Мичиган Стэдиум

Мичиган-Стэдиум

Мичиган Стэдиум 17 сентября 2011
Местоположение	1201 South Main Street, Энн-Арбор, Мичиган 48104-3722
Заложен	12 сентября 1926
Открыт	1 октября 1927
Реконструирован	1928, 1949, 1955, 1992, 1998, 2010
Стоимость постройки	$950,000 $226 млн. (реконструкция в 2010)
Архитектор	Бернард Л. Грин HNTB
Владелец	Мичиганский университет
Вместимость	72,000 (1927) 85,752 (1928–1948) 97,239 (1949–1954) 101,001 (1955–1972) 101,701 (1973–1991) 102,501 (1992–1997) 107,501 (1998–2007) 106,201 (2008–2009) 109,901 (c 2009)
Покрытие	Трава (1927-1968, 1991-2002) Искусственная трава (1968-1991) FieldTurf (2002-)

Мичиган Стэдиум (англ. Michigan Stadium), также известный как «Большой дом» (англ. The Big House)) — открытый стадион, расположенный в городе Энн-Арбор (штат Мичиган, США). Стадион принимает у себя матчи университета Мичигана в NCAA по американскому футболу (М, с 1927 года).

Стадион стоимостью $950тыс. был открыт в 1927 году, заменив тем самым бывшую площадку команды университета — 46-тысячный Ферри-филд, и поначалу вмещал «всего лишь» 82 тысячи мест. Постепенно стадион увеличился, и после капитальной реконструкции стадиона в 2010, его вместимость составила 109900 зрителей, что позволило ему стать самым большим стадионом для командных видов спорта в США, и третьим — в мире (после северокорейского Стадиона 1 мая и индийского Стадиона индийской молодёжи). Дополнительное место на стадионе было сделано для бывшего директора NCAA Фритца Кислера. Посещаемость каждой игры на стадионе с 8 ноября 1975 года всегда была более 100 тысяч человек.

За счёт разрешения стоячих мест, Мичиган Стэдиум может вместить больше 110 тысяч зрителей. Директор Мичиган Вулваринз, Филдин Йост, однажды сказал, что из-за растущего количества фанатов команды, придётся строить стадион на 150 тысяч зрителей. Чтобы уменьшить стоимость такого проекта, было принято решение построить стадион поменьше, но с возможностью увеличения вмещаемости за счёт особенностей фундамента.

7 сентября 2013 года на матч футбольной команды Мичиган Вулваринз против Нотр-Дам Файтин Иришпришло 115109 человек, что является рекордом посещаемости стадиона. Кроме американского футбола «Мичиган Стэдиум» неоднократно проводил хоккейные матчи на открытом воздухе. Ими были:

• 11 декабря 2010. Матч команд NCAA Мичиган Вулваринз — Мичиган Стэйт Спартанс. По информации сайта стадиона, все билеты были раскуплены ещё за полгода до этого события, хотя на игру пришло 104179 из 109901 зрителя. Эта игра побила мировой рекорд по посещаемости хоккейных матчей, установленный во время чемпионата мира 2010 на немецкой Вельтинс-арене (77803 зрителя).
• 1 января 2014. 6 розыгрыш Зимней классики НХЛ. Матч регулярного чемпионата НХЛ Детройт Ред Уингз 2-3 Б Торонто Мэйпл Лифс.. Рекорд был опять побит. На этот раз на трибунах собрался 105491 зритель по неофициальным данным.

Кроме американского футбола, Мичиган-стэдиум принял ещё игры футбола европейского. Например, здесь сыграли испанский Реал Мадрид и английский Манчестер Юнайтед (победа англичан 3:1). На матч пришло 109318 зрителей, что стало рекордом посещаемости футбольных матчей в США.

Также Мичиган-Стэдиум является местом проведения выпускных вечеров.

История

Ранние года

До того, как оказаться на Мичиган-стэдиум, команда Мичиганского университета по американскому футболу играла на Ферри-филд (вместимостью 46000 зрителей). В 1926 году Филдин Йост заявил о нужде строительства более крупного стадиона, так как на Ферри-филд уже не хватало места многочисленным фанатам. По требованиям Йоста строителям нужно было построить стадион типа Йель-Боула. Стадион был построен за год, и по плану вмещал 72 тысячи зрителей. Однако, вскоре была построена верхняя секция стадиона, увеличив его вмещаемость до 82 тысяч.

1 октября 1927 года стадион был открыт матчем между командами Мичиган Вулваринс и Огайо Уэслиан. «Росомахи» не испытали проблем в том матче, победив соперника со счётом 33:0. Стадион впервые заполнилися на все 100 процентов три недели спустя после открытия. Это был матч с Огайо Бакайс, в котором «росомахи» (англ. wolverines) тоже выиграли в «сухую» (21:0). В тот день на трибунах был 84401 человек. В 1930 году на стадионе было установлено электронное табло, а также «Мичиган-стэдиум» стал первым стадионом, на котором засекается продолжительность матча.

6 октября 1956 года, посещаемость этого стадиона впервые превысила 100 тысяч зрителей. Это был матч с Мичиган Стэйт Спартанс, на который пришло 101 тыс. зрителей. В официальных протоколах было написано число «101001», так как на матче присутствовал Фритц Кислер. С тех пор место Кислера занято, а в протоколах посещаемости вычитается 1 человек.

До 1968 года на стадионе действовало правило:

Женщины и дети не могут находиться на поле в любое время

. Сара Крульвич стала первой женщиной, чья нога коснулась покрытия поля.. Сара сейчас работает фотожурналистом газеты The New York Times.

С 8 ноября 1975 года не было ни одного матча на этом стадионе, который не набирал на трибунах менее 100 тысяч зрителей. Последним матчем на «Мичиган-Стэдиум», на котором присутствовало менее ста тысяч зрителей, была встреча с Индианой Хусиерс.

Зрители и покрытие стадиона

Первоначально стадион вмещал 72 тысячи зрителей, но по заказу Филдина Йоста, у стадиона был построен фундамент, позволяющий расширить стадион до 200 тысяч мест.

Рекорды посещаемости стадиона

7 сентября 2013 года матч по американскому футболу на Мичиган-стэдиум между командами Мичиган Вулверайнс и Нотре Дам Файтинг Ириш (41:30) собрал рекордную для американского футбола аудиторию — 115109 зрителей. Однако, возможно это не самое рекордное число, так как в 1927 году матч Нотр Дам-УСК по неподтверждённым данным собрал 117—123 тыс. зрителей.

Также Мичиган-стэдиум является рекордсменом NCAA по средней посещаемости домашних игр: в 2011 в среднем на трибунах бывало по 112179 зрителей, а в 2012 — 112252.

Также на этом стадионе был установлен рекорд посещаемости хоккейных матчей. Это произошло 11 декабря 2010 на матче The Big Chill at the Big House, где произошло «дерби Мичигана» (Мичиган Вулваринз — Мичиган Стэйт Спартанз). В том матче победили «росомах» 5:0. Первоначально было объявлено о 113411 зрителях, но после проверки это число уменьшилось до 104173. Однако этот рекорд был побит на этом же стадионе. 1 января 2014 года здесь прошёл матч регулярного сезона НХЛ 2013/14 на открытом воздухе: Зимняя классика. Это был шестой розыгрыш подобного мероприятия. Первоначально предполагалось провести её в сезоне 2012/13, однако из-за локаута игру пришлось перенести на следующий сезон. В данном матче участвовали Детройт Ред Уингз и Торонто Мейпл Лифс. По буллитам выиграли «кленовые листья» 3:2. Было объявлено о 105491 зрителе, однако этот рекорд не был подтверждён Книгой рекордов Гиннесса.

Рекорды посещаемости стадиона

Зрители	Дата	Результат
115,109	7.09.2013	Мичиган 41, Нотр Дам 30
114,804	7.09.2011	Мичиган 35, Нотр Дам 31
113,090	4.09.2010	Мичиган 30, Коннектикут 10
112,118	22.11.2003	Мичиган 35, Огайо Стэйт 21
111,726	13.09.2003	Мичиган 38, Нотр Дам 0
111,575	20.11.1999	Мичиган 24, Огайо Стэйт 17
111,523	4.09.1999	Мичиган 26, Нотр Дам 22
111,238	26.09.1998	Мичиган 29, Мичиган Стэйт 17
111,012	12.09.1998	Мичиган 28, Сиракузы 38
106,982	22.11.1997	Мичиган 20, Огайо Стэйт 14
106,867	20.11.1993	Мичиган 28, Огайо Стэйт 0
106,851	11.09.1993	Мичиган 23, Нотр Дам 27
106,788	10.10.1992	Мичиган 35, Мичиган Стэйт 10
106,255	17.11.1979	Мичиган 15, Огайо Стэйт 18
106,024	19.11.1977	Мичиган 14, Огайо Стэйт 6
105,543	22.11.1975	Мичиган 14, Огайо Стэйт 21
105,223	24.11.1973	Мичиган 10, Огайо 10 (ничья)
104,016	20.11.1971	Мичиган 10, Огайо Стэйт 7
103,588	22.11.1969	Мичиган 24, Огайо Стэйт 12
103,234	3.10.1959	Мичиган 8, Мичиган Стэйт 34
101,001	6.10.1956	Мичиган 0, Мичиган Стэйт 9
97,369	19.11.1955	Мичиган 0, Огайо Стэйт 17
97,366	8.10.1955	Мичиган 26, Арми 2
97,239	24.09.1949	Мичиган 7, Мичиган Стэйт 3
86,408	9.10.1943	Мичиган 13, Нотр Дам 35
85,088	19.10.1928	Мичиган 0, Oгайо Стэйт 7
84,401	22.10.1927	Мичиган 21, Огайо Стэйт 0
27,864	8.10.1927	Мичиган 21, Мичиган Стэйт 0
17,483	1.10.1927	Мичиган 33, Огайо Уэслиан 0 (первый матч)

Галерея

• MichiganStadiumWinter0001.jpg

  Стадион зимой 2002

• MichiganStadiumGraduation0001.jpg

  Выпускной вечер студентов Мичиганского университета в 2003.

• BigHousePacked.JPG

  Табло стадиона

• BigHouseSign.JPG

  Вид стадиона сзади

• 20090926 Michigan Wolverines football team enters the field with marching band salute.jpg

  Выход футбольной команды на матч в 2009

• MichStadium Renovation2.jpg

  Восточная часть стадиона, 1 этаж

• MichStadium Renovation3.jpg

  Восточная часть стадиона, 2 этаж

• MichStadium Renovation1.jpg

  Стадион перед открытием после реконструкции 2010

• TheBigChillattheBigHouse.JPG

  Начало хоккейного матча на открытом воздухе 11 декабря 2010

• Notre Dame vs. Michigan 2011 05 (scoreboard).jpg

  Мультимедийное табло стадиона 10 сентября 2011

• 2014 NHL Winter Classic before puck drop.jpg

  Зимняя классика НХЛ 1 января 2014

Примечания

Комментарии

Источники

Ссылки

• [www.mgoblue.com/facilities/michigan-stadium.html Информация о стадионе]
• [www.umich.edu/stadium/ Реконструкция стадиона]
• [bentley.umich.edu/athdept/stadium/index.html История Мичиган-стэдиум — Историческая библиотека Бентли, История спорта в Университете Мичигана]

Отрывок, характеризующий Мичиган Стэдиум

Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…


Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.
Несмотря на то, что поверхность исторического моря казалась неподвижною, так же непрерывно, как движение времени, двигалось человечество. Слагались, разлагались различные группы людских сцеплений; подготовлялись причины образования и разложения государств, перемещений народов.
Историческое море, не как прежде, направлялось порывами от одного берега к другому: оно бурлило в глубине. Исторические лица, не как прежде, носились волнами от одного берега к другому; теперь они, казалось, кружились на одном месте. Исторические лица, прежде во главе войск отражавшие приказаниями войн, походов, сражений движение масс, теперь отражали бурлившее движение политическими и дипломатическими соображениями, законами, трактатами…