Вегин, Пётр Викторович

Пётр Викторович Вегин
Вегин на презентации нового сборника в 2002 году
Имя при рождении:	Пётр Викторович Мнацаканян
Дата рождения:	21 июля 1939(1939-07-21)
Место рождения:	Ростов-на-Дону
Дата смерти:	10 августа 2007(2007-08-10) (68 лет)
Место смерти:	Лос-Анджелес
Гражданство:
Род деятельности:	поэт
Направление:	экспериментальная поэзия

Пётр Викторович Вегин (1939—2007) — русский поэт.

Биография

Родился в Ростове-на-Дону в семье армянина и русской. Фамилия по отцу Мнацаканян. Образование среднее. Печатался как поэт с 1958—1959. Первый сборник стихов вышел в 1964 году, с 1969 года член Союза писателей СССР.

С 1963 года жил в Москве, в сентябре 1989 года прилетел в США для участия в программе международного литературного семинара университета штата Айова. С сентября по декабрь участник этого семинара.

С января 1990 года один семестр факультативно читает лекции на кафедре русского языка и литературы этого университета в Айова-Сити, Летний семестр работает в университете Индианы-Блумингтон. Женится и остаётся жить в США. Весной 1991 года переехал в Лос-Анджелес для работы в газете — еженедельнике «Панорама», где некоторое время жил по-соседству и работал вместе с переводчиком из Москвы, членом Союза писателей СССР Камроном Хакимовым. Вегин долго работает главным редактором газеты еженедельника «Контакт».

30 мая 1996 года получил гражданство США. В 2003 году работает главным редактором газеты «Правда — русская и американская». Вышло 14 номеров газеты.

В 2002 и в 2003 выпускает, как главный редактор, два номера литературно-художественного альманаха «Зеркало».

Занимался живописью. Как художник участвовал в разных выставках в США и России (1989).

Переводил стихи поэтов США, Латвии, Армении, Украины, Грузии, Литвы.

В 2006 году в его квартире произошёл небольшой пожар.Судьба картин после его смерти не известна.

Творчество

Вегин пишет пространно, часто повествовательно, любит прибегать к ассонансу вместо точной рифмы, подчас он пользуется переносом из строки в строку, что приближает их к прозе, а подчас допускает даже короткие прозаические вставки между стихами. Образный язык его стихов иногда соскальзывает в намеренный интеллектуализм, но никогда не теряет меткости.

— Вольфганг Казак

Петр Вегин был яркой краской на фоне бесцветных лет и персонажей эпохи застоя. Талант этого поэта выражался в точности глазомера, в живой метафорической речи, в экспрессивности ритмического рисунка. Неистощимое депо метафор. Гигантский комбинат по производству праздничных салютов и фейерверков. Некоторые его стихи и поэмы, особенно свободные по форме, напоминали музыкальные пьесы-импровизации. Это своего рода словесный джаз...

(Герман Гецевич)

Опубликовал мемуарную книгу «Опрокинутый Олимп». «Это — исповедь о моём времени, о людях, с которыми мне выпала честь идти рядом по жизни, о друзьях и товарищах, художниках и поэтах, о наших хитромудрых отношениях с властями, о тайном и явном противостоянии КГБ, о девушках, которых мы любили и прекрасней которых никого не было и нет. Василий Аксёнов, Булат Окуджава, Борис Слуцкий, Эрнст Неизвестный, Иосиф Бродский, Андрей Вознесенский, Юнна Мориц, Павел Антокольский, Евгений Винокуров, Варлам Шаламов — о тех, кто составил славу нашего времени, об их нелегких и зачастую трагических судьбах».

Книги

• Притяжение — сборник стихов 1964
• Винтовая лестница — Лирика (Москва, 1968)
• Переплыви Лету — Лирика (Москва, 1973)
• Лет лебединый — Стихи (Москва, 1974)
• Зимняя почта — Стихотворения и поэмы (Москва, 1978; Новинки «Современника»)
• Над крышами — Стихи (Москва, 1979)
• Созвездие Отца и Матери — Лирика (Москва, 1981)
• Вальс деревенской луны — Книга лирики (Москва, 1983)
• Серебро — Стихотворения и поэмы (Москва, 1984)
• Избранное — (1986, предисловие Ю.Мориц)
• Мастерская — 1989
• Раненая роза — 1989
• Катины секреты — стихи для детей 1989
• Каменные колокола — сборник стихов 1989
• Опрокинутый Олимп — роман-воспоминание 2000
• Блюзы для бога — новые стихотворения Лос-Анджелес 2002

В переводе Вегина на русский язык вышли книги:

• Каренц В. «Тропа под снегом» — Москва, 1971
• Эдуардас Межелайтис «Огонь в ручье» стихи — Москва 1984

Источники

• Писатели Москвы: Биобиблиографический справочник. — М.: Московский рабочий, 1987. — С. 76.
• Казак В. Лексикон русской литературы XX века = Lexikon der russischen Literatur ab 1917 / [пер. с нем.]. — М. : РИК «Культура», 1996. — XVIII, 491, [1] с. — 5000 экз. — ISBN 5-8334-0019-8.</span>

Ссылки

• [v-vysotsky.com/vospominanija/Vegin/text.html Вегин о Высоцком]
• [magazines.russ.ru/authors/v/vegin/ Журнальный зал]
• [www.45parallel.net/petr_vegin/ 45-я параллель. Страничка памяти Вегина]
• [www.rtkorr.com/news/2009/11/13/68715.new RT.KORR Россия Об искусстве, жизни, смерти и плагиате…]
• www.inieberega.ru/node/319 Журнал Иные берега
• 45parallel.net/petr_vegin/ Альманах "45-я параллель"

Отрывок, характеризующий Вегин, Пётр Викторович

– Кто спит, а кто так вот.
– Ну, а мальчик что?
– Весенний то? Он там, в сенцах, завалился. Со страху спится. Уж рад то был.
Долго после этого Петя молчал, прислушиваясь к звукам. В темноте послышались шаги и показалась черная фигура.
– Что точишь? – спросил человек, подходя к фуре.
– А вот барину наточить саблю.
– Хорошее дело, – сказал человек, который показался Пете гусаром. – У вас, что ли, чашка осталась?
– А вон у колеса.
Гусар взял чашку.
– Небось скоро свет, – проговорил он, зевая, и прошел куда то.
Петя должен бы был знать, что он в лесу, в партии Денисова, в версте от дороги, что он сидит на фуре, отбитой у французов, около которой привязаны лошади, что под ним сидит казак Лихачев и натачивает ему саблю, что большое черное пятно направо – караулка, и красное яркое пятно внизу налево – догоравший костер, что человек, приходивший за чашкой, – гусар, который хотел пить; но он ничего не знал и не хотел знать этого. Он был в волшебном царстве, в котором ничего не было похожего на действительность. Большое черное пятно, может быть, точно была караулка, а может быть, была пещера, которая вела в самую глубь земли. Красное пятно, может быть, был огонь, а может быть – глаз огромного чудовища. Может быть, он точно сидит теперь на фуре, а очень может быть, что он сидит не на фуре, а на страшно высокой башне, с которой ежели упасть, то лететь бы до земли целый день, целый месяц – все лететь и никогда не долетишь. Может быть, что под фурой сидит просто казак Лихачев, а очень может быть, что это – самый добрый, храбрый, самый чудесный, самый превосходный человек на свете, которого никто не знает. Может быть, это точно проходил гусар за водой и пошел в лощину, а может быть, он только что исчез из виду и совсем исчез, и его не было.
Что бы ни увидал теперь Петя, ничто бы не удивило его. Он был в волшебном царстве, в котором все было возможно.
Он поглядел на небо. И небо было такое же волшебное, как и земля. На небе расчищало, и над вершинами дерев быстро бежали облака, как будто открывая звезды. Иногда казалось, что на небе расчищало и показывалось черное, чистое небо. Иногда казалось, что эти черные пятна были тучки. Иногда казалось, что небо высоко, высоко поднимается над головой; иногда небо спускалось совсем, так что рукой можно было достать его.
Петя стал закрывать глаза и покачиваться.
Капли капали. Шел тихий говор. Лошади заржали и подрались. Храпел кто то.
– Ожиг, жиг, ожиг, жиг… – свистела натачиваемая сабля. И вдруг Петя услыхал стройный хор музыки, игравшей какой то неизвестный, торжественно сладкий гимн. Петя был музыкален, так же как Наташа, и больше Николая, но он никогда не учился музыке, не думал о музыке, и потому мотивы, неожиданно приходившие ему в голову, были для него особенно новы и привлекательны. Музыка играла все слышнее и слышнее. Напев разрастался, переходил из одного инструмента в другой. Происходило то, что называется фугой, хотя Петя не имел ни малейшего понятия о том, что такое фуга. Каждый инструмент, то похожий на скрипку, то на трубы – но лучше и чище, чем скрипки и трубы, – каждый инструмент играл свое и, не доиграв еще мотива, сливался с другим, начинавшим почти то же, и с третьим, и с четвертым, и все они сливались в одно и опять разбегались, и опять сливались то в торжественно церковное, то в ярко блестящее и победное.
«Ах, да, ведь это я во сне, – качнувшись наперед, сказал себе Петя. – Это у меня в ушах. А может быть, это моя музыка. Ну, опять. Валяй моя музыка! Ну!..»
Он закрыл глаза. И с разных сторон, как будто издалека, затрепетали звуки, стали слаживаться, разбегаться, сливаться, и опять все соединилось в тот же сладкий и торжественный гимн. «Ах, это прелесть что такое! Сколько хочу и как хочу», – сказал себе Петя. Он попробовал руководить этим огромным хором инструментов.
«Ну, тише, тише, замирайте теперь. – И звуки слушались его. – Ну, теперь полнее, веселее. Еще, еще радостнее. – И из неизвестной глубины поднимались усиливающиеся, торжественные звуки. – Ну, голоса, приставайте!» – приказал Петя. И сначала издалека послышались голоса мужские, потом женские. Голоса росли, росли в равномерном торжественном усилии. Пете страшно и радостно было внимать их необычайной красоте.
С торжественным победным маршем сливалась песня, и капли капали, и вжиг, жиг, жиг… свистела сабля, и опять подрались и заржали лошади, не нарушая хора, а входя в него.
Петя не знал, как долго это продолжалось: он наслаждался, все время удивлялся своему наслаждению и жалел, что некому сообщить его. Его разбудил ласковый голос Лихачева.
– Готово, ваше благородие, надвое хранцуза распластаете.
Петя очнулся.
– Уж светает, право, светает! – вскрикнул он.
Невидные прежде лошади стали видны до хвостов, и сквозь оголенные ветки виднелся водянистый свет. Петя встряхнулся, вскочил, достал из кармана целковый и дал Лихачеву, махнув, попробовал шашку и положил ее в ножны. Казаки отвязывали лошадей и подтягивали подпруги.