Михайлов, Павел Михайлович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Павел Михайлович Михайлов
Место рождения

дер. Гришково, Бельский уезд, Смоленская губерния, Российская империя

Принадлежность

СССР СССР
Россия Россия

Род войск

Гражданская авиация

Годы службы

1942-1946

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Великая Отечественная война

Награды и премии

Павел Михайлович Михайлов (19172005)— советский офицер, лётчик гражданской авиации, Герой Советского Союза (29 июня 1945 года).





Биография

Павел Михайлович Михайлов родился 13 января 1917 года в деревне Гришково Смоленской губернии (ныне Холм-Жирковский район Смоленской области). Учился в Вяземском педагогическом училище, работал учителем. В 1940 окончил Тамбовское училище летчиков ГВФ, работал пилотом-инструктором учебной эскадрильи Московского управления ГВФ.

Из интервью[1]:

Я, простой смоленский паренёк, родившийся в бедной крестьянской семье, смог осуществить свою мечту — стать лётчиком. Эта профессия дала мне крылья, благодаря которым хотелось облететь мир, повидать края и страны, о которых знал только по книгам. Но главное, — влекли голубые просторы, благородные цели, которые призвана выполнять авиация: возить по мирным трассам пассажиров, почту, срочные грузы, прокладывать воздушные пути в заморские страны. Но развязанная гитлеровцами вторая мировая война нарушила наши планы.

Участие в Великой Отечественной войне и подвиг

Из воспоминаний о начале войны[2]:

Весть о вероломном нападении, конечно, потрясла меня. Первая реакция, во многом неосознанная, была такая: сесть в самолёт и дать «прикурить» фашистам. Я попросился на фронт — мне дали отлуп: учи молодёжь! Война разгорается, враг жмёт и давит, а ты вроде бы стоишь в стороне в роли наблюдателя. Год бегал с рапортами, не находил себе места. Наконец, направили в авиагруппу особого назначения после освоения тяжёлого двухмоторного самолёта Ли-2 («Дуглас Си-47»).

Призван в армию в 1942 году. Служит в 10-й гвардейской авиационной транспортной дивизии Гражданского Воздушного Флота 18-й воздушной армии.

Осень 1942 — доставляет оружие и боеприпасы для партизанских отрядов, действовавших под Ростовом, Миллеровом, Котельниковом.

Лето 1943 — доставляет оружие и боеприпасы войскам, в район Курской дуги, вывозит обратно раненых. За этот период произвёл более 180 вылетов.

Зима 1943 — весна 1944 — сделал множество вылетов в партизанское соединение Петра Вершигоры на реку Припять. В одном из рейсов самолет Михайлова попал под огонь зенитных батарей противника. Снаряд попал в пилотскую кабину, разбив все приборы. Павел Михайлов и штурман корабля получили ранения. Без приборов, по памяти, они привели самолёт и ночью посадили его на аэродром под Киевом.

Бывало, заполнишь ранеными самолет под завязку, а на земле остаются ещё 2-3 человека, истекающих кровью. И оставлять нельзя, и брать нельзя — не взлетишь. Идешь на риск. Сожмешься, как пружина, и выдавливаешь из машины все, что можно. Не было случаев, чтобы наши пилоты оставляли раненых из-за перегруженности самолетов.[2]

К маю 1945 года Павел Михайлов совершил более 520 ночных боевых вылетов в глубокий тыл противника, в районы действия партизанских отрядов. 65 раз летал в Югославию, доставлял частям Народно-освободительной армии Югославии вооружение и продовольствие, эвакуировал 247 раненых, перебросил через линию фронта 750 солдат и офицеров.

29 июня 1945 года указом Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленные при этом отвагу и геройство Михайлову Павлу Михайловичу присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 7489).

После войны

В 1946 году Павел Михайлов ушёл в запас (в звании майора). Работал рейсовым пилотом. В 1965 окончил Высшее авиационное училище ГВФ. Жил в Москве. Умер 6 июня 2005 года. Похоронен на родине.

В 1957 году участвует в пробном беспосадочном полёте на Ту-104А в США по маршруту Москва — Лондон — Исландия — Канада — Нью-Йорк.

Зимой 1971 года совершил свой последний полёт по маршруту Москва — Токио — Москва.

Павлу Михайлову присвоено почётное звание «Заслуженный пилот СССР».

Написал несколько книг, очерков, статей. Известные книги: «10000 часов в воздухе», «В небе двух полушарий», «Москва — Нью-Йорк — Москва», «Есть у самолётов крылья».

Скончался 6 июня 2005 года в посёлке Холм-Жирковском Смоленской области, похоронен на Новом кладбище Холм-Жирковского.

Награды

Память

  • В честь Михайлова названа улица и установлена мемориальная доска в Холм-Жирковском[3].

Напишите отзыв о статье "Михайлов, Павел Михайлович"

Примечания

  1. [admin.smolensk.ru/~holm/Page_21.html Наш земляк].
  2. 1 2 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3062 Из газеты «Транспорт России» № 10-2005].
  3. [smolnecropol.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=674:mihailov&catid=81:holm Михайлов Павел Михайлович] на сайте «Смоленский некрополь».

Источники и ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=3062 Михайлов, Павел Михайлович]. Сайт «Герои Страны».

  • [admin.smolensk.ru/~holm/Page_21.html Холм-Жирковский район // Наш земляк].

Отрывок, характеризующий Михайлов, Павел Михайлович

Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…
Эту деятельность исторических лиц историки называют реакцией.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших, по их мнению, причиною того, что они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и Наполеона до m me Stael, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
В России, по их описанию, в этот период времени тоже происходила реакция, и главным виновником этой реакции был Александр I – тот самый Александр I, который, по их же описаниям, был главным виновником либеральных начинаний своего царствования и спасения России.
В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.
Про деятельность Александра и Наполеона нельзя сказать, чтобы она была полезна или вредна, ибо мы не можем сказать, для чего она полезна и для чего вредна. Если деятельность эта кому нибудь не нравится, то она не нравится ему только вследствие несовпадения ее с ограниченным пониманием его о том, что есть благо. Представляется ли мне благом сохранение в 12 м году дома моего отца в Москве, или слава русских войск, или процветание Петербургского и других университетов, или свобода Польши, или могущество России, или равновесие Европы, или известного рода европейское просвещение – прогресс, я должен признать, что деятельность всякого исторического лица имела, кроме этих целей, ещь другие, более общие и недоступные мне цели.
Но положим, что так называемая наука имеет возможность примирить все противоречия и имеет для исторических лиц и событий неизменное мерило хорошего и дурного.
Положим, что Александр мог сделать все иначе. Положим, что он мог, по предписанию тех, которые обвиняют его, тех, которые профессируют знание конечной цели движения человечества, распорядиться по той программе народности, свободы, равенства и прогресса (другой, кажется, нет), которую бы ему дали теперешние обвинители. Положим, что эта программа была бы возможна и составлена и что Александр действовал бы по ней. Что же сталось бы тогда с деятельностью всех тех людей, которые противодействовали тогдашнему направлению правительства, – с деятельностью, которая, по мнению историков, хороша и полезна? Деятельности бы этой не было; жизни бы не было; ничего бы не было.