Мишень

Мише́нь — искусственная цель при тренировках и на соревнованиях по стрельбе на полигонах и в тирах.

Существуют несколько типов мишеней:

• Бумажные мишени (как правило, с изображением концентрических кругов или силуэта человека/животного).
• Мишени для стендовой стрельбы («тарелочки»).
• Мишени для пулевой стрельбы (бумажные мишени).
• Макеты животных (для стрельбы из лука).
• Механические или электронно-механические мишени (представляют собой устройство, способное возвращаться в исходное положение после попадания пули).
• Мишени для дартса.

Спортивный сленг

Яблочко — центр мишени. Использование связано с традицией: в древности в качестве мишени использовали подручные предметы, в том числе и фрукты. Благодаря легенде о Вильгельме Телле, пронзённое стрелой яблоко стало символом меткости стрелка. Отсюда и пошло выражение "В самое яблочко".

В самое яблочко — попадание в самый центр мишени, приносящий наибольшее количество очков.

Габарит — габарит мишени. Граница между соседними значениями, например, между «восьмеркой» и «девяткой», называется габаритом. Попадание, едва задевшее габарит, называется габаритной пробоиной. Такой выстрел засчитывается в пользу спортсмена, то есть присуждается то очко, внешний габарит которого задет.

Молоко — белое поле вокруг мишени. Попадание в эту зону не приносит очков, не засчитывается как результативный выстрел, является промахом.

Попасть в молоко — промахнуться при броске или стрельбе.

В военном деле

• Самолёт-мишень
• Корабль-мишень

Ссылки

• [mydarts.ru/darts/target Дартс мишень]
• [rusarmy.com/pvo/pvo_vvs/mk_rm_bekas.html Ракета мишень]
• [www.oruzhenosez.ru/48goals.html Коллекция мишеней] для скачивания и самостоятельной печати.
• [ipsc.ru/publications/stuff/aims Мишени для практической стрельбы]

Отрывок, характеризующий Мишень

Он не только не сделал ничего этого, но, напротив, употребил свою власть на то, чтобы из всех представлявшихся ему путей деятельности выбрать то, что было глупее и пагубнее всего. Из всего, что мог сделать Наполеон: зимовать в Москве, идти на Петербург, идти на Нижний Новгород, идти назад, севернее или южнее, тем путем, которым пошел потом Кутузов, – ну что бы ни придумать, глупее и пагубнее того, что сделал Наполеон, то есть оставаться до октября в Москве, предоставляя войскам грабить город, потом, колеблясь, оставить или не оставить гарнизон, выйти из Москвы, подойти к Кутузову, не начать сражения, пойти вправо, дойти до Малого Ярославца, опять не испытав случайности пробиться, пойти не по той дороге, по которой пошел Кутузов, а пойти назад на Можайск и по разоренной Смоленской дороге, – глупее этого, пагубнее для войска ничего нельзя было придумать, как то и показали последствия. Пускай самые искусные стратегики придумают, представив себе, что цель Наполеона состояла в том, чтобы погубить свою армию, придумают другой ряд действий, который бы с такой же несомненностью и независимостью от всего того, что бы ни предприняли русские войска, погубил бы так совершенно всю французскую армию, как то, что сделал Наполеон.
Гениальный Наполеон сделал это. Но сказать, что Наполеон погубил свою армию потому, что он хотел этого, или потому, что он был очень глуп, было бы точно так же несправедливо, как сказать, что Наполеон довел свои войска до Москвы потому, что он хотел этого, и потому, что он был очень умен и гениален.
В том и другом случае личная деятельность его, не имевшая больше силы, чем личная деятельность каждого солдата, только совпадала с теми законами, по которым совершалось явление.
Совершенно ложно (только потому, что последствия не оправдали деятельности Наполеона) представляют нам историки силы Наполеона ослабевшими в Москве. Он, точно так же, как и прежде, как и после, в 13 м году, употреблял все свое уменье и силы на то, чтобы сделать наилучшее для себя и своей армии. Деятельность Наполеона за это время не менее изумительна, чем в Египте, в Италии, в Австрии и в Пруссии. Мы не знаем верно о том, в какой степени была действительна гениальность Наполеона в Египте, где сорок веков смотрели на его величие, потому что эти все великие подвиги описаны нам только французами. Мы не можем верно судить о его гениальности в Австрии и Пруссии, так как сведения о его деятельности там должны черпать из французских и немецких источников; а непостижимая сдача в плен корпусов без сражений и крепостей без осады должна склонять немцев к признанию гениальности как к единственному объяснению той войны, которая велась в Германии. Но нам признавать его гениальность, чтобы скрыть свой стыд, слава богу, нет причины. Мы заплатили за то, чтоб иметь право просто и прямо смотреть на дело, и мы не уступим этого права.