Мищенко, Фёдор Герасимович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Фёдор Герасимович Мищенко
Место рождения:

Прилуки, Полтавская губерния, Российская империя

Место смерти:

Киев, Российская империя

Научная сфера:

филология, история

Альма-матер:

Киевский университет св. Владимира

Фёдор Герасимович Ми́щенко (6 (18) февраля 1848 года, Прилуки, Полтавская губерния — 28 октября (10 ноября) 1906 года, Киев)Ошибка Lua : attempt to index local 'entity' (a nil value). — русский историк античности, переводчик с классических языков. Профессор, доктор греческой словесности, профессор Казанского университета, член-корреспондент Петербургской АН (1895).





Биография и творчество

Учился во 2-й Киевской гимназии, окончил историко-филологический факультет Киевского университета (1870).

Два года работал в Германии, Франции и Италии, главным образом над древними рукописями; слушал курсы Ричля, Курциуса, Гро и др.

В 1872—1884 годах преподавал в Киевском университете. По защите диссертации «Отношение трагедий Софокла к современной поэту действительности» (Киев, 1874) получил степень магистра и звание доцента. В 1881 г. защитил докторскую диссертацию «Опыт по истории рационализма в древней Греции».

12 июня 1884 года товарищ министра внутренних дел П. В. Оржевский подал отношение, в котором указывал: «Сведениями, полученными в последнее время департаментом полиции из разных источников, вполне определилось крайне вредное противоправительственное направление профессоров Муромцева, Мищенко, Дриля и Сыцянко, относительно которых и прежде сего имелись указания, свидетельствующие о их политической неблагонадёжности»; относительно Мищенко добавлялось, что он «известен департаменту полиции за лицо, политическая неблагонадёжность находится вне сомнения. Вследствие принадлежности его к группе украинофилов и близости к государственному преступнику Ивану Басову»; 25 июля 1884 года Ф. Г. Мищенко был уволен, хотя он и отрицал свою связь с социалистическими кругамиОшибка Lua : attempt to index local 'entity' (a nil value)..

В 1889 году Мищенко был утверждён ординарным профессором в Казанском университете и стал редактором его «Учёных записок». С 1890 г. член Исторического общества при Петербургском университетеОшибка Lua : attempt to index local 'entity' (a nil value).. В 1895 году избран членом-корреспондентом Императорской академии наук.

Ученая деятельность Мищенко выразилась в ряде крупных и мелких статей по вопросам из области греческих древностей и истории греческой литературы и в образцовых переводах на русский язык капитальнейших произведений древнегреческой исторической литературы с присоединением к каждому переводу тщательного критического исследования об авторе и подробных объяснительных примечаний.

Таковы переводы «География» Страбона (М., 1879), «История» Геродота (т. 1—2, М., 1885—86), «История» Фукидида (т. 1—2, М., 1887—88, с послесловием: «Фукидид и его сочинения», М., 1888; новое издание в переработке С. А. Жебелева, т. 1—2, 1915), и «Всеобщая история» Полибия (т. 1—3, М., 1890—99), сопроводив их комментариями, вступительными статьями и послесловиями.Ошибка Lua : attempt to index local 'entity' (a nil value).

Некоторое время состоял постоянным сотрудником в журнале «Филологическое обозрение», который издавался в Москве.

Библиография

Помимо перечисленного, Мищенко издал:

  • «Фиванская трилогия Софокла» (Киев, 1872),
  • «Историко-литературное значение комедии Аристофана „Облака“» (Киев, 1872),
  • «Божество Промефей в трагедии Эсхила» («Киев. унив. изв.», 1877),
  • «Греция под римским владычеством» («Жур. Мин. нар. просв.», 1877),
  • «Торговые сношения Афинской республики с Босфором» (Киев, 1878),
  • «О причинах политического упадка Греции» («Слово», 1880),
  • «Эллинская цивилизация» («Киев. унив. изв.» 1879),
  • «Доисторическая Греция» (там же; 1878),
  • «Легенды о царских скифах у Геродота» (СПб., 1886),
  • «Не в меру строгий суд над Геродотом» («Журн. Мин. нар. просв.», 1886),
  • «К вопросу о времени и порядке составления Фукидидом истории Пелопоннесской войны» (СПб., 1887),
  • «Изучение античного мира в зависимости от успехов науки и просвещения» (Казань, 1893)
  • и много др.

Ему принадлежат многие статьи по истории Греции и греческой литературы в «Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона»Ошибка Lua : attempt to index local 'entity' (a nil value)..

О нём

О Мищенко см.:

  • «Биографический словарь профессоров и преподавателей Императорского университета св. Владимира» (Киев, 1884, стр. 445—447).
  • Шестаков С. П., Мищенко (Некролог), «Журнал Министерства народного просвещения», 1907, июль;
  • Шкляев Н. П., Казанский период научной деятельности проф. Ф. Г. Мищенко, «Уч. зап. Казанского гос. университета», 1956, т. 116, кн. 5.
  • Список трудов Мищенко см. в кн.: Биографический словарь профессоров и преподавателей Казанского университета 1804—1904, ч. 1, 1904.
  • Шофман А.С. Федор Герасимович Мищенко. Казань, 1974.

Напишите отзыв о статье "Мищенко, Фёдор Герасимович"

Примечания

Ссылки

  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-50927.ln-ru Профиль Фёдора Герасимовича Мищенко] на официальном сайте РАН

Отрывок, характеризующий Мищенко, Фёдор Герасимович

Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?