.
В обществе Жюли, как и во многих обществах Москвы, было положено говорить только по русски, и те, которые ошибались, говоря французские слова, платили штраф в пользу комитета пожертвований.
– Другой штраф за галлицизм, – сказал русский писатель, бывший в гостиной. – «Удовольствие быть не по русски.
– Вы никому не делаете милости, – продолжала Жюли к ополченцу, не обращая внимания на замечание сочинителя. – За caustique виновата, – сказала она, – и плачу, но за удовольствие сказать вам правду я готова еще заплатить; за галлицизмы не отвечаю, – обратилась она к сочинителю: – у меня нет ни денег, ни времени, как у князя Голицына, взять учителя и учиться по русски. А вот и он, – сказала Жюли. – Quand on… [Когда.] Нет, нет, – обратилась она к ополченцу, – не поймаете. Когда говорят про солнце – видят его лучи, – сказала хозяйка, любезно улыбаясь Пьеру. – Мы только говорили о вас, – с свойственной светским женщинам свободой лжи сказала Жюли. – Мы говорили, что ваш полк, верно, будет лучше мамоновского.
– Ах, не говорите мне про мой полк, – отвечал Пьер, целуя руку хозяйке и садясь подле нее. – Он мне так надоел!
– Вы ведь, верно, сами будете командовать им? – сказала Жюли, хитро и насмешливо переглянувшись с ополченцем.
Ополченец в присутствии Пьера был уже не так caustique, и в лице его выразилось недоуменье к тому, что означала улыбка Жюли. Несмотря на свою рассеянность и добродушие, личность Пьера прекращала тотчас же всякие попытки на насмешку в его присутствии.
– Нет, – смеясь, отвечал Пьер, оглядывая свое большое, толстое тело. – В меня слишком легко попасть французам, да и я боюсь, что не влезу на лошадь…
В числе перебираемых лиц для предмета разговора общество Жюли попало на Ростовых.
– Очень, говорят, плохи дела их, – сказала Жюли. – И он так бестолков – сам граф. Разумовские хотели купить его дом и подмосковную, и все это тянется. Он дорожится.
– Нет, кажется, на днях состоится продажа, – сказал кто то. – Хотя теперь и безумно покупать что нибудь в Москве.
– Отчего? – сказала Жюли. – Неужели вы думаете, что есть опасность для Москвы?
– Отчего же вы едете?
– Я? Вот странно. Я еду, потому… ну потому, что все едут, и потом я не Иоанна д'Арк и не амазонка.
– Ну, да, да, дайте мне еще тряпочек.
– Ежели он сумеет повести дела, он может заплатить все долги, – продолжал ополченец про Ростова.
– Добрый старик, но очень pauvre sire [плох]. И зачем они живут тут так долго? Они давно хотели ехать в деревню. Натали, кажется, здорова теперь? – хитро улыбаясь, спросила Жюли у Пьера.
– Они ждут меньшого сына, – сказал Пьер. – Он поступил в казаки Оболенского и поехал в Белую Церковь. Там формируется полк. А теперь они перевели его в мой полк и ждут каждый день. Граф давно хотел ехать, но графиня ни за что не согласна выехать из Москвы, пока не приедет сын.
– Я их третьего дня видела у Архаровых. Натали опять похорошела и повеселела. Она пела один романс. Как все легко проходит у некоторых людей!
– Что проходит? – недовольно спросил Пьер. Жюли улыбнулась.
– Вы знаете, граф, что такие рыцари, как вы, бывают только в романах madame Suza.
– Какой рыцарь? Отчего? – краснея, спросил Пьер.
– Ну, полноте, милый граф, c'est la fable de tout Moscou. Je vous admire, ma parole d'honneur. [это вся Москва знает. Право, я вам удивляюсь.]
– Штраф! Штраф! – сказал ополченец.
– Ну, хорошо. Нельзя говорить, как скучно!
– Qu'est ce qui est la fable de tout Moscou? [Что знает вся Москва?] – вставая, сказал сердито Пьер.
– Полноте, граф. Вы знаете!
– Ничего не знаю, – сказал Пьер.
– Я знаю, что вы дружны были с Натали, и потому… Нет, я всегда дружнее с Верой. Cette chere Vera! [Эта милая Вера!]
– Non, madame, [Нет, сударыня.] – продолжал Пьер недовольным тоном. – Я вовсе не взял на себя роль рыцаря Ростовой, и я уже почти месяц не был у них. Но я не понимаю жестокость…
– Qui s'excuse – s'accuse, [Кто извиняется, тот обвиняет себя.] – улыбаясь и махая корпией, говорила Жюли и, чтобы за ней осталось последнее слово, сейчас же переменила разговор. – Каково, я нынче узнала: бедная Мари Волконская приехала вчера в Москву. Вы слышали, она потеряла отца?
– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..
Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Поэты по алфавиту
- Поэты XX века
- Поэты России
- Поэты СССР
- Кавалеры ордена Почёта
- Кавалеры ордена Отечественной войны I степени
- Кавалеры ордена Красной Звезды
- Кавалеры ордена Славы
- Награждённые медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью Жукова
- Награждённые медалью «60 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
- Награждённые медалью «Ветеран труда»
- Награждённые медалью «За укрепление боевого содружества» (Минобороны России)
- Народные артисты Российской Федерации
- Заслуженные деятели искусств Российской Федерации
- Писатели по алфавиту
- Участники Великой Отечественной войны
- Персоналии:Таганрог
- Репрессированные в СССР
- Реабилитированные в СССР
- Музыканты России
- Поэты-песенники СССР
- Поэты-песенники России
- Русские поэты
- Умершие от почечной недостаточности
- Похороненные на Ваганьковском кладбище
