Михайловский замок

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
У этого термина существуют и другие значения, см. Михайловский дворец (значения).
Замок
Михайловский замок
Страна Россия
Город Санкт-Петербург, Садовая улица, дом 2
Архитектурный стиль Классицизм
Основатель Павел I
Дата основания 26 февраля (9 марта) 1797
Строительство 1797—1801 годы
Статус  Объект культурного наследия РФ [old.kulturnoe-nasledie.ru/monuments.php?id=7810640000 № 7810640000]№ 7810640000
Состояние Филиал Русского музея
Сайт [www.rusmuseum.ru/museum/complex/mih_castle Официальный сайт]
Координаты: 59°56′25″ с. ш. 30°20′15″ в. д. / 59.940417° с. ш. 30.337639° в. д. / 59.940417; 30.337639 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=59.940417&mlon=30.337639&zoom=18 (O)] (Я)

Миха́йловский, или Инженерный за́мок — бывший императорский дворец в центре Санкт-Петербурга по адресу Садовая ул., № 2, на рубеже XVIII—XIX веков построенный как замок на воде по заказу императора Павла I и ставший местом его смерти. Это здание — крупнейший архитектурный памятник, завершающий собою историю петербургского зодчества XVIII века[1].





Название

Своим названием Михайловский замок обязан находящемуся в нём храму Михаила Архангела, покровителя дома Романовых, и причуде Павла I, принявшего титул Великого магистра Мальтийского ордена, называть все свои дворцы «замками»[2]; второе имя — «Инженерный» произошло от находившегося там с 1819 года Главного инженерного училища.

Ряд мемуаристов утверждает, что название связано с явлением архангела Михаила или его посланника караульному солдату на месте, где впоследствии был возведён замок[3]. По крайней мере, именно так современники интерпретировали настоятельные требования государя называть замок "Михайловским" сразу после закладки. Не исключено, что легенда о видении распространялась императором сознательно для того, чтобы обосновать весьма сомнительную необходимость срочного возведения новой резиденции указанием святого.[4]

Единственный известный случай в истории русского зодчества, когда светское архитектурное сооружение названо не в честь владельца, по названию территории или предназначения, а в честь святого.

Строительство

Общий замысел создания замка и первые эскизы его планировки принадлежали самому Павлу. Работа над проектом будущей резиденции началась еще в 1784 году, в бытность его великим князем. В процессе проектирования, которое длилось почти 12 лет, он обращался к различным архитектурным образцам, увиденным им во время заграничного путешествия 1781—1782 годов[1]. Одним из возможных мест возведения нового дворца называлась Гатчина. К моменту начала строительства папка проектов императора насчитывала 13 различных вариантов будущего дворца[5].

Указ о строительстве замка — многолетней мечты, был издан в первый же месяц царствования Павла I, 28 ноября 1796 года: «для постоянного государева проживания строить с поспешанием новый неприступный дворец-замок. Стоять ему на месте обветшалого Летнего дома».

Дворец этот занимает место, на котором прежде стоял Летний дворец, построенный Петром Великим в 1711 году, при слиянии Мойки с Фонтанкой.

— "Коцебу А. Ф. Ф. фон. Краткое описание императорского Михайловского дворца 1801 года"

Здание возведено на месте деревянного Летнего дворца Елизаветы Петровны, созданного архитектором Растрелли, где 20 сентября 1754 года великая княгиня Екатерина Алексеевна родила великого князя Павла Петровича и где во время переворота 1762 года была провозглашена императрицей его мать[6]. Замок был построен в 1797—1801 годы, его первый камень заложен 26 февраля (9 марта) 1797 года. В итоге проект дворца был выполнен архитектором В. И. Баженовым по поручению императора Павла I, желавшего сделать его своей главной парадной резиденцией. Строительством руководил архитектор В. Бренна (который долгое время ошибочно считался автором проекта)[7]. Бренна переработал первоначальный проект дворца и создал художественную отделку его интерьеров. Помимо Баженова и Бренна в создании проекта принимал участие сам император, сочинивший несколько рисунков для него[6]. В помощниках Бренна также числились Фёдор Свиньин и Карл Росси. Павел I ускорял строительство, Винченцо Бренна получил чин статского советника, ему в помощь направлены Чарльз Камерон и Джакомо Кваренги. Кроме того, вместе с Бренна работали Е. Соколов, И. Гирш и Г. Пильников, а еще на стадии создания проекта Павел привлекал А.-Ф.-Г.Виолье. Для ускорения работ были переброшены строительные материалы с других строек: декоративный камень, колонны, фризы и скульптуры из Царского Села и Академии художеств (были разобраны несколько павильонов в Царском Селе и дворец в Пелле); со стройки Исаакиевского собора по проекту Ринальди — мрамор, в том числе фриз с надписью, который поместили над главными воротами; из Таврического дворца — наборный паркет[8].

По распоряжению императора строительство велось днем и ночью (при свете фонарей и факелов), так как он требовал отстроить замок вчерне в тот же год. Число рабочих, трудившихся на стройке, доходило до 6 тыс. человек одновременно[2]

8 (20) ноября 1800 года, в день святого Архангела Михаила, замок был торжественно освящён, но работы по его внутреннему убранству ещё продолжались до марта 1801 года.

После убийства императора, через 40 дней после новоселья, Михайловский замок был покинут Романовыми и на два десятилетия пришёл в запустение. Когда Александру I понадобилось серебро для роскошного сервиза — свадебного подарка сестре Анне Павловне, королеве Нидерландов, на переплавку пошли серебряные врата из дворцовой церкви. Николай I приказал архитекторам «добывать» во дворце мрамор для постройки Нового Эрмитажа[9].

В 1819 году замок заняло Главное инженерное училище, от которого пошло его второе название — «Инженерный». В 1820 году Карл Росси перепланировал территорию вокруг замка. Подъемные мосты были убраны, а каналы засыпаны. В последующие годы замок постепенно терял первозданный облик. В 1829—1835 годы была произведена перестройка и перепланировка интерьеров для нужд инженерного училища (архитектор А. Я. Андреев). В 1893—1894 годах замок перестраивался архитектором Н. Л. Шевяковым.

С 1918 по 1941 и с 1945 в замке размещается военно-инженерная школа (Ленинградское военно-инженерное училище). Во время Великой Отечественной войны (1941—1945гг) в Михайловском замке располагался госпиталь. В 1951 году в замок на время проведения ремонта и реставрации в Главном адмиралтействе переведены кораблестроительный и особый факультеты военно-морского инженерного училища им. Дзержинского. С 1957 года по настоящее время в замке располагается Центральная военно-морская библиотека. В 1960 году военное ведомство освободило (за исключением ЦВМБ) замок, который был передан Ленинградскому Совету народного хозяйства для размещения технологических институтов. Основным арендатором стало Центральное Бюро технической информации г. Ленинграда (ЦБТИ)[10]. В 1980-х в замке располагались Ленинградский Центр научно-технической информации (ЛенЦНТИ), Ленинградский филиал Всесоюзного научно-исследовательского института технической эстетики (ВНИИТЭ), Всесоюзный проектный институт «ГипроНИИнеметаллоруд», Ленинградский государственный институт по проектированию заводов энергетического машиностроения «Ленгипроэнергомаш», ЛПО вычислительной техники и информатики, СКБ «Индикатор»[11].

В 1988 году арендаторы начали постепенно освобождать помещения замка. Из-за использования разными учреждениями различных ведомств на протяжении долгого времени, состояние замка оставляло желать лучшего: дворцовые залы были перегорожены вдоль и поперек, плафоны и росписи на стенах — грубо закрашены[9].

В 1991 году треть помещений замка была передана Государственному Русскому музею, а всё здание (за исключением помещений библиотеки ВМФ) передано в распоряжение музея в 1994 году. К 300-летнему юбилею города замок был отреставрирован, восстановлены многие интерьеры в том виде, в каком были при Павле, а также надпись на фасаде (ранее закрытая листовым железом) и статуи со стороны Летнего сада. Были реконструированы и открыты сохранившиеся под землей фрагменты Воскресенского канала и Трехпролетного моста — часть инженерно-фортификационных сооружений, окружавших замок. Торжественное открытие Михайловского замка состоялось 27 мая 2003 года.

В залах замка открыты постоянные экспозиции — «Античные сюжеты в русском искусстве», «Эпоха Ренессанса в творчестве русских художников», «История замка и его обитателей» и «Открытый фонд скульптуры»[12].

Описание

В плане замок представляет квадрат со скругленными углами, внутрь которого вписан центральный восьмиугольный парадный внутренний двор. Главный въезд в замок находится с юга. Три расположенных под углом моста соединяли здание с находящейся перед ним площадью. Через ров с водой, окружавший площадь Коннетабля с памятником Петру I в центре, был переброшен деревянный подъёмный мост, по обеим сторонам которого стояли пушки. За памятником — ров и три моста, причем средний мост предназначался только для императорской семьи и иностранных послов и вёл к главному входу. «Российский император, задумывая его возведение, отталкивался от распространенной в европейских столицах схемы построения прямоугольного в плане замка с прямоугольным же внутренним двором и круглыми угловыми башнями»[2].

Здание расположено у истока реки Мойки из Фонтанки. Изначально оно было со всех сторон окружено водой: с севера и востока реки Мойка и Фонтанка, а с юга и запада каналы Церковный, и Вознесенский (ныне засыпанные) отделяли замок от остального города, превращая территорию замка в искусственный остров. Попасть в него можно было только через мосты, охранявшиеся часовыми.

Подход к зданию начинался от Итальянской улицы через тройные полуциркульные ворота, средний проезд которых предназначался лишь для членов императорской семьи. За ними находилась широкая прямая аллея, по которой были построены здания конюшен и манежа (экзерциргауз). Она заканчивалась у трёхэтажных павильонов кордегардий, за которыми начинались предзамковые укрепления[8].

В комплекс сооружений замка входили:

Архитектура дворца нехарактерна для Санкт-Петербурга XVIII века. Строгим изяществом своего стиля замок скорее напоминает средневековую крепость, он является единственным в России дворцовым сооружением «замок на воде» в стиле романтического классицизма[12]. «Своеобразный облик этого здания, сочетающий в себе противоречивые архитектурные тенденции и стилистические приемы, ставит его особняком в общем русле развития русского классицизма. Однако, именно Михайловский замок воспринимается как самый выразительный символ павловской эпохи. В его облике явственно воплотились художественные вкусы и своеобразие личности владельца и главного творца — императора Павла I»[1]

Чтобы подчеркнуть, что Россия — великая морская держава, замок был окружён со всех сторон рвами с водой, подъемными мостами, брустверами, чугунными решетками. Воскресенский канал, получивший своё название от главных замковых ворот, проходил в непосредственной близости от главного фасада. Благодаря этому создавалось впечатление, будто замок поднимается из воды. Рядом с замком был возведён освящённый одновременно с замком памятник Петру I — создателю морского могущества империи. С юга по сторонам Воскресенских ворот помещены высокие гранитные обелиски, украшенные воинскими доспехами. В нишах у обелисков когда-то располагались статуи Аполлона Бельведерского и Дианы (ныне они находятся в Летнем саду). Через Воскресенские ворота по подъемному мосту можно было попасть на парадный двор. Но через Вознесенские ворота въезжать разрешалось только императору, членам его семьи и иностранным послам. Вопреки слухам о мании преследования императора свободный бесплатный доступ в резиденцию через другие ворота был открыт для всех его подданных — жителей Петербурга, для того чтобы они могли ознакомиться с произведениями искусства, стилем, модой, копировать.

Западный (церковный) фасад замка выглядел наиболее нарядно. Он был украшен декоративным лепным карнизом и аллегорическими скульптурами Веры и Надежды. На месте окон третьего этажа, которых при Павле здесь не было, располагались выполненные из белого каррарского мрамора медальоны с изображениями четырех евангелистов (Иоанна, Луки, Матфея и Марка). Сейчас эти изображения находятся на внутренних стенах храма.

Аттик завершался мраморными скульптурами святых апостолов Петра и Павла работы П. Трискорни, теперь установленными перед главным фасадом лютеранской церкви святых апостолов Петра и Павла на Невском проспекте, и вызолоченным крестом. [13]

«Центральная часть южного фасада контрастно выделена поднятым на высокий цокольный этаж портиком из четырех сдвоенных ионических колонн красного мрамора с богато украшенным скульптурным фронтоном и аттиком над ним»[7]. Его украсил барельеф «История заносит на свои скрижали славу России», выполненный скульптором П. Стаджи. Также на этом фасаде была расположена изменённая библейская цитата (изначально отнесённая к Богу, а не к монарху) — Дому твоему подобает святыня Господня в долготу дней (легенду о ней см. ниже). «Подчеркнуто монументален, репрезентативен главный южный фасад. Торжественный строй его колонн и гигантские обелиски напоминают колоннаду Лувра и ворота Сен-Дени в Париже».[14]

«Противоположный главному северный фасад, обращенный к Летнему саду, разработан как парковый. В его центре расположена широкая украшенная скульптурой лестница, ведущая в лоджию входа с парной мраморной колоннадой тосканского ордера, поддерживающей террасу. Фасад завершен богато декорированным аттиком»[7]. Открытую террасу этого фасада поддерживает мраморная колоннада, использована и широкая лестница, украшенная статуями Геркулеса и Флоры.

«Западный и восточный фасады, согласно проекту Баженова, были трактованы однотипно как подчиненные»[7]. В сторону Садовой улицы выступает фасад дворцовой церкви, которая увенчана типично петербургским шпилем.

Историки искусства отмечают успех архитектора, сумевшего справиться со сложной задачей[7][15].

Фасады замка
Западный фасад
с выступающей апсидой церкви
Южный (главный) фасад
Восточный фасад
Северный фасад
(вид со стороны Летнего сада)

Помещения замка

  • Общий Столовый зал входил в анфиладу парадных покоев императрицы Марии Федоровны. Его отделка была осуществлена по проекту архитектора Винченцо Бренны в 1799—1801 гг. с использованием 2 люстр на пятьдесят свечей, исполненные по рисункам Дж. Кваренги и предназначавшиеся первоначально для Георгиевского зала Зимнего дворца и двух каминов из сибирского порфира. В середине XIX века Общий Столовый Зал разделен на три самостоятельных помещения, в которых располагались классы Главного Инженерного училища. В процессе проведения реставрационных работ 2002—2003 годов восстановлен первоначальный объем этого зала[16].
  • Тронная императрицы Марии Федоровны была исполнена по проекту Винченцо Бренны в 1799—1801 гг. Стены помещения, в котором стоял трон, были затянуты малиновым бархатом. В центре потолка в окружении частично вызолоченной и раскрашенной лепки помещался плафон «Суд Париса» работы художника Я. Меттенлейтера, в аллегорической форме прославлявший красоту хозяйки замка. В 1859 году по проекту К. А. Ухтомского в восточной стене зала (возле которой прежде размещался трон), была устроена полуциркульная арка, объединившая бывшие тронная и Предтронная комнаты императрицы, в которых устроили Модельный зал Главного Инженерного училища. Реставрация Тронной Марии Федоровны произведена в 2002—2003 гг.[16].
    • Всего в Михайловском замке тронных зал было пять: две — самого государя-императора, потом государыни, великого князя и наследника Александра Павловича и его брата Константина, имевшего титул цесаревича.
  • Георгиевский зал примыкал к Круглому Тронному залу императора и служил кордегардией для кавалеров Мальтийского ордена. Зал был неоднократно перестроен в XIX—XX веках, при этом первоначальный вид зала был утерян. Наиболее существенные изменения произошли в 1843 году. в 1953-1954 годах в зале проводились реставрационные работы, был частично реконструирован его первоначальный облик, при этом воссоздав многие элементы исторического убранства. В 2007 году строители полностью реконструировали чердачное перекрытие. Работы, проведенные в рамках проекта «Экономическое развитие Санкт-Петербурга», финансировались Министерством культуры при участии Международного банка реконструкции и развития.[17].
  • Мраморная галерея — помещение, предназначавшееся для торжественного собрания кавалеров мальтийского Ордена.
Залы замка
Тронный зал императрицы Марии Фёдоровны
Общий Столовый зал

40 дней замка при Павле I

Опасавшийся дворцовых переворотов Павел не желал оставаться в Зимнем дворце, решив построить себе новую резиденцию. Существует предание, что солдату, стоявшему ночью на часах в Летнем дворце, явился юноша, окружённый сиянием, который сказал: «Иди к императору и передай мою волю — дабы на этом месте был воздвигнут храм и дом во имя архистратига Михаила». Солдат, сменившись с поста, сообщил о происшествии начальству, потом императору. Так якобы и было принято решение о строительстве нового дворца, так было дано ему имя — Михайловский[8].

Любопытно, что по одной из семейных легенд статский советник Данилевский, восхищаясь красотой только что построенного Михайловского замка в Петербурге, ходатайствовал перед Павлом об добавлении к своей фамилии «Михайловский». Его сын военный историк — Михайловский-Данилевский, Александр Иванович.

Император планировал проводить в замке собрания и торжественные церемонии мальтийских рыцарей, что нашло своё отражение в отделке его парадных апартаментов. Единственным парадным приемом стала аудиенция датскому министру графу Левендалю, данная 24 февраля в Мальтийском тронном зале.

1 февраля 1801 года Павел и его семья переехали в новый дворец. В день святого архангела Михаила, в 9 часов 45 минут утра Павел I, вместе с членами своей семьи и свитой начал церемониальное шествие от Зимнего дворца по направлению к замку. На всем пути его следования были расставлены гвардейские полки. Торжественная процессия сопровождалась пальбой пушек и музыкой полковых оркестров. В замке государя уже ожидали особы первых пяти классов, высшие военачальники, а также иностранные послы и министры[18]. Павел I переселился в Михайловский замок, когда еще даже не успели просохнуть стены нового здания и, по свидетельству очевидцев, в помещениях «стоял такой густой туман, что несмотря на тысячи восковых свечей, едва мерцавших сквозь мглу, всюду господствовала темнота»[2], «повсюду видны были следы сырости и в зале, в которой висели большие исторические картины, я видел своими глазами, несмотря на постоянный огонь в двух каминах, полосы льда в дюйм толщиной и шириной в несколько ладоней, тянувшиеся сверху донизу по углам»[5]. На другой день после торжественного переезда в замке состоялся маскарад.

Ода «Вольность»
(фрагмент)

Когда на мрачную Неву
Звезда полуночи сверкает
И беззаботную главу
Спокойный сон отягощает,
Глядит задумчивый певец
На грозно спящий средь тумана
Пустынный памятник тирана,
Забвенью брошенный дворец —

И слышит Клии страшный глас
За сими страшными стенами,
Калигулы последний час
Он видит живо пред очами,
Он видит — в лентах и звездах,
Вином и злобой упоенны,
Идут убийцы потаенны,
На лицах дерзость, в сердце страх.

Молчит неверный часовой,
Опущен молча мост подъемный,
Врата отверсты в тьме ночной
Рукой предательства наемной...

Последний концерт в Общем Столовом зале состоялся 10 марта 1801 года, на нем, в частности, выступала мадам Шевалье (которой однажды удалось задеть сердце императора тем, что она пела в платье цвета стен Михайловского замка). А в ночь с 11 на 12 марта 1801 года, Павел был убит в собственной спальне. После смерти Павла царская семья вернулась в Зимний дворец, замок потерял значение парадной резиденции, перешел в ведение Министерства Императорского двора и постепенно пришел в запустение.

Существуют легенды, связанные с убийством Павла в замке: рассказывают, что за несколько месяцев до смерти императора появилась в Петербурге юродивая (по некоторым версиям — Ксения Петербургская), которая предрекла, что жить ему столько лет, сколько букв в надписи над Воскресенскими воротами нового дворца. В библейском афоризме «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ» сорок семь символов. Сорок седьмой год шел Павлу, когда он был убит[6]. В 1901 году в очерках, изданных к 200-летнему юбилею Петербурга, В. М. Суходрев упоминает об этом тексте как о существующем, то же повторяет В. Я. Курбатов в 1913 году. В дальнейшем о надписи больше не упоминают, она исчезла, оставив черные точки на поле фриза над Воскресенскими воротами замка (места крепления букв)[19]. В настоящее время при последней реконструкции надпись восстановлена.

Текст "ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ" представляет собой видоизменённую цитату из 92 Давидова псалма: "дому твоему подобает, Господи, святыня в долготу дней". Медные буквы были выполнены для Воскресенского собора Смольного Монастыря, затем перенесены на стройку Исаакиевского собора, а при Павле переместились на его резиденцию.[20] Загадочная надпись действительно имела символическое значение в замыслах императора относительно его нового дома, но какое именно - пока достоверно ответить невозможно. Совпадение количества букв и лет, прожитых императором, вероятнее всего, наблюдение, сделанное задним числом, никаких достоверных данных о предсказании мы не имеем.[21]

Призрак Михайловского замка

Другая, более известная легенда гласит, что призрак убитого заговорщиками императора не смог покинуть место своей смерти. Призрак царя стали видеть взвод солдат столичного гарнизона, перевозившие военное имущество, новые обитатели дворца — разводящий ефрейтор училища Лямин[19], и прохожие, замечавшие в окнах светящуюся фигуру[6].

Легенда возводит появление призрака Михайловского замка ко времени, непосредственно последовавшему за гибелью здесь императора Павла I. Однако слухи о призраке появляются не ранее конца 1840-х годов[22].

Образ призрака активно использовался, если не был создан, старшими кадетами Николаевского Инженерного училища, обосновавшемся в Михайловском замке, для запугивания младших.[23]

Известность призраку принёс занимательный, но в полной мере демистифицирующий рассказ Н.С. Лескова «Привидение в Инженерном замке», целью которого было привлечение внимания к дедовщине, царившей в училище.[24]

В 1980-е годы сотрудники Комиссии по аномальным явлениям при Русском Географическом Обществе Российской Академии Наук провели ограниченное и неофициальное исследование предполагаемой аномальной активности в здании. Исследование заключалось в опросе отдельных сотрудников Патентной библиотеки (располагавшейся в это время в Михайловском замке), съёмке помещений на плёночный фотоаппарат и измерении магнитного поля. Также использовался метод, известный как лозоходство[25]

Цвет стен Михайловского замка

Одна из легенд Михайловского замка связана с цветом его стен: согласно одной из версий, он был выбран в честь перчатки фаворитки императора Анны Гагариной (Лопухиной). По другой — это был традиционный цвет мальтийского ордена[2]. Вслед за выбором царя цвет вошел в моду, и на некоторое время фасады некоторых петербургских дворцов перекрасили в тот же цвет.

По преданию, когда строительство Михайловского замка, названного в честь св. Архангела Михаила, небесного покровителя дома Романовых, приближалось к завершению, на одном из дворцовых балов взволнованная танцами Анна Лопухина вдруг обронила перчатку. Оказавшийся рядом Павел I, демонстрируя рыцарскую любезность, первым из присутствующих мужчин поднял её, и собирался, было вернуть владелице, но вдруг обратил внимание на странный, необычный, желто-оранжевый цвет перчатки. На мгновение задумавшись, император тут же отправил её архитектору Бренне в качестве образца для составления колора дворца[19].

Когда Русский музей занялся реставрацией дворца, стены замка были кирпично-красного цвета, к которому давно привыкли горожане, считая именно его первоначальным, тем более, что он совпадал с цветами Мальтийского ордена. Но остатки первоначальной краски реставраторы обнаружили под штукатуркой дворцового фасада, и этот трудно определяемый цвет (розовато-оранжево-желтый) сильно отличался от привычной расцветки, подтверждая историю о перчатке[9].

Билеты

Для взрослых - 350 руб, для детей и студентов - 150 руб. Льготные расценки для граждан РФ: для взрослых - 150 руб., льготный - 30 руб., семейный билет (до 4 чел) - 250 руб, входной билет на 6 посещений в год - 500 руб. Фотосъемка - 200 руб. Возможен бесплатный вход без очереди для туристов, купивших «Карту гостя Санкт-Петербурга».

Памятники

Во дворе замка и перед его главным фасадом с интервалом в 203 года были установлены памятники двум русским императорам.

Памятники императорам
Памятник Петру I перед главным фасадом замка
<center> Памятник Павлу I во дворе замка

Напишите отзыв о статье "Михайловский замок"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 [rusmuseum.ru/museum/complex/mih_castle/history_palace/ Русский музей]
  2. ↑ 1 2 3 4 5 [www.bibliotekar.ru/100zamkov/92.htm Михайловский замок] Статья Н. А. Иониной
  3. ↑ Болотов А.Т. Памятник претекших времян, или Краткие исторические записки о бывших происшествиях и носившихся в народе слухах // Записки очевидца: Воспоминания, дневники, письма. М., 1990. С. 255-256 и др.
  4. ↑ Нежинский Ю.В., Пашков А.О. Мистический Петербург: историческое расследование. - Montreal: Т/О “НЕФОРМАТ” Издат-во Accent Graphics Communications, 2013. С. 14. - ISBN 9-78130155-498-0
  5. ↑ 1 2 [www.vokrugsveta.ru/tv/vs/cast/611/ Вокруг света]
  6. ↑ 1 2 3 4 [www.museum.ru/N24986 Михайловский замок — замок с привидениями]
  7. ↑ 1 2 3 4 5 [rusarh.ru/zamok.htm Михайловский замок на на сайте «Архитектура России»]
  8. ↑ 1 2 3 [walkspb.ru/zd/mihailovskiy.html Михайловский (Инженерный) замок. История и фотографии, как добраться]
  9. ↑ 1 2 3 [piterart.hoha.ru/gostin/okt/mihal.htm Замок цвета… дамской перчатки]
  10. ↑ [cyberleninka.ru/article/n/k-istorii-voprosa-o-muzeynoy-kontseptsii-mihaylovskogo-zamka К истории вопроса о музейной концепции Михайловского замка - тема научной статьи по культуре и культурологии, читайте бесплатно текст научно-исследовательской работы в электро...]
  11. ↑ [docs.cntd.ru/document/8418091 Об улучшении использования памятника архитектуры - Инженерного замка, Решение исполнительного комитета Ленинградского городского Совета народных депутатов от 04 июля 1988 года...]
  12. ↑ 1 2 [www.museum.ru/M158 Инженерный (Михайловский) замок (филиал Русского музея)]
  13. ↑ [spb-peterhof.ru/imperatorskie-rezidencii/mihajlovskij-zamok Михайловский замок.]
  14. ↑ [www.saint-petersburg-hotels.com/russian/mihaylovskiyzamok.htm Михайловский замок]
  15. ↑ «В этом произведении, хотя и измененным Бренной, который перегрузил здание декоративными деталями, нарушившими его тектоническую ясность, у Баженова наметились приемы, сложившиеся позднее в русской архитектуре начала XIX в. Строго ограниченный заданием построить для Павла I замкнутое сооружение, изолированное от города подъемными мостами и рвами, Баженов преодолел замкнутый характер наружного облика здания и создал тектонически ясную, уравновешенную композицию, ориентированную на площадь с монументом. Зарождение новых приемов проявилось также в контрастном выделении главного фасада, неразрывно связанного с площадью, и постановке по его центру на площади конной статую Петра I. Оно выразилось и в своеобразной свободной трактовке колоннады портика, и в строго определенном размещении и тонкой прорисовке декоративных деталей, противопоставленных протяженным гладям нерасчленненых больших плоскостей стен, контрастно чередующихся с рустованными, и в ряде других, характерных уже для архитектуры начала XIX в черт».{{subst:АИ}}
  16. ↑ 1 2 [www.museum.ru/n21069 История замка и его обитателей]
  17. ↑ [www.dp.ru/spb/news/culture/2007/08/13/232671/ «В Михайловском замке реконструирован Георгиевский зал»] (Online), «[www.dp.ru/ Деловой Петербург]» со ссылкой на Санкт-Петербург.ру ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=1606-1829&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 1606-1829] (13 августа 2007 года).
  18. ↑ [archifact.ru/vashe-velichestvo-vy-zakazany-ili-istoriya-mixajlovskogo-zamka/ Ваше величество, вы заказаны! или История Михайловского замка]
  19. ↑ 1 2 3 [archifact.ru/legendy-mixajlovskogo-zamka/ Легенды Михайловского замка]
  20. ↑ Хайкина Л.В. Михайловский замок и некоторые аспекты религиозно-философских воззрений Павла I//Отечественная история. 2000, №2. C. 164-170
  21. ↑ Нежинский Ю.В., Пашков А.О. Мистический Петербург: историческое расследование. - Montreal: Т/О “НЕФОРМАТ” Издат-во Accent Graphics Communications, 2013. С. 15. - ISBN 9-78130155-498-0
  22. ↑ Нежинский Ю.В., Пашков А.О. Мистический Петербург: историческое расследование.С. 10.
  23. ↑ Нежинский Ю.В., Пашков А.О. Мистический Петербург: историческое расследование. - С. 11-12.
  24. ↑ Нежинский Ю.В., Пашков А.О. Мистический Петербург: историческое расследование. - С. 12.
  25. ↑ Нежинский Ю.В., Пашков А.О. Мистический Петербург: историческое расследование. - С. 14-15.

Литература

  • Михайловский замок Василия Баженова. — Санкт-Петербургская панорама. — 1992. — С. 28-30.

Послереволюционная литература

  • Памятники архитектуры Ленинграда. — 4-е изд. — Л.: Стройиздат, 1976. — С. 138—143.
  • Агаджанов М. Слово в защиту. Прошлое и настоящее Михайловского замка // Нева. — 1983.. — № 8.. — С. 180—184.
  • Бакланов П. Н. Прошлое Инженерного замка // Десять лет Ленинградской военно-инженерной школы. — Л., 1928. — С. 210—212.
  • Гримм Г. Г. Работы Росси по планировке окружения Инженерного замка // Архитектура и строительство Ленинграда. — 1946. — Вып. июнь. — С. 25-29.
  • Земцов С. М. Материалы для истории Инженерного замка // Архитектура СССР. — 1935. — № 9. — С. 63-70.
  • Кожин Н.А. Проект Михайловского замка В.И. Баженова // Доклады и сообщения филологического факультета МГУ. Вып. 1. М., 1946. С. 49-54.
  • Макагонова М. Л., Фролов В. А. Музей в Инженерном замке // Ленинградская панорама. — 1988. — № 8. — С. 18- 21.
  • Медведкова О. А. Предромантические тенденции в русском искусстве рубежа XVIII—XIX веков. Михайловский замок // Русский классицизм второй половины XVIII — начала XIX века. — М., 1994. — С. 166-174.
  • Михайловская О. А. Новое об Инженерном замке // Архитектура и строительство Ленинграда. — 1950. — Вып. № 1. — С. 29-31.
  • Подольский Р. К вопросу об авторе Михайловского замка // Архитектура СССР. — 1940. — № 12. — С. 62-67.

Дореволюционная литература

  • Альбом Николаевского Инженерного Училища. — СПб., 1903.
  • Михайловский замок в Санкт-Петербурге в 1800—1801 гг. — Русская старина. — 1883. — Т. 39. — С. 443—474.
  • Инженерный замок// Воскресный досуг. — 1863. — T.1. — N 13. — C. 197—198.
  • История Инженерного замка, бывшаго Михайловского дворца// Строитель. — 1899. — N 13-14. — C.509-525.
  • [www.memoirs.ru/rarhtml/Koce_KO_RA70_4.htm Коцебу А. Ф. Ф. фон. Краткое описание императорского Михайловского дворца 1801 года // Русский архив, 1870. — Изд. 2-е. — М., 1871. — Стб. 969—998.]
  • Курбатов В. Хроника. Заметки о Петербурге XVIII-го в. Проект порчи Инженерного замка// Старые годы. — 1907. — N 7-9. — C. 446—450.
  • Лукомский Г. О перестройках Михайловского дворца, Инженерном замке и о постройке Дворца Искусств// Русская художественная летопись. — 1911. — N 7. — C. 101—104.
  • Памятка Михайловского, ныне Инженерного замка. — СПб., 1900.
  • Петров П. Сооружение Михайловского замка// Зодчий. — 1876. — n 2-3. — C.24-27.
  • Устинов М. Летний Елизаветинский дворец в Санкт-Петербурге в XVIII столетии// Древняя и Новая Россия . — 1876. — T.II. — N 6. — C. 174—177.
  • Шильдер Н. Михайловский замок и 8-е ноября 1800 года// Русская старина. −1900.- T.104. — N 12. — C. 611—614.

Ссылки

  • [www.museum.ru/M158 Официальная информация о филиале Русского музея]
  • [rusmuseum.ru/mikhailovsky-palace/history/ История Михайловского замка]
Дворцы императорского дома Романовых
Императорские
дворцы
Великокняжеские
дворцы
Исторические
дворцы
Частные владения
и дачи
 
Михайловский замок

{{{список}}}

 
Михайловский замок

{{{список}}}

 
Михайловский замок

{{{список}}}

Отрывок, характеризующий Михайловский замок

Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…
– Нет, папенька, вы простите меня, ежели я сделал вам неприятное; я меньше вашего умею.
«Чорт с ними, с этими мужиками и деньгами, и транспортами по странице, думал он. Еще от угла на шесть кушей я понимал когда то, но по странице транспорт – ничего не понимаю», сказал он сам себе и с тех пор более не вступался в дела. Только однажды графиня позвала к себе сына, сообщила ему о том, что у нее есть вексель Анны Михайловны на две тысячи и спросила у Николая, как он думает поступить с ним.
– А вот как, – отвечал Николай. – Вы мне сказали, что это от меня зависит; я не люблю Анну Михайловну и не люблю Бориса, но они были дружны с нами и бедны. Так вот как! – и он разорвал вексель, и этим поступком слезами радости заставил рыдать старую графиню. После этого молодой Ростов, уже не вступаясь более ни в какие дела, с страстным увлечением занялся еще новыми для него делами псовой охоты, которая в больших размерах была заведена у старого графа.


Уже были зазимки, утренние морозы заковывали смоченную осенними дождями землю, уже зелень уклочилась и ярко зелено отделялась от полос буреющего, выбитого скотом, озимого и светло желтого ярового жнивья с красными полосами гречихи. Вершины и леса, в конце августа еще бывшие зелеными островами между черными полями озимей и жнивами, стали золотистыми и ярко красными островами посреди ярко зеленых озимей. Русак уже до половины затерся (перелинял), лисьи выводки начинали разбредаться, и молодые волки были больше собаки. Было лучшее охотничье время. Собаки горячего, молодого охотника Ростова уже не только вошли в охотничье тело, но и подбились так, что в общем совете охотников решено было три дня дать отдохнуть собакам и 16 сентября итти в отъезд, начиная с дубравы, где был нетронутый волчий выводок.
В таком положении были дела 14 го сентября.
Весь этот день охота была дома; было морозно и колко, но с вечера стало замолаживать и оттеплело. 15 сентября, когда молодой Ростов утром в халате выглянул в окно, он увидал такое утро, лучше которого ничего не могло быть для охоты: как будто небо таяло и без ветра спускалось на землю. Единственное движенье, которое было в воздухе, было тихое движенье сверху вниз спускающихся микроскопических капель мги или тумана. На оголившихся ветвях сада висели прозрачные капли и падали на только что свалившиеся листья. Земля на огороде, как мак, глянцевито мокро чернела, и в недалеком расстоянии сливалась с тусклым и влажным покровом тумана. Николай вышел на мокрое с натасканной грязью крыльцо: пахло вянущим лесом и собаками. Чернопегая, широкозадая сука Милка с большими черными на выкате глазами, увидав хозяина, встала, потянулась назад и легла по русачьи, потом неожиданно вскочила и лизнула его прямо в нос и усы. Другая борзая собака, увидав хозяина с цветной дорожки, выгибая спину, стремительно бросилась к крыльцу и подняв правило (хвост), стала тереться о ноги Николая.
– О гой! – послышался в это время тот неподражаемый охотничий подклик, который соединяет в себе и самый глубокий бас, и самый тонкий тенор; и из за угла вышел доезжачий и ловчий Данило, по украински в скобку обстриженный, седой, морщинистый охотник с гнутым арапником в руке и с тем выражением самостоятельности и презрения ко всему в мире, которое бывает только у охотников. Он снял свою черкесскую шапку перед барином, и презрительно посмотрел на него. Презрение это не было оскорбительно для барина: Николай знал, что этот всё презирающий и превыше всего стоящий Данило всё таки был его человек и охотник.
– Данила! – сказал Николай, робко чувствуя, что при виде этой охотничьей погоды, этих собак и охотника, его уже обхватило то непреодолимое охотничье чувство, в котором человек забывает все прежние намерения, как человек влюбленный в присутствии своей любовницы.
– Что прикажете, ваше сиятельство? – спросил протодиаконский, охриплый от порсканья бас, и два черные блестящие глаза взглянули исподлобья на замолчавшего барина. «Что, или не выдержишь?» как будто сказали эти два глаза.
– Хорош денек, а? И гоньба, и скачка, а? – сказал Николай, чеша за ушами Милку.
Данило не отвечал и помигал глазами.
– Уварку посылал послушать на заре, – сказал его бас после минутного молчанья, – сказывал, в отрадненский заказ перевела, там выли. (Перевела значило то, что волчица, про которую они оба знали, перешла с детьми в отрадненский лес, который был за две версты от дома и который был небольшое отъемное место.)
– А ведь ехать надо? – сказал Николай. – Приди ка ко мне с Уваркой.
– Как прикажете!
– Так погоди же кормить.
– Слушаю.
Через пять минут Данило с Уваркой стояли в большом кабинете Николая. Несмотря на то, что Данило был не велик ростом, видеть его в комнате производило впечатление подобное тому, как когда видишь лошадь или медведя на полу между мебелью и условиями людской жизни. Данило сам это чувствовал и, как обыкновенно, стоял у самой двери, стараясь говорить тише, не двигаться, чтобы не поломать как нибудь господских покоев, и стараясь поскорее всё высказать и выйти на простор, из под потолка под небо.
Окончив расспросы и выпытав сознание Данилы, что собаки ничего (Даниле и самому хотелось ехать), Николай велел седлать. Но только что Данила хотел выйти, как в комнату вошла быстрыми шагами Наташа, еще не причесанная и не одетая, в большом, нянином платке. Петя вбежал вместе с ней.
– Ты едешь? – сказала Наташа, – я так и знала! Соня говорила, что не поедете. Я знала, что нынче такой день, что нельзя не ехать.
– Едем, – неохотно отвечал Николай, которому нынче, так как он намеревался предпринять серьезную охоту, не хотелось брать Наташу и Петю. – Едем, да только за волками: тебе скучно будет.
– Ты знаешь, что это самое большое мое удовольствие, – сказала Наташа.
– Это дурно, – сам едет, велел седлать, а нам ничего не сказал.
– Тщетны россам все препоны, едем! – прокричал Петя.
– Да ведь тебе и нельзя: маменька сказала, что тебе нельзя, – сказал Николай, обращаясь к Наташе.
– Нет, я поеду, непременно поеду, – сказала решительно Наташа. – Данила, вели нам седлать, и Михайла чтоб выезжал с моей сворой, – обратилась она к ловчему.
И так то быть в комнате Даниле казалось неприлично и тяжело, но иметь какое нибудь дело с барышней – для него казалось невозможным. Он опустил глаза и поспешил выйти, как будто до него это не касалось, стараясь как нибудь нечаянно не повредить барышне.


Старый граф, всегда державший огромную охоту, теперь же передавший всю охоту в ведение сына, в этот день, 15 го сентября, развеселившись, собрался сам тоже выехать.
Через час вся охота была у крыльца. Николай с строгим и серьезным видом, показывавшим, что некогда теперь заниматься пустяками, прошел мимо Наташи и Пети, которые что то рассказывали ему. Он осмотрел все части охоты, послал вперед стаю и охотников в заезд, сел на своего рыжего донца и, подсвистывая собак своей своры, тронулся через гумно в поле, ведущее к отрадненскому заказу. Лошадь старого графа, игреневого меренка, называемого Вифлянкой, вел графский стремянной; сам же он должен был прямо выехать в дрожечках на оставленный ему лаз.
Всех гончих выведено было 54 собаки, под которыми, доезжачими и выжлятниками, выехало 6 человек. Борзятников кроме господ было 8 человек, за которыми рыскало более 40 борзых, так что с господскими сворами выехало в поле около 130 ти собак и 20 ти конных охотников.
Каждая собака знала хозяина и кличку. Каждый охотник знал свое дело, место и назначение. Как только вышли за ограду, все без шуму и разговоров равномерно и спокойно растянулись по дороге и полю, ведшими к отрадненскому лесу.
Как по пушному ковру шли по полю лошади, изредка шлепая по лужам, когда переходили через дороги. Туманное небо продолжало незаметно и равномерно спускаться на землю; в воздухе было тихо, тепло, беззвучно. Изредка слышались то подсвистыванье охотника, то храп лошади, то удар арапником или взвизг собаки, не шедшей на своем месте.
Отъехав с версту, навстречу Ростовской охоте из тумана показалось еще пять всадников с собаками. Впереди ехал свежий, красивый старик с большими седыми усами.
– Здравствуйте, дядюшка, – сказал Николай, когда старик подъехал к нему.
– Чистое дело марш!… Так и знал, – заговорил дядюшка (это был дальний родственник, небогатый сосед Ростовых), – так и знал, что не вытерпишь, и хорошо, что едешь. Чистое дело марш! (Это была любимая поговорка дядюшки.) – Бери заказ сейчас, а то мой Гирчик донес, что Илагины с охотой в Корниках стоят; они у тебя – чистое дело марш! – под носом выводок возьмут.
– Туда и иду. Что же, свалить стаи? – спросил Николай, – свалить…
Гончих соединили в одну стаю, и дядюшка с Николаем поехали рядом. Наташа, закутанная платками, из под которых виднелось оживленное с блестящими глазами лицо, подскакала к ним, сопутствуемая не отстававшими от нее Петей и Михайлой охотником и берейтором, который был приставлен нянькой при ней. Петя чему то смеялся и бил, и дергал свою лошадь. Наташа ловко и уверенно сидела на своем вороном Арабчике и верной рукой, без усилия, осадила его.
Дядюшка неодобрительно оглянулся на Петю и Наташу. Он не любил соединять баловство с серьезным делом охоты.
– Здравствуйте, дядюшка, и мы едем! – прокричал Петя.
– Здравствуйте то здравствуйте, да собак не передавите, – строго сказал дядюшка.
– Николенька, какая прелестная собака, Трунила! он узнал меня, – сказала Наташа про свою любимую гончую собаку.
«Трунила, во первых, не собака, а выжлец», подумал Николай и строго взглянул на сестру, стараясь ей дать почувствовать то расстояние, которое должно было их разделять в эту минуту. Наташа поняла это.
– Вы, дядюшка, не думайте, чтобы мы помешали кому нибудь, – сказала Наташа. Мы станем на своем месте и не пошевелимся.
– И хорошее дело, графинечка, – сказал дядюшка. – Только с лошади то не упадите, – прибавил он: – а то – чистое дело марш! – не на чем держаться то.
Остров отрадненского заказа виднелся саженях во ста, и доезжачие подходили к нему. Ростов, решив окончательно с дядюшкой, откуда бросать гончих и указав Наташе место, где ей стоять и где никак ничего не могло побежать, направился в заезд над оврагом.
– Ну, племянничек, на матерого становишься, – сказал дядюшка: чур не гладить (протравить).
– Как придется, отвечал Ростов. – Карай, фюит! – крикнул он, отвечая этим призывом на слова дядюшки. Карай был старый и уродливый, бурдастый кобель, известный тем, что он в одиночку бирал матерого волка. Все стали по местам.
Старый граф, зная охотничью горячность сына, поторопился не опоздать, и еще не успели доезжачие подъехать к месту, как Илья Андреич, веселый, румяный, с трясущимися щеками, на своих вороненьких подкатил по зеленям к оставленному ему лазу и, расправив шубку и надев охотничьи снаряды, влез на свою гладкую, сытую, смирную и добрую, поседевшую как и он, Вифлянку. Лошадей с дрожками отослали. Граф Илья Андреич, хотя и не охотник по душе, но знавший твердо охотничьи законы, въехал в опушку кустов, от которых он стоял, разобрал поводья, оправился на седле и, чувствуя себя готовым, оглянулся улыбаясь.
Подле него стоял его камердинер, старинный, но отяжелевший ездок, Семен Чекмарь. Чекмарь держал на своре трех лихих, но также зажиревших, как хозяин и лошадь, – волкодавов. Две собаки, умные, старые, улеглись без свор. Шагов на сто подальше в опушке стоял другой стремянной графа, Митька, отчаянный ездок и страстный охотник. Граф по старинной привычке выпил перед охотой серебряную чарку охотничьей запеканочки, закусил и запил полубутылкой своего любимого бордо.
Илья Андреич был немножко красен от вина и езды; глаза его, подернутые влагой, особенно блестели, и он, укутанный в шубку, сидя на седле, имел вид ребенка, которого собрали гулять. Худой, со втянутыми щеками Чекмарь, устроившись с своими делами, поглядывал на барина, с которым он жил 30 лет душа в душу, и, понимая его приятное расположение духа, ждал приятного разговора. Еще третье лицо подъехало осторожно (видно, уже оно было учено) из за леса и остановилось позади графа. Лицо это был старик в седой бороде, в женском капоте и высоком колпаке. Это был шут Настасья Ивановна.
– Ну, Настасья Ивановна, – подмигивая ему, шопотом сказал граф, – ты только оттопай зверя, тебе Данило задаст.
– Я сам… с усам, – сказал Настасья Ивановна.
– Шшшш! – зашикал граф и обратился к Семену.
– Наталью Ильиничну видел? – спросил он у Семена. – Где она?
– Они с Петром Ильичем от Жаровых бурьяно встали, – отвечал Семен улыбаясь. – Тоже дамы, а охоту большую имеют.
– А ты удивляешься, Семен, как она ездит… а? – сказал граф, хоть бы мужчине в пору!
– Как не дивиться? Смело, ловко.
– А Николаша где? Над Лядовским верхом что ль? – всё шопотом спрашивал граф.
– Так точно с. Уж они знают, где стать. Так тонко езду знают, что мы с Данилой другой раз диву даемся, – говорил Семен, зная, чем угодить барину.
– Хорошо ездит, а? А на коне то каков, а?
– Картину писать! Как намеднись из Заварзинских бурьянов помкнули лису. Они перескакивать стали, от уймища, страсть – лошадь тысяча рублей, а седоку цены нет. Да уж такого молодца поискать!
– Поискать… – повторил граф, видимо сожалея, что кончилась так скоро речь Семена. – Поискать? – сказал он, отворачивая полы шубки и доставая табакерку.
– Намедни как от обедни во всей регалии вышли, так Михаил то Сидорыч… – Семен не договорил, услыхав ясно раздававшийся в тихом воздухе гон с подвыванием не более двух или трех гончих. Он, наклонив голову, прислушался и молча погрозился барину. – На выводок натекли… – прошептал он, прямо на Лядовской повели.
Граф, забыв стереть улыбку с лица, смотрел перед собой вдаль по перемычке и, не нюхая, держал в руке табакерку. Вслед за лаем собак послышался голос по волку, поданный в басистый рог Данилы; стая присоединилась к первым трем собакам и слышно было, как заревели с заливом голоса гончих, с тем особенным подвыванием, которое служило признаком гона по волку. Доезжачие уже не порскали, а улюлюкали, и из за всех голосов выступал голос Данилы, то басистый, то пронзительно тонкий. Голос Данилы, казалось, наполнял весь лес, выходил из за леса и звучал далеко в поле.
Прислушавшись несколько секунд молча, граф и его стремянной убедились, что гончие разбились на две стаи: одна большая, ревевшая особенно горячо, стала удаляться, другая часть стаи понеслась вдоль по лесу мимо графа, и при этой стае было слышно улюлюканье Данилы. Оба эти гона сливались, переливались, но оба удалялись. Семен вздохнул и нагнулся, чтоб оправить сворку, в которой запутался молодой кобель; граф тоже вздохнул и, заметив в своей руке табакерку, открыл ее и достал щепоть. «Назад!» крикнул Семен на кобеля, который выступил за опушку. Граф вздрогнул и уронил табакерку. Настасья Ивановна слез и стал поднимать ее.
Граф и Семен смотрели на него. Вдруг, как это часто бывает, звук гона мгновенно приблизился, как будто вот, вот перед ними самими были лающие рты собак и улюлюканье Данилы.
Граф оглянулся и направо увидал Митьку, который выкатывавшимися глазами смотрел на графа и, подняв шапку, указывал ему вперед, на другую сторону.
– Береги! – закричал он таким голосом, что видно было, что это слово давно уже мучительно просилось у него наружу. И поскакал, выпустив собак, по направлению к графу.
Граф и Семен выскакали из опушки и налево от себя увидали волка, который, мягко переваливаясь, тихим скоком подскакивал левее их к той самой опушке, у которой они стояли. Злобные собаки визгнули и, сорвавшись со свор, понеслись к волку мимо ног лошадей.
Волк приостановил бег, неловко, как больной жабой, повернул свою лобастую голову к собакам, и также мягко переваливаясь прыгнул раз, другой и, мотнув поленом (хвостом), скрылся в опушку. В ту же минуту из противоположной опушки с ревом, похожим на плач, растерянно выскочила одна, другая, третья гончая, и вся стая понеслась по полю, по тому самому месту, где пролез (пробежал) волк. Вслед за гончими расступились кусты орешника и показалась бурая, почерневшая от поту лошадь Данилы. На длинной спине ее комочком, валясь вперед, сидел Данила без шапки с седыми, встрепанными волосами над красным, потным лицом.
– Улюлюлю, улюлю!… – кричал он. Когда он увидал графа, в глазах его сверкнула молния.
– Ж… – крикнул он, грозясь поднятым арапником на графа.
– Про…ли волка то!… охотники! – И как бы не удостоивая сконфуженного, испуганного графа дальнейшим разговором, он со всей злобой, приготовленной на графа, ударил по ввалившимся мокрым бокам бурого мерина и понесся за гончими. Граф, как наказанный, стоял оглядываясь и стараясь улыбкой вызвать в Семене сожаление к своему положению. Но Семена уже не было: он, в объезд по кустам, заскакивал волка от засеки. С двух сторон также перескакивали зверя борзятники. Но волк пошел кустами и ни один охотник не перехватил его.


Николай Ростов между тем стоял на своем месте, ожидая зверя. По приближению и отдалению гона, по звукам голосов известных ему собак, по приближению, отдалению и возвышению голосов доезжачих, он чувствовал то, что совершалось в острове. Он знал, что в острове были прибылые (молодые) и матерые (старые) волки; он знал, что гончие разбились на две стаи, что где нибудь травили, и что что нибудь случилось неблагополучное. Он всякую секунду на свою сторону ждал зверя. Он делал тысячи различных предположений о том, как и с какой стороны побежит зверь и как он будет травить его. Надежда сменялась отчаянием. Несколько раз он обращался к Богу с мольбою о том, чтобы волк вышел на него; он молился с тем страстным и совестливым чувством, с которым молятся люди в минуты сильного волнения, зависящего от ничтожной причины. «Ну, что Тебе стоит, говорил он Богу, – сделать это для меня! Знаю, что Ты велик, и что грех Тебя просить об этом; но ради Бога сделай, чтобы на меня вылез матерый, и чтобы Карай, на глазах „дядюшки“, который вон оттуда смотрит, влепился ему мертвой хваткой в горло». Тысячу раз в эти полчаса упорным, напряженным и беспокойным взглядом окидывал Ростов опушку лесов с двумя редкими дубами над осиновым подседом, и овраг с измытым краем, и шапку дядюшки, чуть видневшегося из за куста направо.
«Нет, не будет этого счастья, думал Ростов, а что бы стоило! Не будет! Мне всегда, и в картах, и на войне, во всем несчастье». Аустерлиц и Долохов ярко, но быстро сменяясь, мелькали в его воображении. «Только один раз бы в жизни затравить матерого волка, больше я не желаю!» думал он, напрягая слух и зрение, оглядываясь налево и опять направо и прислушиваясь к малейшим оттенкам звуков гона. Он взглянул опять направо и увидал, что по пустынному полю навстречу к нему бежало что то. «Нет, это не может быть!» подумал Ростов, тяжело вздыхая, как вздыхает человек при совершении того, что было долго ожидаемо им. Совершилось величайшее счастье – и так просто, без шума, без блеска, без ознаменования. Ростов не верил своим глазам и сомнение это продолжалось более секунды. Волк бежал вперед и перепрыгнул тяжело рытвину, которая была на его дороге. Это был старый зверь, с седою спиной и с наеденным красноватым брюхом. Он бежал не торопливо, очевидно убежденный, что никто не видит его. Ростов не дыша оглянулся на собак. Они лежали, стояли, не видя волка и ничего не понимая. Старый Карай, завернув голову и оскалив желтые зубы, сердито отыскивая блоху, щелкал ими на задних ляжках.
– Улюлюлю! – шопотом, оттопыривая губы, проговорил Ростов. Собаки, дрогнув железками, вскочили, насторожив уши. Карай почесал свою ляжку и встал, насторожив уши и слегка мотнул хвостом, на котором висели войлоки шерсти.
– Пускать – не пускать? – говорил сам себе Николай в то время как волк подвигался к нему, отделяясь от леса. Вдруг вся физиономия волка изменилась; он вздрогнул, увидав еще вероятно никогда не виданные им человеческие глаза, устремленные на него, и слегка поворотив к охотнику голову, остановился – назад или вперед? Э! всё равно, вперед!… видно, – как будто сказал он сам себе, и пустился вперед, уже не оглядываясь, мягким, редким, вольным, но решительным скоком.
– Улюлю!… – не своим голосом закричал Николай, и сама собою стремглав понеслась его добрая лошадь под гору, перескакивая через водомоины в поперечь волку; и еще быстрее, обогнав ее, понеслись собаки. Николай не слыхал своего крика, не чувствовал того, что он скачет, не видал ни собак, ни места, по которому он скачет; он видел только волка, который, усилив свой бег, скакал, не переменяя направления, по лощине. Первая показалась вблизи зверя чернопегая, широкозадая Милка и стала приближаться к зверю. Ближе, ближе… вот она приспела к нему. Но волк чуть покосился на нее, и вместо того, чтобы наддать, как она это всегда делала, Милка вдруг, подняв хвост, стала упираться на передние ноги.
– Улюлюлюлю! – кричал Николай.
Красный Любим выскочил из за Милки, стремительно бросился на волка и схватил его за гачи (ляжки задних ног), но в ту ж секунду испуганно перескочил на другую сторону. Волк присел, щелкнул зубами и опять поднялся и поскакал вперед, провожаемый на аршин расстояния всеми собаками, не приближавшимися к нему.
– Уйдет! Нет, это невозможно! – думал Николай, продолжая кричать охрипнувшим голосом.
– Карай! Улюлю!… – кричал он, отыскивая глазами старого кобеля, единственную свою надежду. Карай из всех своих старых сил, вытянувшись сколько мог, глядя на волка, тяжело скакал в сторону от зверя, наперерез ему. Но по быстроте скока волка и медленности скока собаки было видно, что расчет Карая был ошибочен. Николай уже не далеко впереди себя видел тот лес, до которого добежав, волк уйдет наверное. Впереди показались собаки и охотник, скакавший почти на встречу. Еще была надежда. Незнакомый Николаю, муругий молодой, длинный кобель чужой своры стремительно подлетел спереди к волку и почти опрокинул его. Волк быстро, как нельзя было ожидать от него, приподнялся и бросился к муругому кобелю, щелкнул зубами – и окровавленный, с распоротым боком кобель, пронзительно завизжав, ткнулся головой в землю.
– Караюшка! Отец!.. – плакал Николай…
Старый кобель, с своими мотавшимися на ляжках клоками, благодаря происшедшей остановке, перерезывая дорогу волку, был уже в пяти шагах от него. Как будто почувствовав опасность, волк покосился на Карая, еще дальше спрятав полено (хвост) между ног и наддал скоку. Но тут – Николай видел только, что что то сделалось с Караем – он мгновенно очутился на волке и с ним вместе повалился кубарем в водомоину, которая была перед ними.
Та минута, когда Николай увидал в водомоине копошащихся с волком собак, из под которых виднелась седая шерсть волка, его вытянувшаяся задняя нога, и с прижатыми ушами испуганная и задыхающаяся голова (Карай держал его за горло), минута, когда увидал это Николай, была счастливейшею минутою его жизни. Он взялся уже за луку седла, чтобы слезть и колоть волка, как вдруг из этой массы собак высунулась вверх голова зверя, потом передние ноги стали на край водомоины. Волк ляскнул зубами (Карай уже не держал его за горло), выпрыгнул задними ногами из водомоины и, поджав хвост, опять отделившись от собак, двинулся вперед. Карай с ощетинившейся шерстью, вероятно ушибленный или раненый, с трудом вылезал из водомоины.
– Боже мой! За что?… – с отчаянием закричал Николай.
Охотник дядюшки с другой стороны скакал на перерез волку, и собаки его опять остановили зверя. Опять его окружили.
Николай, его стремянной, дядюшка и его охотник вертелись над зверем, улюлюкая, крича, всякую минуту собираясь слезть, когда волк садился на зад и всякий раз пускаясь вперед, когда волк встряхивался и подвигался к засеке, которая должна была спасти его. Еще в начале этой травли, Данила, услыхав улюлюканье, выскочил на опушку леса. Он видел, как Карай взял волка и остановил лошадь, полагая, что дело было кончено. Но когда охотники не слезли, волк встряхнулся и опять пошел на утек. Данила выпустил своего бурого не к волку, а прямой линией к засеке так же, как Карай, – на перерез зверю. Благодаря этому направлению, он подскакивал к волку в то время, как во второй раз его остановили дядюшкины собаки.
Данила скакал молча, держа вынутый кинжал в левой руке и как цепом молоча своим арапником по подтянутым бокам бурого.
Николай не видал и не слыхал Данилы до тех пор, пока мимо самого его не пропыхтел тяжело дыша бурый, и он услыхал звук паденья тела и увидал, что Данила уже лежит в середине собак на заду волка, стараясь поймать его за уши. Очевидно было и для собак, и для охотников, и для волка, что теперь всё кончено. Зверь, испуганно прижав уши, старался подняться, но собаки облепили его. Данила, привстав, сделал падающий шаг и всей тяжестью, как будто ложась отдыхать, повалился на волка, хватая его за уши. Николай хотел колоть, но Данила прошептал: «Не надо, соструним», – и переменив положение, наступил ногою на шею волку. В пасть волку заложили палку, завязали, как бы взнуздав его сворой, связали ноги, и Данила раза два с одного бока на другой перевалил волка.
С счастливыми, измученными лицами, живого, матерого волка взвалили на шарахающую и фыркающую лошадь и, сопутствуемые визжавшими на него собаками, повезли к тому месту, где должны были все собраться. Молодых двух взяли гончие и трех борзые. Охотники съезжались с своими добычами и рассказами, и все подходили смотреть матёрого волка, который свесив свою лобастую голову с закушенною палкой во рту, большими, стеклянными глазами смотрел на всю эту толпу собак и людей, окружавших его. Когда его трогали, он, вздрагивая завязанными ногами, дико и вместе с тем просто смотрел на всех. Граф Илья Андреич тоже подъехал и потрогал волка.
– О, материщий какой, – сказал он. – Матёрый, а? – спросил он у Данилы, стоявшего подле него.
– Матёрый, ваше сиятельство, – отвечал Данила, поспешно снимая шапку.
Граф вспомнил своего прозеванного волка и свое столкновение с Данилой.
– Однако, брат, ты сердит, – сказал граф. – Данила ничего не сказал и только застенчиво улыбнулся детски кроткой и приятной улыбкой.


Старый граф поехал домой; Наташа с Петей обещались сейчас же приехать. Охота пошла дальше, так как было еще рано. В середине дня гончих пустили в поросший молодым частым лесом овраг. Николай, стоя на жнивье, видел всех своих охотников.
Насупротив от Николая были зеленя и там стоял его охотник, один в яме за выдавшимся кустом орешника. Только что завели гончих, Николай услыхал редкий гон известной ему собаки – Волторна; другие собаки присоединились к нему, то замолкая, то опять принимаясь гнать. Через минуту подали из острова голос по лисе, и вся стая, свалившись, погнала по отвершку, по направлению к зеленям, прочь от Николая.
Он видел скачущих выжлятников в красных шапках по краям поросшего оврага, видел даже собак, и всякую секунду ждал того, что на той стороне, на зеленях, покажется лисица.
Охотник, стоявший в яме, тронулся и выпустил собак, и Николай увидал красную, низкую, странную лисицу, которая, распушив трубу, торопливо неслась по зеленям. Собаки стали спеть к ней. Вот приблизились, вот кругами стала вилять лисица между ними, всё чаще и чаще делая эти круги и обводя вокруг себя пушистой трубой (хвостом); и вот налетела чья то белая собака, и вслед за ней черная, и всё смешалось, и звездой, врозь расставив зады, чуть колеблясь, стали собаки. К собакам подскакали два охотника: один в красной шапке, другой, чужой, в зеленом кафтане.
«Что это такое? подумал Николай. Откуда взялся этот охотник? Это не дядюшкин».
Охотники отбили лисицу и долго, не тороча, стояли пешие. Около них на чумбурах стояли лошади с своими выступами седел и лежали собаки. Охотники махали руками и что то делали с лисицей. Оттуда же раздался звук рога – условленный сигнал драки.
– Это Илагинский охотник что то с нашим Иваном бунтует, – сказал стремянный Николая.
Николай послал стремяного подозвать к себе сестру и Петю и шагом поехал к тому месту, где доезжачие собирали гончих. Несколько охотников поскакало к месту драки.
Николай слез с лошади, остановился подле гончих с подъехавшими Наташей и Петей, ожидая сведений о том, чем кончится дело. Из за опушки выехал дравшийся охотник с лисицей в тороках и подъехал к молодому барину. Он издалека снял шапку и старался говорить почтительно; но он был бледен, задыхался, и лицо его было злобно. Один глаз был у него подбит, но он вероятно и не знал этого.
– Что у вас там было? – спросил Николай.
– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Михайловский_замок&oldid=81202165»