Мкртчян, Армен Ярцикович

Спортивные награды
Вольная борьба
Олимпийские игры
Серебро	Атланта 1996	до 48 кг
Чемпионаты мира
Бронза	Атланта 1995	до 48 кг
Чемпионаты Европы
Золото	Рим 1994	до 48 кг
Серебро	Будапешт 1996	до 48 кг
Бронза	Будапешт 2001	до 54 кг

Армен Ярцикович Мкртчян (арм. Արմեն Մկրտչյան; род. 6 октября 1973, Покр Веди, Армянская ССР) — советский и армянский борец вольного стиля, многократный чемпион Армении, чемпион Европы (1994), призёр чемпионата мира (1995) и Олимпийских игр (1996). Мастер спорта СССР международного класса (1991). Заслуженный мастер спорта Армении (1996).

Биография

Армен Мкртчян родился в селе Покр Веди Араратского района Армянской ССР. Занимался вольной борьбой сначала под руководством Размика Карапетяна, а с 1992 года — Юрия Бабаяна и Гранта Енокяна. На рубеже 1980-х и 1990-х годов входил в состав юниорской сборной СССР, в 1990 году был чемпионом мира в возрастной категории до 18 лет.

После распада СССР представлял на международных соревнованиях Армению. Наибольших успехов в своей спортивной карьере достиг в середине 1990-х годов. В 1994 году становился чемпионом Европы, в 1995 году — бронзовым призёром чемпионата мира. На Олимпийских играх в Атланте дошёл до финала, где в упорной борьбе проиграл один балл действующему олимпийскому чемпиону Ким Иль Ёну из КНДР. В 1997 году перешёл в более тяжёлую весовую категорию, был призёром чемпионата Европы 2001 года, после которого завершил международную спортивную карьеру.

В дальнейшем выступал за клубы «ASV Bauknecht Schorndorf» и «RWG Mömbris-Königshofen» в немецкой борцовской бундеслиге. С 2009 является главным тренером по вольной борьбе в клубе «TV Eintracht 1909».

Ссылки

• [www.sports-reference.com/olympics/athletes/mk/armen-mkrtchyan-1.html Профиль на сайте Sports-reference.com (англ.)]
• [www.fila-official.com/index.php?option=com_database&act=ficheLutteur&Itemid=174&id_lutteur=4013C89E177F4096A43D2BFA617981FF&filtre_pays=&lettre=M&recherche_lutteur=&lang=en Профиль на сайте Международной федерации объединённых стилей борьбы (англ.)]

Отрывок, характеризующий Мкртчян, Армен Ярцикович

– Напрасно он так много людей повел, – сказал свитский офицер.
– И в самом деле, – сказал Несвицкий. – Тут бы двух молодцов послать, всё равно бы.
– Ах, ваше сиятельство, – вмешался Жерков, не спуская глаз с гусар, но всё с своею наивною манерой, из за которой нельзя было догадаться, серьезно ли, что он говорит, или нет. – Ах, ваше сиятельство! Как вы судите! Двух человек послать, а нам то кто же Владимира с бантом даст? А так то, хоть и поколотят, да можно эскадрон представить и самому бантик получить. Наш Богданыч порядки знает.
– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…