Млакар, Албин

Албин Млакар
словен. Albin Mlakar
Дата рождения	25 февраля 1890(1890-02-25)
Место рождения	Планина, Австро-Венгрия
Дата смерти	21 июля 1946(1946-07-21) (56 лет)
Место смерти	Марибор, НР Словения, СФРЮ
Принадлежность	Австро-Венгрия Австро-Венгрия Югославия Югославия
Род войск	инженерные войска
Годы службы	1909—1920, 1944—1946
Звание	майор
Часть	Вооружённые силы Австро-Венгрии 5-й сапёрный батальон 14-й сапёрный батальон 21-й сапёрный батальон Народно-освободительная армия Югославии 7-й словенский армейский корпус
Сражения/войны	Первая мировая война (Итальянский фронт и Русский фронт) Вторая мировая война (Народно-освободительная война Югославии)
Награды и премии

Албин Млакар (словен. Albin Mlakar), в немецких документах встречается также Альбин Млакер (нем. Albin Mlaker; 25 февраля 1890, Планина — 21 июля 1946, Марибор) — словенский солдат, майор инженерных войск Вооружённых сил Австро-Венгрии и Народно-освободительной армии Югославии. Участник обеих мировых войн. Является одним из самых наиболее известных словенских солдат австро-венгерской армии.

Биография

Родился 25 февраля 1890 года в местечке Планина около Ракека. Отец — уроженец Петтау (ныне Птуй). Учился в Кремсской кадетской школе, служил в 5-м сапёрном батальоне во время учёбы, в мае 1912 года произведён в лейтенанты. С 1 октября нёс службу в 14-м сапёрном батальоне, однако получал только половину жалования. 1 июня 1914 был отправлен в запас по причине состояния здоровья, однако после начала Первой мировой войны возвращён в личный состав.

Албин продолжил службу в 14-м сапёрном батальоне, сражаясь на восточном фронте против русских войск и проявил там невиданную храбрость: так, в одном из случаев он, будучи вооружённым только револьвером, сумел отбиться от трёх казаков, несмотря на то, что был ранен. После этого ему снова стали выдавать половинный оклад, и 23 января 1915 в Вене снова было подписано распоряжение об отправке Албина в запас. В мае 1915 года Млакар вернулся на фронт в составе своего батальона после вступления Италии в войну на стороне Антанты.

В мае 1916 года Млакар прославился после взятия крепости Каза-Ратти в Южном Тироле. Командуя патрулём 1-й роты 14-го сапёрного батальона (3-я пехотная дивизия фельдмаршала фон Хорнецки, 20-й корпус), он 26 мая 1916 вошёл в крепость и обнаружил, что весь её гарнизон бежал ещё до прибытия австрийских войск, но крепость была заминирована. Под постоянными артиллерийскими обстрелами лейтенант Млакар и его войска ворвались в Каза-Ратти, осознавая, что она может взлететь на воздух в любой момент, и стали нейтрализовывать все заряды взрывчатки. Почти все газеты Австро-Венгрии сообщали об этом акте героизма, помещая на первые полосы фотографии Млакара. За проявленную храбрость 30 мая 1916 лейтенант Албин Млакар был награждён рыцарским крестом Австрийского ордена святого Леопольда — одной из высших военных наград Австрии, став одним из самых молодых кавалеров этой награды.

26 мая 1916 было отдано распоряжение о произведении Млакара в оберлейтенанты, которое было выполнено 10 июня. В том же году он был награждён бронзовой медалью Заслуги «Signum Laudis» 18 октября и Крестом военных заслуг 3-го класса с мечами 1 ноября за успешную организацию минирования горы Монте-Чимоне 23 сентября 1916. Действиями Млакара удалось задержать итальянцев, прорыть тоннель под их окопами и в 5:45 произвести подрыв и уничтожить около 100 солдат противника (от батальона итальянских солдат остались только 22 солдата и 2 офицера). 59-й пехотный полк, организовавший эту диверсию, взял в плен ещё 15 офицеров и 477 солдат.

Слава о деяниях Млакара прокатилась по всему итальянскому фронту, и один из командиров укреплений горы Вршич отправил Млакара на очередное задание по подготовке взрыва на горе Кал. Задание было не таким лёгким, как минирование Монте-Чимоне: в тоннеле Млакар и его отряд вступил в схватку с итальянцами, которая завершилась только после того, как австрийцы открыли огонь из пулемёта. В бою погибли три австрийских сапёра, но и итальянцы были полностью перебиты. В 9 часов утра 24 октября 1917 на высоте 1698 метров прогремел взрыв, и вершина буквально обрушилась на вражеские позиции. В атаку перешёл в тот же момент 7-й Каринтийский пехотный полк. За проявленные личные качества 27 декабря 1917 Млакар был награждён Золотой медалью «За храбрость».

1 февраля 1918 Млакар был произведён в капитаны и перешёл в 21-й сапёрный батальон, получив награду — Крест войск Карла. После распада Австро-Венгрии он вступил в Словенскую национальную армию в Птуе, после перешёл в штаб-квартиру генерала Рудольфа Майстера в Марбурге-на-Драу (Марибор). Последствия войны, выраженные в серьёзном психическом расстройстве, сказались на состоянии Млакера: в феврале 1919 года он был отправлен в запас, получив звание майора. Тем не менее, восстановить своё психическое здоровье ему не удавалось: среди знакомых он был известен своим агрессивным темпераментом. Так, когда его попытались выселить из квартиры чиновники, он бросился на них с ружьём.

Млакар был женат, у него родились двое детей. Младшего, которого Албин особенно любил, насильно забрали в вермахт, и он погиб на Восточном фронте: по городской легенде, после взрыва снаряда солдату оторвало обе ноги, и он умолял сослуживцев его пристрелить. Несмотря на трагедию, Млакар не перешёл на сторону немцев. А в сентябре 1944 года он был принят в ряды Народно-освободительной армии Югославии, сохранив звание майора. С партизанами он встретился в Доленьске и был назначен ответственным за инженерные работы в 7-м словенском армейском корпусе. Так, под командованием Млакара партизаны соорудили понтонный мост в Броде-на-Колпе.

21 июля 1946 тяжело больной Албин Млакер скончался в военном госпитале Марибора. Он был похоронен на кладбище Птуя. До настоящего времени сохранились его дневники времён Первой мировой войны, выставленные на экспозицию в одном из музеев Словении.

Литература

• Enciklopedija Slovenije, Mladinska knjiga, Ljubljana, 1993

Ссылки

• [www.austro-hungarian-army.co.uk/biog/mlakar.html Austro-Hungarian Army. Hauptmann Albin Mlaker]  (англ.)
• [www.delo.si/znanje/izobrazevanje/kabinet-cudes-dnevnik-albina-mlakarja.html Kabinet čudes: Dnevnik Albina Mlakarja]  (словенск.)

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Млакар, Албин

– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.