Мндоянц, Ашот Ашотович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Ашот Ашотович Мндоянц
Основные сведения
Работы и достижения
Работал в городах

Москва, Батуми

Важнейшие постройки

проспект Калинина, Кремлёвский Дворец съездов

Градостроительные проекты

Генплан Москвы

Награды

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Премии

Ашот Ашотович Мндоя́нц (1909/1910 — 1966) — советский архитектор. Автор ряда проектов (совместно с М. В. Посохиным), существенно изменивших облик Москвы.



Биография

Родился 28 декабря 1909 года (10 января 1910 года) в Батуми (ныне Грузия).

Учился на архитектурном факультете Политехникума изобразительных искусств и в институте Инженеров гражданского и коммунального строительства в Одессе (1928—1932). В 1932—1935 работал в Батуми, занимая в 1934—1935 годах должность главного архитектора родного города, а затем в Москве.

В 1941 году принимал участие в строительстве оборонных сооружений под Москвой. В 1945 году стал одним из авторов реконструкции бывшего дома московского генерал-губернатора на Тверской (тогда — Горького) улице.

Наиболее известные работы Мндоянца выполнены вместе с М. В. Посохиным.

Первым их совместным проектом стала перестройка здания бывшего дома Апраксина на тогдашней улице Фрунзе.

Другие совместные работы:

А. А. Мндоянц умер 29 сентября 1966 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище (участок № 6).

Награды и премии

Напишите отзыв о статье "Мндоянц, Ашот Ашотович"

Отрывок, характеризующий Мндоянц, Ашот Ашотович


Несколько десятков тысяч человек лежало мертвыми в разных положениях и мундирах на полях и лугах, принадлежавших господам Давыдовым и казенным крестьянам, на тех полях и лугах, на которых сотни лет одновременно сбирали урожаи и пасли скот крестьяне деревень Бородина, Горок, Шевардина и Семеновского. На перевязочных пунктах на десятину места трава и земля были пропитаны кровью. Толпы раненых и нераненых разных команд людей, с испуганными лицами, с одной стороны брели назад к Можайску, с другой стороны – назад к Валуеву. Другие толпы, измученные и голодные, ведомые начальниками, шли вперед. Третьи стояли на местах и продолжали стрелять.
Над всем полем, прежде столь весело красивым, с его блестками штыков и дымами в утреннем солнце, стояла теперь мгла сырости и дыма и пахло странной кислотой селитры и крови. Собрались тучки, и стал накрапывать дождик на убитых, на раненых, на испуганных, и на изнуренных, и на сомневающихся людей. Как будто он говорил: «Довольно, довольно, люди. Перестаньте… Опомнитесь. Что вы делаете?»
Измученным, без пищи и без отдыха, людям той и другой стороны начинало одинаково приходить сомнение о том, следует ли им еще истреблять друг друга, и на всех лицах было заметно колебанье, и в каждой душе одинаково поднимался вопрос: «Зачем, для кого мне убивать и быть убитому? Убивайте, кого хотите, делайте, что хотите, а я не хочу больше!» Мысль эта к вечеру одинаково созрела в душе каждого. Всякую минуту могли все эти люди ужаснуться того, что они делали, бросить всо и побежать куда попало.
Но хотя уже к концу сражения люди чувствовали весь ужас своего поступка, хотя они и рады бы были перестать, какая то непонятная, таинственная сила еще продолжала руководить ими, и, запотелые, в порохе и крови, оставшиеся по одному на три, артиллеристы, хотя и спотыкаясь и задыхаясь от усталости, приносили заряды, заряжали, наводили, прикладывали фитили; и ядра так же быстро и жестоко перелетали с обеих сторон и расплюскивали человеческое тело, и продолжало совершаться то страшное дело, которое совершается не по воле людей, а по воле того, кто руководит людьми и мирами.
Тот, кто посмотрел бы на расстроенные зады русской армии, сказал бы, что французам стоит сделать еще одно маленькое усилие, и русская армия исчезнет; и тот, кто посмотрел бы на зады французов, сказал бы, что русским стоит сделать еще одно маленькое усилие, и французы погибнут. Но ни французы, ни русские не делали этого усилия, и пламя сражения медленно догорало.
Русские не делали этого усилия, потому что не они атаковали французов. В начале сражения они только стояли по дороге в Москву, загораживая ее, и точно так же они продолжали стоять при конце сражения, как они стояли при начале его. Но ежели бы даже цель русских состояла бы в том, чтобы сбить французов, они не могли сделать это последнее усилие, потому что все войска русских были разбиты, не было ни одной части войск, не пострадавшей в сражении, и русские, оставаясь на своих местах, потеряли половину своего войска.