Михайлов, Михаил Ефимович

Михаил Михайлов
Первый секретарь Воронежского обкома ВКП(б)/КПСС
10.07.1937 — 9.11.1937
Предшественник:	Евгений Иванович Рябинин
Преемник:	Владимир Дмитриевич Никитин
Первый секретарь Калининского обкома ВКП(б) КПСС
10.6.1935 — 5.7.1937
Предшественник:	должность учреждена
Преемник:	Пётр Гаврилович Рабов
Рождение:	4 мая 1902(1902-05-04) Покров, Владимирская губерния
Смерть:	1 августа 1938(1938-08-01) (36 лет) Москва
Имя при рождении:	Михаил Ефимович Каценеленбоген
Партия:	КПСС
Образование:	Московская Коммунистическая Академия, Институт Красной профессуры
Награды:

Михаил Ефимович Михайлов (Каценеленбоген; 4 мая 1902 года, Покров, Владимирская губерния — 1 августа 1938 года, Москва) — советский партийный и государственный деятель, первый секретарь Воронежского (1937 год) и Калининского (1935—1937 годах) областных комитетов ВКП(б).

Биография

Михаил Ефимович Каценеленбоген родился во Владирской губернии в 1902 году. До 1918 года учился в гимназиях городов Витебска, Покрова, Москвы.

В 1917 году начал работать фотографом. В ВЛКСМ вступил в 1918 году, на следующий год он уже член РКП(б).

С августа 1919 он инструктор политотдела Московского губвоенкомата. С декабре 1919 по весну 1920 занимает пост инструктора, зам. начальника политотдела гарнизона города Можайск. В марте 1920 года становится инструктором политотдела губвоенкоматов на Западном фронте в городах Вильно, Гродно, сотрудник политотдела РВС фронта. Через год инструктор военного отдела Московского комитета РКП(б). С июня 1921 по сентябрь 1922 — заведующий военным отделом Красно-Пресненского райкома Компартии Москвы. В сентябре 1922 по 1923 — заместитель заведующего, и. о. заведующего организационным отделом Красно-Пресненского РК и секретарь Ходынской партячейки.

В 1923 году стал заведующем Красно-Пресненским райполитпросветом, одновременно с января 1924 года заведующий производственным отделом и зам. председателя райисполкома. В 1924 он уже ответственный секретарь Красно-Пресненского РК ВКП(б). В марте 1924—1925 годах ответственный секретарь Коломенского уездного комитета ВКП(б) Московской области. Одновременно — член Московского комитета ВКП(б). С марта 1925 стал заведующий организационным отделом, ответственный секретарь Ферганского обкома Компартии Узбекистана. С 10 февраля 1926 по июнь 1927 занимает пост заведующего организационным отделом ЦК Компартии Узбекистана.

В июне 1927 он откомандирован на учёбу в Московскую Коммунистическую академию. С января 1928 стал помощником заведующего Организационно-распределительным отделом ЦК ВКП(б). С октября 1928 уже ответственный инструктор, зам. заведующего деревенским отделом ЦК ВКП(б). С февраля 1930 — заведующий сектором и зам. заведующего агитационно-массовым отделом ЦК ВКП(б). В сентябре 1930 — марте 1931 он студент аграрного Института Красной профессуры в Москве.

С марта 1931 — зав. орготделом Московского обкома ВКП(б). С января 1932 — секретарь по сельскому хозяйству Московского обкома ВКП(б). С февраля 1934 он 3-й секретарь Московского обкома ВКП(б). С 29 января 1935 стал председателем оргбюро ЦК ВКП(б) по Калининской области. С 10 июня 1935 по 5 июля 1937 занимал пост 1-го секретаря Калининского обкома партии. Одновременно, в марте — июле 1937 он 1-й секретарь Калининского горкома партии. С июля по 9 ноября 1937 года был 1-м секретарём Воронежского обкома партии.

Член ЦК ВКП(б) (с октября 1937 — январь 1938), кандидат в члены ЦК (1934—1937).

Жена — Цельмс Лайма Юльевна.

Арест и гибель

Арестован 10 ноября 1937 года без санкции прокурора и предъявления обвинения на основании признательных показаний Левина и Яковлева. На следствии дал признательные показания. Приговорён к расстрелу и расстрелян 1 августа 1938 года.

Реабилитирован 4 декабря 1954 года.

Награды

Кавалер ордена Ленина (октябрь 1935 года), ордена Труда (знак Герой труда) от Президиума ЦИК Узбекской ССР (1926 год).

Ссылки

• [www.knowbysight.info/MMM/06003.asp Биографические сведения на сайте истории КПСС и СССР]

Отрывок, характеризующий Михайлов, Михаил Ефимович

– Ну, графинюшка! Какое saute au madere [сотэ на мадере] из рябчиков будет, ma chere! Я попробовал; не даром я за Тараску тысячу рублей дал. Стоит!
Он сел подле жены, облокотив молодецки руки на колена и взъерошивая седые волосы.
– Что прикажете, графинюшка?
– Вот что, мой друг, – что это у тебя запачкано здесь? – сказала она, указывая на жилет. – Это сотэ, верно, – прибавила она улыбаясь. – Вот что, граф: мне денег нужно.
Лицо ее стало печально.
– Ах, графинюшка!…
И граф засуетился, доставая бумажник.
– Мне много надо, граф, мне пятьсот рублей надо.
И она, достав батистовый платок, терла им жилет мужа.
– Сейчас, сейчас. Эй, кто там? – крикнул он таким голосом, каким кричат только люди, уверенные, что те, кого они кличут, стремглав бросятся на их зов. – Послать ко мне Митеньку!
Митенька, тот дворянский сын, воспитанный у графа, который теперь заведывал всеми его делами, тихими шагами вошел в комнату.
– Вот что, мой милый, – сказал граф вошедшему почтительному молодому человеку. – Принеси ты мне… – он задумался. – Да, 700 рублей, да. Да смотри, таких рваных и грязных, как тот раз, не приноси, а хороших, для графини.
– Да, Митенька, пожалуйста, чтоб чистенькие, – сказала графиня, грустно вздыхая.
– Ваше сиятельство, когда прикажете доставить? – сказал Митенька. – Изволите знать, что… Впрочем, не извольте беспокоиться, – прибавил он, заметив, как граф уже начал тяжело и часто дышать, что всегда было признаком начинавшегося гнева. – Я было и запамятовал… Сию минуту прикажете доставить?
– Да, да, то то, принеси. Вот графине отдай.
– Экое золото у меня этот Митенька, – прибавил граф улыбаясь, когда молодой человек вышел. – Нет того, чтобы нельзя. Я же этого терпеть не могу. Всё можно.
– Ах, деньги, граф, деньги, сколько от них горя на свете! – сказала графиня. – А эти деньги мне очень нужны.
– Вы, графинюшка, мотовка известная, – проговорил граф и, поцеловав у жены руку, ушел опять в кабинет.
Когда Анна Михайловна вернулась опять от Безухого, у графини лежали уже деньги, всё новенькими бумажками, под платком на столике, и Анна Михайловна заметила, что графиня чем то растревожена.
– Ну, что, мой друг? – спросила графиня.
– Ах, в каком он ужасном положении! Его узнать нельзя, он так плох, так плох; я минутку побыла и двух слов не сказала…
– Annette, ради Бога, не откажи мне, – сказала вдруг графиня, краснея, что так странно было при ее немолодом, худом и важном лице, доставая из под платка деньги.
Анна Михайловна мгновенно поняла, в чем дело, и уж нагнулась, чтобы в должную минуту ловко обнять графиню.
– Вот Борису от меня, на шитье мундира…
Анна Михайловна уж обнимала ее и плакала. Графиня плакала тоже. Плакали они о том, что они дружны; и о том, что они добры; и о том, что они, подруги молодости, заняты таким низким предметом – деньгами; и о том, что молодость их прошла… Но слезы обеих были приятны…


Графиня Ростова с дочерьми и уже с большим числом гостей сидела в гостиной. Граф провел гостей мужчин в кабинет, предлагая им свою охотницкую коллекцию турецких трубок. Изредка он выходил и спрашивал: не приехала ли? Ждали Марью Дмитриевну Ахросимову, прозванную в обществе le terrible dragon, [страшный дракон,] даму знаменитую не богатством, не почестями, но прямотой ума и откровенною простотой обращения. Марью Дмитриевну знала царская фамилия, знала вся Москва и весь Петербург, и оба города, удивляясь ей, втихомолку посмеивались над ее грубостью, рассказывали про нее анекдоты; тем не менее все без исключения уважали и боялись ее.
В кабинете, полном дыма, шел разговор о войне, которая была объявлена манифестом, о наборе. Манифеста еще никто не читал, но все знали о его появлении. Граф сидел на отоманке между двумя курившими и разговаривавшими соседями. Граф сам не курил и не говорил, а наклоняя голову, то на один бок, то на другой, с видимым удовольствием смотрел на куривших и слушал разговор двух соседей своих, которых он стравил между собой.
Один из говоривших был штатский, с морщинистым, желчным и бритым худым лицом, человек, уже приближавшийся к старости, хотя и одетый, как самый модный молодой человек; он сидел с ногами на отоманке с видом домашнего человека и, сбоку запустив себе далеко в рот янтарь, порывисто втягивал дым и жмурился. Это был старый холостяк Шиншин, двоюродный брат графини, злой язык, как про него говорили в московских гостиных. Он, казалось, снисходил до своего собеседника. Другой, свежий, розовый, гвардейский офицер, безупречно вымытый, застегнутый и причесанный, держал янтарь у середины рта и розовыми губами слегка вытягивал дымок, выпуская его колечками из красивого рта. Это был тот поручик Берг, офицер Семеновского полка, с которым Борис ехал вместе в полк и которым Наташа дразнила Веру, старшую графиню, называя Берга ее женихом. Граф сидел между ними и внимательно слушал. Самое приятное для графа занятие, за исключением игры в бостон, которую он очень любил, было положение слушающего, особенно когда ему удавалось стравить двух говорливых собеседников.
– Ну, как же, батюшка, mon tres honorable [почтеннейший] Альфонс Карлыч, – говорил Шиншин, посмеиваясь и соединяя (в чем и состояла особенность его речи) самые народные русские выражения с изысканными французскими фразами. – Vous comptez vous faire des rentes sur l'etat, [Вы рассчитываете иметь доход с казны,] с роты доходец получать хотите?
– Нет с, Петр Николаич, я только желаю показать, что в кавалерии выгод гораздо меньше против пехоты. Вот теперь сообразите, Петр Николаич, мое положение…