Мнемоника
Поделись знанием:
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
(перенаправлено с «Мнемотехника»)
 |
В данной статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.
|
 |
Возможно, эта статья содержит оригинальное исследование. Добавьте ссылки на источники, в противном случае она может быть выставлена на удаление.
Дополнительные сведения могут быть на странице обсуждения. (26 января 2012) |
Мнемо́ника (др.-греч. μνημονικόν — искусство запоминания), мнемоте́хника — совокупность специальных приёмов и способов, облегчающих запоминание нужной информации и увеличивающих объём памяти путём образования ассоциаций (связей): замена абстрактных объектов и фактов на понятия и представления, имеющие визуальное, аудиальное или кинестетическое представление, связывание объектов с уже имеющейся информацией в памяти различных типов для упрощения запоминания.
Также термин «мнемоника» (аналог пиктограммы) употребляется как обозначение визуализации (в виде изображения, набора символов либо предметов) некоего объекта, субъекта либо явления, достаточно полно описывающей его и облегчающей его запоминание или идентификацию.
Техника мнемоника облегчает запоминание в отдельных случаях (там, где придуманные искусственные ассоциации закрепляются при запоминании легко и быстро). Однако в некоторых случаях неверное применение мнемоники может оказать и прямой вред, при подмене осмысленного (логического) запоминания механическим заучиванием.
Слова с неизвестным, абстрактным значением запомнить большинству людей сложно. Если такое слово «зазубрить», то оно исчезает из памяти через несколько дней. Для прочного и одновременно лёгкого запоминания следует наполнить слово содержанием (методы мнемотехники) — чем-то, что связано с конкретными яркими зрительными, звуковыми образами, с сильными ощущениями.
Мнемотехника (определение в новых современных системах запоминания) — система «внутреннего письма», основанная на непосредственной записи в мозг связей между зрительными образами, обозначающими значимые элементы запоминаемой информации. Мнемоническое запоминание состоит из четырёх этапов: кодирование в образы, запоминание (соединение двух образов), запоминание последовательности, закрепление в памяти.
Мнемотехника применяется для запоминания незапоминаемой информации. Например, когда нужно запомнить последовательность двухсот цифр, список из 50-100 телефонных номеров, хронологическую таблицу, план-конспект речи, сборник анекдотов, новые иностранные слова, грамматические правила и т. п. Методы мнемотехники позволяют абсолютно точно воспроизводить последовательность информации. Так, ряд чисел может быть воспроизведён мнемонистом как в прямом, так и в обратном порядке.
Технический арсенал современной мнемотехники состоит из набора унифицированных приёмов запоминания, позволяющих запоминать разные сведения однотипно. Основной способ запоминания — приём образования ассоциации (связка образов, кодирующих элементы запоминаемой информации).
Мнемоника позволяет запоминать информацию с однократного восприятия каждого элемента. Например, 100 случайных слов (чисел) можно запомнить последовательно с интервалом в среднем в 6 секунд.
В современной трактовке мнемоника обозначает всю совокупность приёмов и методов запоминания информации, применяемых в той или иной системе, а термин мнемотехника трактуется как практическое применение методов, определённых в данной конкретной мнемонике.
Основные приёмы:
- Образование смысловых фраз из начальных букв запоминаемой информации
- Рифмизация
- Запоминание длинных терминов или иностранных слов с помощью созвучных
- Нахождение ярких необычных ассоциаций (картинки, фразы), которые соединяются с запоминаемой информацией
- Метод Цицерона на пространственное воображение
- Метод Айвазовского основан на тренировке зрительной памяти
- Методы запоминания цифр:
- закономерности
- знакомые числа
Содержание
- 1 Основной метод запоминания в современной мнемонике
- 2 История
- 3 Речевые конструкции
- 4 Методы
- 5 Объекты запоминания
- 6 Мнемонические фразы, приёмы, истории
- 6.1 Русский язык
- 6.2 Астрономия
- 6.3 География
- 6.4 Информатика
- 6.5 Математика
- 6.6 Физика
- 6.7 Время, календарь
- 6.8 Медицина, биология
- 6.9 Геохронология
- 6.10 Химия
- 6.11 Музыка
- 6.12 История
- 6.13 Правила дорожного движения
- 6.14 Военное дело
- 6.15 Иностранные слова
- 6.16 Мнемоническое запоминание номеров телефонов
- 6.17 Транспорт
- 6.18 Английский язык
- 7 Соревнования по запоминанию
- 8 См. также
- 9 Примечания
- 10 Литература
- 11 Ссылки
Основной метод запоминания в современной мнемонике
Запоминание в мнемонике основано на свойстве памяти очень быстро запоминать связь между одновременно воспринимаемыми образами (или, что то же самое, связь между образами, созданную в воображении).
Иллюстрированная система образных кодов, существующая в настоящее время только в русскоязычной мнемонике, является одним из основных методов запоминания, наряду с «ударным методом» — приёмом образования искусственной ассоциации (связь нескольких образов с частями одного образа).
Объём запоминания с помощью мнемоники ограничен достаточно низкой скоростью запоминания (в среднем 6 секунд на запись в память одной связи). Мнемоническое запоминание похоже на образное конспектирование: запоминается самое важное и в виде зрительных образов.
История
Предпосылки появления
Искусство запоминания было особенно важным в дописьменные периоды человеческой истории. Так, жрецы, шаманы, сказители должны были запоминать огромные объёмы информации. Даже после появления письменности искусство запоминания не утратило своей актуальности. Очень малое количество книг, дороговизна материалов для письма, большая масса и объём написанной книги — всё это побуждало запоминать текст. Сказывалось также и длительное время нахождения в дороге во время путешествий, когда читать и писать было невозможно и приходилось пользоваться тем, что есть в памяти.
Первые тексты
Первые известные Нам тексты по мнемонике создавали древние греки. Искусство запоминания также развивалось средневековыми монахами, которым нужно было помнить огромное количество богослужебных текстов. В эпоху Возрождения, когда знания стали считаться силой (Френсис Бэкон: «Knowledge itself is power», «Знание само по себе — сила»), способность держать знания в голове также ценилась очень и очень высоко. Например, книги по мнемонике писал Джордано Бруно. В своих показаниях трибуналу инквизиции он сообщает, что напечатал во Франции книгу о памяти под названием «О тенях идей». Учитывая то, что Бруно приглашал к себе король Генрих III (король Франции), желая выяснить — откуда у него столько знаний, следует предположить, что Бруно хорошо владел искусством запоминания.
Речевые конструкции
Методы
Цифро-буквенный алфавит
Суть его заключается в том, что каждой цифре ставятся в соответствие какие-то буквы. Алфавитов таких известно несколько.
- 0- буквы Н и Л в слове «НоЛь» или буква Х — крест, отсутствие числового значения.
- 1 - Р от слова «Раз» или буква К, которую легко дорисовать из цифры 1.
- 2 - Д — «Два» или Г, так как эта цифра больше всего напоминает данную маленькую букву.
- 3 - Т от «Три», или З — по внешнему сходству, или Ж как тройка и её зеркальное отражение.
- 4 - Ч от слова «Четыре» и напоминающая её буква Ц.
- 5 - П — «Пять» по схожести звучания или Б по внешнему виду.
- 6 - Ш — «Шесть» или Щ)тоже по схожести звучания).
- 7- С — «Семь».
- 8- В — «Восемь» или как сходное по звучанию Ф.
- 9 - М от слова «Mного», так как 9 самая большая цифра.
Буквенно-цифровой код (БЦК), предоставленный В. Козаренко
В своих книгах В. Козаренко даёт нам свою таблицу БЦК, которая по его мнению легче запоминается.
1. ГЖ
2. ДТ
3. КХ
4. ЧЩ
5. ПБ
6. ШЛ
7. СЗ
8. ВФ
9. РЦ
0. МН
Пример использования: Нужно запомнить номер комнаты в отеле(например, 1705) теперь к каждой цифре подбираем слово так,чтоб первый слог содержал согласную с которой связанна нужная нам цифра. Итого:
- 1-гараж
- 7-собака
- 0-мясо
- 5-барабан.
И создаём последовательную ассоциацию: В гараже сидит собака,которая грызет мясо, сидя на барабане.
КДЧ Код дробных чисел
Метод основан на способности - запоминать иностранные слова, имена и фамилии. Для дробных чисел создаются буквосочетания, в виде иностранного слова имени и/или фамилии. Этим словам соответствует перевод на русский язык. Таким образом, длинные числа можно выучить, как английские слова или корейские имена.
| И=0 | Ы=1 | Е=2 | Э=3 | Я=4 | А=5 | Ё=6 | О=7 | Ю=8 | У=9 |
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| п=0 | б=1 | к=2 | г=3 | ц=4 | ч=6 | м=8 | н=9 | ||
| ф=8 | в=9 | х=10 | . | с=12 | з=13 | ш=14 | ж=15 | л=16 | р=17 |
| . | . | . | . | т=20 | д=21 | . | . | . | . |
Если число дробное: Л – если стоит не первой и не последней буквой обозначает запятую, связывающую целую часть с дробной (линк). Р – если стоит первой в не первом слове и после запятой, обозначает повтор слова (репризу). М/Н – если стоит второй или третьей с конца обозначает *10^(+/-) (мина). й,ь,ъ -обозначают повтор цифры. Например,
Лилдонд - заряд. Показывает заряд протона = 160,217*10-21
Лолечнев - протон. Показывает массу протона = 167,26*10-29
Ныйнэй - электрон. Показывает массу электрона = 911*10-33
Флэш - газ. Показывает универсальную газовую постоянную = 8,314
Хайнэо - импульс. Показывает приведённую Планка = 1055*10-37
Змличанка - градусник. Показывает постоянную Больцмана = 138,065*10-25
Кунонкцаф - носитель поля. Показывает скорость света = 299 792 458
Матрица КДЧ используется также для запоминания характеристик согласных: смычка, щель, звонкие, носовые...
Использование зрительной памяти
Используются различные внешние структурирующие приёмы, позволяющие активизировать зрительную память. Может использоваться для запоминания стихотворений, опорного плана, последовательности действий и т. п. Такие приёмы особо эффективны для людей с доминированием зрительной памяти над другими видами памяти.
Многим знакома ситуация, когда возникала проблема получить связанные с каким-нибудь зрительным образом некие недавно образованные ассоциации, связи. Например, вспомнить фамилию человека. Если фамилия как-то помечалась (особенно, если как-то запоминательно — с какими-либо значимыми, примечательными событиями, эпизодами, дизайнами и т. п.), то достаточно взглянуть на место записи (например, классный журнал), как нужная фамилия сразу вспоминается. Но если известно, что такого «костыля» для мозга под рукой может не оказаться, лучше сделать его заранее «искусственно». Уж он всегда будет «под рукой».
Приём Смысловой рисунок: создаётся «зрительный каркас (скелет, план)», по которому можно «прогуливаться» в произвольном порядке и с произвольной точки.
Примеры:
- Запоминание стихотворения
- Каждая строка (либо несколько строк) обозначается (кодируется) своим поясняющим шаблоном-«иероглифом» (графическим символом, схематическим рисунком). Для кодирования процесса/объекта (смысла) используются стандартные либо самостоятельно придуманные ассоциативные символы (лучше запоминаются первые возникшие ассоциации, связанные с запоминаемым объектом). Расположение кодирующих символов — обычно последовательно слева направо либо сверху вниз. При ручной прорисовке символов активизируется также и моторная память, что увеличивает запоминание. Схематические рисунки лучше «помещать» по хорошо известному пути (использование памяти запоминания местности, её объектов и рельефа), например, пути домой («развешивать», «прибивать», «вкапывать», ставить за угол и т. п.). После расстановки всех таких «иероглифов» достаточно мысленно «идти» по этой дороге и «считывать» расставленные рисунки-знаки. «Закодированная» в них ситуация должна ассоциативно всплывать в памяти.
- Запоминание ответов сервера: для запоминания частей первой строки ответа сервера (значений кодов состояния) с 400 по 417[1]
Использование вспомогательных предметов
Использование некоторых «подсобных приспособлений» позволяет облегчить запоминание некоторой важной информации. Например, для запоминания того, «растущей» ли является фаза Луны, можно использовать палец, «приставленный» к полумесяцу на небе: если получается буква Р — растущая, иначе С — стареющая (вариант: Р — ребёнок, С — старик или С — сходящая). Аналогичное правило есть и во французском языке: p — «première» («первая» половина), а d — «dernière» («последняя» половина), в других вариантах «descendante» либо «décroissante» («убывающая» Луна).
Использование звуковой памяти
Используются различные внешние структурирующие приёмы, позволяющие активизировать звуковую память
Напев. Использование аудиопамяти, кодирование абстрактной информации звуком (напевом)
Примеры:
- Для запоминания морзянки: · − (ай-даа = А,А); − · · · (баа-ки-те-кут = Б,В); · − − (ви-даа-лаа = В,W)
Примеры:
- Сто фамилий — рифмованный список китайских фамилий. Последовательность фамилий не отражает их реальную распространённость, а подобрана в соответствии с рифмой, лёгкостью произношения в составе списка. Наряду с «Тысячесловием» и «Троесловием» составляет тройку самых популярных мнемонических текстов для обучения грамоте и запоминанию иероглифов, сокращённо именуемых «Три, сто, тысяча».
Запоминание числового выражения величины числа пи (~3,14159265358…) происходит легче, если использовать его стихотворные формы, в которых, например (см. также примеры в разделах ниже):
- число букв в каждом слове соответствует очередной цифре числа:
«Это я знаю и помню прекрасно
Пи многие знаки мне лишни, напрасны»
Также можно использовать диалог «Что я знаю о кругах?», предложенный Я. И. Перельманом:
— Что я знаю о кругах? (π ≈ 3,1415).
— Вот и знаю я число, именуемое Пи. — Молодец! (π ≈ 3,1415927).
— Учи и знай в числе известном за цифрой цифру, как удачу примечать (π ≈ 3,14159265359).
- Или когда рифмуются сами цифры:
«Чтобы ПИ запомнить, братцы,
Надо чаще повторять
Три, четырнадцать, пятнадцать
Девять, двадцать шесть и пять»
- Другой вариант разбиения:
«Чтобы нам не ошибиться,
Надо правильно прочесть
Три, четырнадцать, пятнадцать
Девяносто два и шесть»
Греческий алфавит (частично):
Объекты запоминания
Цифры
Некоторым людям сложно запоминать цифры (так как это абстрактная информация). Если вместо цифр использовать связанные с ними образы, то процесс запоминания существенно упрощается.
Одна цифра
Единица — кол, деревяшка в ошмётках коры, шершавая на ощупь. Двойка — лебедь, белоснежный и толстый и так далее для всех цифр.
Две и более
После создания образного ряда запоминание цифр превращается в игру, похожую на рисование мультфильма.
Например, для запоминания числа 21 можно представить себе лебедя, на которого упал кол, ушиб его и лебедь злобно шипит и щиплет кол. Таким образом, вместо абстрактных цифр в памяти появляются движущиеся картинки, которые легко и прочно в ней удерживаются.
Для закрепления в памяти буквенных обозначений римских цифр в порядке убывания можно использовать, например, такую фразу: Мы Dарим Сочные Lимоны, Хватит Vсем Iх.
Соответственно M (1000), D (500), C (100), L (50), X (10), V (5), I (1)
Также цифры, идущие после X (10), можно запомнить фразой Эл Си Ди Монитор (LCD M).
Предметы
Длинный список
Мысленно размещается на хорошо знакомой дороге — скажем из дома на работу или в школу. Для запоминания иностранных слов создаются их яркие образы.
Например, для запоминания слова skirt — англ. юбка — можно представить себе скирду (это русское слово похоже на английское skirt) сена в юбке и удивленного крестьянина рядом.
Можно использовать и «принцип сюжета» — сочинить рассказ (сюжет), в котором задействованы запоминаемые слова. Например, чтобы запомнить последовательность слов: «Слон, домик, телевизор», — придумываем: «Слон шёл к себе в домик смотреть телевизор»[2].
Мнемонические фразы, приёмы, истории
Русский язык
- Шорох, чокаться, трущоба,
Шов, крыжовник и чащоба,
Шорты, пончо, капюшон,
Чопорный, жокей, пижон,
Плюс трещотка, жор, мажор,
И изжога, и боржом,
А ещё жонглер, обжора,
Шомпол, шок, чох, шоу, шоры,
Шоколад, шоссе, шофер -
Вот почти и весь набор.
- Девчонка в рубашонке
- То, кое, либо, нибудь — дефис не позабудь, а частицы бы, ли, же — все раздельно их пиши (разделяй давай уже)
- Были же (бы, ли, же) мечты, сомнения и утверждения, что сомнения рассеются, а мечты осуществятся
- Не чудесно, не прекрасно, а ужасно и опасно букву т писать напрасно в словах "вкусный", "интересный"
- Здесь, здание, здоровье, зги
- Собирать, стирать, задира -
- Повнимательней гляди:
- Если в слове имя Ира,
- Значит, в корне буква и.
- Если после корня — а,
- В корне будет и всегда.
- Вот пример, запоминай:
- Ноги вытер? — Вытирай!
- Мошенник у труженика одну н украл!
Предлоги
о, об[3]:
- Если «й» закрался в слог,
- То тогда мы пишем «об».
- Если гласный пред тобой,
- Пишем «о» само — собой.
- Перед гласным пишут «об»,
- Об этом знаю точно.
- А перед согласным пишут «о»,
- Скажу вам даже ночью.
Алфавит
- В стихах С. Маршака «Автобус номер двадцать шесть» и «Веселое путешествие от А до Я».
- Трезвая азбука -
- Абсолютно Будет Видима Гармония
- Добра Единых Ёмких Жизней Земли
- И Йот, Когда Люди
- Мыслями Новые Образы Породят,
- Радостно Светя Трудному
- Уравновешиванию Форм Хранителей
- Цели Чудесных Шагов Щедрости
- ТЫ(Ъ)-ВЫ(Ы)-МЫ(Ь),
- Энергий Юных Ячеек
Ударение
- Фено́мен звони́т по среда́м,
- Приня́в догово́р по года́м,
- Он о́тдал экспе́ртам эско́рта
- Хода́тайство аэропо́рта.
- Как у нашей Марфы
- Есть в полоску ша́рфы!
- Срубили ель, сорвали щаве́ль.
- Долго ели то́рты -
- Не налезли шо́рты!
- Звони́т звонарь,
- Звоня́т в звонок,
- Чтоб ты запомнить верно смог.
- Ты нам шторы не вози,
- Мы повесим жалюзи́
Исключения
- Уж замуж невтерпёж — мнемофраза для запоминания наречий без ь
- Цыган на цыпочках цыплёнку цыкнул: «Цыц» — мнемофраза для запоминания слов с ы после ц
- оловянный, деревянный и стеклянный — «в школьном окне» (стеклянное стекло, деревянная рама и оловянный шпингалет)
- У девчонки чужой парчовый башмачок — нехорошо. Бережёт перчёную тушёнку на ночёвку — мнемофразы для облегчения запоминания, в каких случаях под ударением после шипящих пишется О и Ё.
- Надеваю одежду, одеваю — Надежду — для запоминания употребления «одевать» и «надевать».
- Горению творца поклоняйся — для запоминания употребления корней «гар»-«гор», «твар»-«твор» и «клан»-«клон».
- Автомотовелофототелерадиомонтёр — все эти приставки пишутся слитно.
- Не чудесно, не прекрасно, а ужасно и опасно букву «Т» писать напрасно в словах «вкусный, интересный» — В этой фразе собраны 7 слов, где не пишется «Т» между «С и Н».
- Психиатр и педиатр пошли в театр.
- Стихотворение, с помощью которого школьники в дореволюционной России запоминали слова с ятем (Ѣ):
- Бѣдный бѣглый бѣлый бѣсъ
- Пообѣдать бѣгалъ в лѣсъ
- Бѣлкою по льду он бѣгалъ,
- Рѣдькой с хрѣномъ пообѣдалъ.
- Пообѣдавъ, далъ обѣтъ,
- Далъ обѣтъ надѣлать бѣдъ.
- «Ростовщик Ростислав поехал в город Ростов, чтобы заниматься разной отраслью. По дороге ему попались росток, переросток и мальчик-подросток» — Исключения на слова с корнем «рас», «рос».
Глаголы
Исключения второго спряжения (звучат в фильме Плюмбум, или Опасная игра):
- 1) Гнать, держать, дышать, зависеть, видеть, слышать и обидеть, а ещё вертеть, смотреть, ненавидеть и терпеть.
- 2) Гнать, дышать, держать, зависеть,
- видеть, слышать и вертеть,
- и смотреть, и ненавидеть,
- и обидеть, и терпеть.
- 3) «Гнать, держать, смотреть и видеть,
- Дышать, слышать, ненавидеть
- И обидеть, и терпеть,
- И зависеть и вертеть.
- Вы запомните, друзья.
- Их на -Е спрягать нельзя.»
- 4) Ко второму же спряженью
- Отнесём мы, без сомненья,
- Все глаголы, что на -ить,
- Исключенья: брить, стелить.
- И ещё: смотреть, обидеть,
- Слышать, видеть, ненавидеть,
- Гнать, дышать, держать, вертеть
- И зависеть и терпеть[4][5][6].
- 5) Смотреть, все слышать, видеть, зависеть, ненавидеть, вертеть, держать, дышать, терпеть, обидеть, гнать.
- 6) Видеть, слышать и смотреть,
- Дышать, держать, ещё вертеть,
- Терпеть, зависеть, гнать, обидеть
- И, последнее, ненавидеть.
- 7) Гнать, держать, дышать и слышать,
- Смотреть, видеть, ненавидеть,
- И зависеть, и терпеть,
- И обидеть, и вертеть.
- 8) Гнать, дышать, держать, обидеть,
- Слышать, видеть, ненавидеть,
- И зависеть, и терпеть,
- А ещё смотреть, вертеть.
- 9) Гнать, держать, дышать и слышать,
- Зависеть, видеть, ненавидеть,
- А ещё смотреть, вертеть,
- И обидеть, и терпеть.
Согласные
- Глухой согласный
- — СТёПКа ФеЦ, ХоЧеШь ЩеЦ? (— СТёПКа, ХоЧеШь ЩеЦ? — Фи!)
- — ФоКа, ХоЧеШь ПоеСТь ЩеЦ?
- — ПеТьКа ФеС, ХоЧеШь ЩеЦ?
- Звонкий согласный
- Мы Же Не ЗаБыВаЛи ДРуГ ДРуГа!
- Непарные звонкие согласные
- звонкий ЛаМиНаРиЙ
- НоРМаЛьНыЙ
- МиНеРаЛьНыЙ
- Рыжий Лис Нашёл Меня (или Мяч) — оЙ!
- Непарные глухие согласные
- глухо ЧиЩу ЦеХ
- Человек, Хомяк, Щенок, Цыплёнок (легко нарисовать: Человек со Щенком на руках, Хомяком на плече и Цыплёнком на голове)
- Непарные твёрдые согласные
- твёрдо Шёл Жирный Цыплёнок
- Непарные мягкие согласные
- мягкий ЩуЧиЙ хвост
Падежи русского языка
(именительный, родительный, дательный, винительный, творительный, предложный)
- «Иван Рубил Дрова, Варвара Топила Печь».
- «Иван (Ирина) Родил Девчонку, Велел Тащить Пелёнку».
- «Имя Ребёнку Дали, Винни Топтыжку Прозвали».
- «Иван Рубил Дрова, Велел Тащить Пилу».
- «Иван Романов Дал Вите Тетрадь Подержать».
- «Извините Родители Дайте Ванюше Таблеток Покушать».
- «Иван Родной Дай Водицы — Тётя Просит».
- «Иваниха Родила Девочку Верочку, Толстенькую, Пузатенькую».
- «Ира Родила Девочку Валюшу, Толстенькую, Пузатенькую».
- «И Родила Дарья Ваньку Толстого, Пузатого».
- «Иван Романович, Дайте Вашу Трубку Покурить».
- «Иван Решил Дорогую Вазу Тане Подарить».
- Имя Родители Дали, Винни Топтыжкой Прозвали (Имя Родители Дали — Винительным Творцом Прозвали)
Слова с ъ
- У подъезда адъютант ждёт фельдъегеря — напоминает, что после некоторых приставок пишется твёрдый знак.
Слова с о в корне
Астрономия
- <math>\pi \cdot 10 ^ 7</math> — для запоминания приблизительного числа секунд в году (константа, важная в астрономии).
Название и порядок следования планет Солнечной системы
Начиная от Солнца:
- (Плутон — с 2006 года карликовая планета).
- Мы Встретимся Завтра, Мой Юный Спутник, У Новой Планеты
- Мы Все Знаем: Мама Юли Села Утром На Пилюли
- Мудрая Волшебница Златоглавая Модница Южных Стран Увлекается Новейшей Поэзией
- Планеты Нетрудно Упомнить Самому Юному Малышу, Зная Венеру, Меркурий
- Мы Все Знаем: Многие Юные Сурки Учат Названия Планет
- Морозным Вечером Залез на Мачту Юнга Стремясь Увидеть Незнакомый Порт
- Можно Вылететь За Марс Ювелирно Свернув У Нашей Планеты
- Мама Варит Земляничный Морс, а Юный Сын Уже Не Плачет
- Мерял Веня Землю Марусиной Юбкой Сатиновой да Урановой, Непутёвый он Плут.
- Медвежонок Ветчину Закусил Малиной, Юркий Суслик Утащил Ножик Перочинный
- Мрачное Венерическое Заболевание Может Юрко Сразить Усталую Нимфоманку
- Старый Морской Волк Замучил Молодого Юнгу, Совершенно Утомив Несчастного Подростка
- Меркурий — раз, Венера — два-с,
- Три — Земля, четыре — Марс,
- Пять — Юпитер, шесть — Сатурн,
- Семь — Уран, восьмой — Нептун
- Меньше Всего Замечает Мария Южного Солнца Улыбку На Пляже
- Между Волками Зайчишка Метался, Юркнул, Споткнулся, Упал — Не Поднялся
- Другой способ — сравнение с иными — похожими словами и составление предложения с их использованием.
- Примеры: Меркнет (Меркурий) моя подруга Венера (Венера) на Земле (Земля), потому что съела Марс (Марс), лежавший на пюпитре (Юпитер), а обёртку бросила в полную, то есть сытую урну (Сатурн), крикнув после этого «Ура» (Уран) и не ПТУ (Нептун), а институт окончила, сбежав потом с каким-то плутом (Плутон).
- Мерку Венеры Земной Марсианин У Питерского Сада урн Уронил, Непутёвый
- Запомнить акроним: МеВеЗеМа ЮСУНП
- Мнемоника планет Алексея Головнина: Медленно Везёт Землю Маленький Питер; Сад Украшен Небьющимися Плафонами.
- Мечтая Выйти Замуж, Мало Юбку Снять — Улыбнуться Надо и Поцеловать
- Между двумя богами на букву М: Меркурием и Марсом стоят 2 женщины: Венера и Земля. За богом Марсом стоит его папа - Юпитер. За верховным богом Юпитером - уникальная своими кольцами планета - Сатурн. В названии Сатурн зашифрован как Сатурн (САТ), так и последующие планеты: Уран (УР) и Нептун (Н). Следующий за ними Плутон планетой не является, но выглядит как пёсик Плуто с недоумением смотрящий на пантеон греческих богов перед ним.
Спектральные классы звёзд
Спектральные классы звёзд: O, B, A, F, G, K, M
- O, be a fine girl, kiss me
- Один Бритый Англичанин Финики Жевал, Как Морковь
- О, Борис Александрович! Физики Жаждут Конца Мучений!
- Оба фазана жёлтой краской мазаны (рядом надутые сидят)
География
- Как пенал Непал среди гор упал — для запоминания географического положения страны Непал
- Милая Хоккайдо! Я тебя Хонсю. За твою Сикоку я тебя Кюсю — для запоминания четырёх основных островов Японии
- В Петербурге, неподалёку от Московского проспекта, есть улицы Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая. Запомнить порядок их следования весьма непросто. Поэтому:
- Разве Можно Верить Пустым Словам Балерины
- Для запоминания списка государств с их столицами — можно использовать метод, при котором сначала запоминаются названия государств с помощью ассоциаций, сравнений с похожими словами родного языка, а для сохранения в памяти последовательности — придумывается сюжет, а затем к названию каждого государства прикрепляется столица: "Ира (Ир…), собирая ландыши (…ландия), находит канат (Канада); Ира ландышами (Ир+ланд=Ирландия) рубила дуб, блин! (Дуб+блин=Дублин); Канат (Канада) оттаял (Оттава)[7].
- — Мы едем в Ирландию! To Dublin! — Куда, блин?.. Туда, блин?.. Ах, в Дублин…
- Метод Авшаряна, связывающий запоминание названия страны с названием её столицы[8].
Примеры:
Не коси я (Никосия) в Кипре, не было бы урожая (Никосия, столица Кипра);
Я взял перо (Перу) и воткнул его в лимон (Лима) (Лима, столица Перу);
Кит (Кито) плавал в Районе экватора (Эквадор) (Кито, столица Эквадора)[9].
См. также: Геологические периоды
Информатика
- мнемокод, мнемонические (символьные) обозначения команд
- Мнемоники в HTML, символ-мнемоника (конструкция SGML, которая ссылается на символ из набора символов документа)
- Уровни эталонной модели ISO/OSI:
- по-русски (физический, канальный, сетевой, транспортный, сеансовый, представлений, приложений):
- Футбольный Клуб Спартак? Только Слабых Привыкли Побеждать!
- по-английски (Physical, Data link, Network, Transport, Session, Presentation, Application):
- Please, Do Not Throw Sausage Pizza Away
- Peter Did Not Take Suzy Partying All Night
- All People Seem To Need Data Processing — в обратном порядке
- Админ Подкалывал Сисопа Тебе Нужна Другая Попа — на русском
- по-русски (физический, канальный, сетевой, транспортный, сеансовый, представлений, приложений):
- Кодирование
- Морзянка: использование звуковой памяти (аудиопамять), кодирование абстрактной информации звуком (напевом). Например: · − (ай-даа = А,А); − · · · (баа-ки-те-кут = Б,В); · − − (ви-даа-лаа = В,W).
Математика
Гомоморфный образ группы
До победы коммунизма
Изоморфен факторгруппе
По ядру гомоморфизма
Пи (число)
- Нужно только постараться
И запомнить всё, как есть:
Три, четырнадцать, пятнадцать,
Девяносто два и шесть. — С. Бобров «Волшебный двурог» - Длины слов кодируют первые цифры числа:
- - Что я знаю о кругах? (≈3,1415)
- Вот и знаю я число, именуемое Пи — Молодец! (3,1415927)
- Учи и знай в числе известном за цифрой цифру, как удачу примечать! (3,14159265359) — этот диалог предложил Я. И. Перельман - Она и была, и будет уважаемая на работе
- Кто и шутя, и скоро пожелаетъ «Пи» узнать число — ужъ знаетъ
- Кто и шутя, и играя возжелает «Пи» узнать число — его узнает
- Это я знаю и помню прекрасно — «Пи» многие знаки мне лишны, напрасны
- Как я хочу и желаю надраться до чертей после сих тупых вопросов, наводящих тяжёлую депрессию!
- - Что я знаю о кругах? (≈3,1415)
E (число)
- Русский вариант до 15-го знака после запятой (e = 2,718281828459045…): Двум запятым семь вёрст не крюк (2,7) + два Льва Толстых (Год рождения Толстого 1828) + прямоугольный равнобедренный (углы равнобедренного прямоугольного треугольника — 45, 90, 45)
- В другом варианте правила e связывается с президентом США Эндрю Джексоном: 2 — столько раз избирался, 7 — он был седьмым президентом США, 1828 — год его избрания, повторяется дважды, поскольку Джексон дважды избирался. Затем — опять-таки равнобедренный прямоугольный треугольник
- Длины слов кодируют первые цифры числа:
- ''Мы порхали и блистали,
но застряли в перевале:
не признали наши крали
авторалли
- ''Мы порхали и блистали,
Квадратный корень из 2
- Длины слов кодируют первые цифры числа (1,4142135623730950488016887242097):
- Я Маша, я дура, но я вот нашла корень из два
- И плод у меня, но у них много корней
Квадратное уравнение
- Для запоминания уравнения существуют различные правила: 1, 2
- Стихотворная форма для корней уравнения в форме ах2+bx+c=0:
Не побьёт теперь никто лень,
В голове у всех дыра,
Минус "БЭ" плюс-минус корень
Разделить на дважды "А".
А под корнем - мыслим шире,
С хитрой миной на лице -
"БЭ" квадрат отнять четыре
"А" умноженных на "ЦЭ".
Двойное векторное произведение
Для двойного векторного произведения справедлива формула Лагранжа,
- <math> \left[ \vec{a}, \left[\vec{b}, \vec{c} \right]\right] = \vec{b} \left( \vec{a} \cdot \vec{c} \right) - \vec{c} \left( \vec{a} \cdot \vec{b} \right),</math>
которую можно запомнить по мнемоническому правилу «бац минус цаб».
sin, cos
- Производные синуса и косинуса: производная синуса — косинус, производная косинуса — минус синус («синус» рифмуется со словом «минус», «косинус» не рифмуется). Также для запоминания этого факта предлагается отождествить синус со словом «синий», а косинус — со словом «косяк». В словосочетании «Синий косяк» нет тире, поэтому производная синуса — косинус. В предложении «Косяк — синий» есть тире, поэтому производная косинуса — минус синус.
- При запоминании значения синуса для угла 0 также можно использовать образ «синий ноль» (синус нуля = ноль)
- Простое правило определения производной от синуса: «от синуса без минуса», то есть +косинус (не путать с интегралом)
Геометрия
- Биссектриса — это крыса (бегает по углам и делит их пополам/шныряет по углам, разгрызает пополам)
- Медиана — это обезьяна (лазает по сторонам, разделяет пополам/прыгает по сторонам, их ломает пополам)
- В единичной окружности есть система координат, в которой абсцисса(x) - косинус, а ордината (y) - синус. (Представьте, что ваш знакомый Костя лежит. Т.е. лежащий костя (косинус) - это x. А "y" метод исключения.) Кстати, что бы запомнить, что абсцисса - x, а ордината- это y, можно сделать созвучную ассоциацию, к примеру AXE (дезодорант). Т.е. Абсцисса-X (АКС - AXE). Ну а ордината методом исключения или еще одна ассоциация: ОРдината-Y (ОРУ).
- Косинус - отношение прилежащего к гипотенузе (Представьте, что у вас есть друг\сын\знакомый Костя. И вы ему говорите: Костя, приляг со мной, ну а синус, уже метод исключения).
- Синус - Синее море напротив вас. (Противолежащий к гипотенузе).
Анализ
- Формула интегрирования по частям
<math>\int u \cdot dv = u \cdot v - \int v \cdot du.</math>- Интеграл удивительный равен, увы, минус интегралу весьма даже удивительному.
- Удавился у всех на виду.
- Удавился утром Ваня — вот дурак!
Логика
- Простое мнемоническое правило для запоминания, что импликация из ложного утверждения всегда истинна.
Если мы поднимем дом
И положим на носилки,
Мы его перевернём -
В силу ложности посылки.
Римские цифры
На циферблате стрелка стрелку обгоняет, Сметает время королей и их дворы, За веком век неотвратимо наступает, И в хлад летейский сходят дивные миры.
Первые три строчки помогают запомнить предназначение стиха (указывая на распространённые использования римских цифр), в то время как порядок запоминается по первым буквам слов четвёртой.
Физика
1) Закон Архимеда:
- Тело, всунутое в воду,
выпирает на свободу
с силой выпертой воды
телом, всунутым туды. - Если тело вперто в воду,
то оно не тонет сроду.
Его прет из под туды
сила выпертой воды. - Если тело впёрто в воду,
не утонет оно сроду.
Сила выпертой воды
его выпрет из туды. - Тело, впёрнутое в воду,
выпирает на свободу
с силой выпертой воды
телом, впёрнутым туды. - Что ж так смело поднимает
Тяжесть взрослого кита?
- Этой силой управляет
Больше тяжкая вода -.
2) Запоминание формулы: РоЖа — Во!, а также можно просто запомнить марку вина «Рожеве» (РоЖэВэ)
- <math>\mathbf{F}_A = \rho \mathbf{g} V,</math>
где <math>\rho</math> — плотность жидкости (газа), <math>\mathbf{g}</math> — ускорение свободного падения, а <math>V</math> — объём погружённого тела (или часть объёма тела, находящаяся ниже поверхности)
3) Среднеквадратичная скорость теплового движения частицы <math>v</math>
- <math>v = \sqrt{\frac{3kT}{m}}</math>
запоминается как три кота на мясо, (m — масса броуновской частицы, v — среднеквадратичная скорость молекулы, k — постоянная Больцмана, T — температура)
4) Предэкспоненциальный множитель в распределении Максвелла
- <math>f({{v}_{i}})=\sqrt{\frac{m}{2\pi kT}}\exp \left( -\frac{mv_{i}^{2}}{2kT} \right)</math>
запоминается как молоко для двух паршивых котов (данный вариант был придуман И. В. Савельевым).
5) Три закона Ньютона:
- Знаки: в слове «анод» и в слове «плюс» по 4 буквы, а в «катод» и «минус» — по 5
- Процессы: (в электрохимии) «катод» и «восстановление» — на согласную (на катоде идёт восстановление), «анод» и «окисление» — на гласную (на аноде протекает процесс окисления)
7) Механическая работа- A=FS, запоминается как марка пива «Эфес Пилснер» или просто как «Эфес».
9) Цвета радуги: Красный, Оранжевый, Жёлтый, Зелёный, Голубой, Синий, Фиолетовый
- Как однажды Жак-звонарь городской сломал фонарь. (Как Однажды Жан Звонарь Головою Снес Фонарь)
- Кот ослу, жирафу, зайке голубые сшил фуфайки
- Каждый оформитель желает знать, где скачать фотошоп
- Кварк окружает жаркий занавес глюонов, создающих флюиды
- Каждая образованная женщина завтракает горячими сырыми фрикадельками
- Крадётся осень,
Жара затмилась глубиной.
Синеет Фудзияма - Каждый охотник желает знать, где сидит фазан
- Как отлична жизнь земная гадок сам финал.
10) приставки СИ
- Кратные: дека, гекто, кило, мега, гига, тера, пета, экса, зетта, йотта
- Декадент Геннадий кидался мелкими гирьками в терапевта Петра, экспроприировавшего зелёнку и йод[10]
- Дольные:
- жили три барана — милли-, микро-, нано- (степени отличаются друг от друга на 3)
11) Правило Хунда
- Для запоминания Правила Хунда существует мнемоническое «правило трамвайного вагона»:
- Ты приглядись, решив присесть,
К местам трамвайного вагона:
Когда ряды пустые есть,
Подсаживаться нет резона.
- См. также Процессы окисления-восстановления
- Попав в ядро плутония, случайно,
- Нейтрон его, как каплю разрубает.
- Ядра осколок, каждый, моментально
- Большую очень скорость набирает.
- Осколки положительные оба,
- Поэтому стремятся разлететься.
- Энергией своей они немного
- Реактору помогут разогреться.
- Но кроме двух осколков энергичных,
- Ещё два – три нейтрона вылетает.
- Попав в уран на скоростях приличных,
- Нейтрон его в плутоний превращает.
- Другой нейтрон опять попав в плутоний.
- Как будто круг реакций замыкает.
- Такой процесс учитель – физик строгий
- Цепной реакциею называет.
Время, календарь
- Количество дней в месяцах года
- По костяшкам пальцев. Надо сжать руки в кулаки и сложить два кулака вместе, боком друг к другу, как будто двумя руками держишь карандаш. Счёт месяцев идёт по выступающим костяшкам пальцев и по впадинкам между костяшками. Если месяц приходится на костяшку, значит он длинный, в нём 31 день; если на впадинку — значит короткий, в нём 30 дней, или 28/29, если это февраль. Январь — костяшка мизинца, февраль — впадинка между мизинцем и безымянным пальцем, март — костяшка безымянного, и т. д. Месяца июль и август приходятся на костяшки указательных пальцев, между ними ложбинки нет.
- Второй способ:
«АпЮнСеНо» — 30 дней
Ап — АПрель
Юн — иЮНь
Се — СЕнтябрь
Но — НОябрь
- По клавишам фортепиано отсчитывать месяцы по нотам хроматической гаммы, начиная от ноты фа — белые клавиши будут приходиться на месяцы, в которых 31 день.
- Переход на зимнее\летнее время
- Порядок перевода стрелок часов на летнее/зимнее время: определяется правилом первых букв: «ВВ — весной вперед, ОО — осенью обратно» (сокращённо: «ВВ ОО»).
- второй способ: «Стрелки переводим к лету» — весной стрелка хочет приблизить наступление лета и поэтому переводится на час вперед, осенью стрелка не хочет так быстро прощаться с летом и поэтому уходит на час назад.
Медицина, биология
- Днём работают с колбочками, ночью ходят с палочками — для запоминания специфики работы фоторецепторов сетчатки глаза.
- Об осёлок осёл топорище точит, а факир, вращая (в прошлом: сощурив) глаз, выть акулой хочет — чтобы запомнить очерёдность пар черепно-мозговых нервов (по латыни): olfactoruis, opticus, oculomotorius, trochlearis, trigeminus, abducens, facialis, vestibulocochlearis (в прошлом, по BNA: statoacusticus), glossopharyngeus, vagus, accessorius, hypoglossus.
- Очи Запавшие, Грудь Богатырская, Темя Опущено, Локоны Серые — Я Буду Делать Портрет — названий черепных нервов по-русски: (обонятельный, зрительный, глазодвигательный, блоковый, тройничный, отводящий (глаз), лицевой, слуховой, языкоглоточный, блуждающий, добавочный, подъязычный). Также: «Орёл зоркий глаз бежал тайком от лисы- пипец, я буду дома поздно». И вариант — О, Зиночка! Голубка Белокрылая, Тебя Одну Лишь Вижу Я, Бедная Девочка Печальная (только «слуховой» нерв в этой поговорке называется «вестибуло-кохлеарный»). И ещё вариант -«Нюхай, Зри, Глазами двигай, Блок Тройничный Отводи; Лицо, Слух, Язык и глотку понапрасну не Блуди. Добавляй Под язык»
- Для запоминания названий и расположения костей запястья (кости перечисляются по кругу):
- В ладье (ладьевидная) при луне (полулунная)
- Трое (трёхгранная) ели горох (гороховидная)
- Да снимали с крючка (крючковидная)
- Рыбьи головы (головчатая).
- Торопились, увидя (трапециевидная) трапецию (трапеция).
- супинация и пронация (направления движения кисти руки): при супинации и пронации обычно используют аналогию с фразой «Суп несла — пролила». Руку нужно вытянуть вперед ладонью вверх (вперед при висящей конечности) и представить, что на руке — тарелка супа — «Суп несла» — супинация. Поворот руки ладонью вниз (назад при свободно-висящей конечности) — « пролила» — пронация.
- Однобуквенные обозначения Альфа-аминокислоты белков
- Десять незаменимых аминокислот: Лиза Метнула Фен в Трибуну, Трезвый Лейтенант Валялся в Изоляторе с Аргентинским Гитаристом (лизин, метионин, фенилаланин, триптофан, треонин, лейцин, валин, изолейцин, аргинин, гистидин).
- Для запоминания последовательности семи основных таксономических категорий: Царский (Царство) Терем (Тип) Кто (Класс) Откроет (Отряд) Сразу (Семейство) Рыцарем (Род) Вернется (Вид)
- Для запоминания Черепно-мозговых нервов используется стихотворение:
Он обонял и зрил и глазом двигал,
и блок тройничный отводил.
Лицом и слухом, и языкоглоткой,
блуждая, шел добавочной походкой,
под языком все нервы находил.
Геохронология
- Геологические периоды: Кембрийский, Ордовикский, Силурийский, Девонский, Каменноугольный, Пермский, Триасовый, Юрский, Меловой, Палеогеновый, Неогеновый, Четвертичный:
- Каждый отличный студент должен курить папиросы; ты, Юра, мал — пей ночью чай
- Каждый опытный студент должен курить папиросы, ты, Юра, мал, подрасти на четверть
- Каждый отличный студент должен курить папиросы; ты, Юра, мал, подрасти немного чуть-чуть
- Каждый отличный студент должен курить папиросы; ты, Юра, мал — пойди, найди чинарик
- Каждый отличный студент должен курить папиросу; ты, Юра, молодой, принеси нам чебурек
- Каждый отличный студент должен курить папиросы; ты, Юра, молодец — принёс нам четвертинку
- Каждый отличный студент должен курить папиросы; ты, Юра, мал — погоди немного, а? (другое название четвертичного периода — антропоген)
- Каждый Образованный Студент Должен Курить Папиросы. Три Юных Мамонта Паслось На Чердаке
- "Каждый Образованный Студент Должен Курить Папиросы. Ты, Юра, мал принеси нам чемодан.
- КОСил ДеКаП ТрЮМ ПаНеЧ
- Протерозой: Сидерийский, Риасский, Орозирский, Статерский, Калимский, Эктазийский, Тонийский, Криогеновый, Эдиакарский
- Сидор рискнул оросить стакан каплями экстракта, стекавшими с тонкой кроны эдельвейса[10]
Химия
Таблица химических элементов Менделеева
Для облегчения запоминания придумывается история, в которой элементы таблицы Менделеева становятся как бы героями, либо используются в практических целях, например:
«Воду родную (Водород) смешали с Гелем (Гелий), чтобы Лить (Литий). Да, Бери и лей (Бериллий) в сосновый Бор (Бор), где из-под Угла родного (Углерод) выглядывает Азиат (Азот), причём с такой Кислой рожей (Кислород), что Вторично (Фтор) не хотелось смотреть. Но Не он (Неон) был нам нужен, поэтому мы отошли На три (Натрий) метра и попали в Магнолию (Магний), где Алю в мини (Алюминий) юбке намазали Кремом (Кремний) с содержанием Фосфора (Фосфор), чтобы она перестала быть Серой (Сера). После этого Аля взяла Хлорку (Хлор) и помыла корабль Аргонавтов (Аргон)»[11].
Чтобы запомнить расположение химического элемента в таблице Менделеева, его семейство, порядковый номер и молярную массу, ему дают имя, которое показывает всё это, обозначая определённым кодом s-элементы, p-элементы, d-элементы, f-элементы. Например, по КДЧ (Код дробных чисел):
Литий - Икэ Ёлуц. (И/П) - щелочной металл, (к) второго периода, (э) - порядковый номер 3. Ёлуц = 6,94. (ё=6, у=9, ц=4)
Берилий - Тея Влис. (Т) - щёлочноземельный металл, (е) второго периода, (я) - порядковый номер 4. Влис = 9,012. (в=9, и=0, с=12)
Кремний - Клэш Емлима (к) - второй, (Л) - p-элемент, (э) - третьего периода, (ш) - порядковый номер 14. Емлима = 28,085. (е=2, м=8, а=5)
Серебро - Врацо Холючю. (в) - девятый,(Р) - d-элемент, (а) - пятого периода, (цо) - порядковый номер 47. Холючю = 107,868. (х=10, о=7, ю=8, ч=6)
Иттербий - Соп Рэли. (С) - f-элемент шестого периода, (оп) - порядковый номер 70. Рэли = 173,0. (р=17, гэ=3)
Уран - Шук Кэмлиен. (Ш) - f-элемент седьмого периода. (ук) - порядковый номер 92. Кэмлиен = 238,029.
Процессы окисления-восстановления
Для запоминания процессов окисления-восстановления, а также свойств окислителей и восстановителей:
- Отдать — Окислиться, Взять — Восстановиться (слова начинаются с одинаковых букв; может ассоциироваться с «кислым», опущенным выражением лица жадины, у которого что-то забирают, при получении же — воспрявшее, восстановленное).
- Окислитель — это грабитель (в процессе окислительно-восстановительной реакции окислитель присоединяет электроны). Восстановитель — это тот, кто электроны отдаёт. Отдаёт грабителю, злодею-окислителю.
Смешивание кислоты и воды
В случаях приготовления растворов сильных кислот согласно правилам техники безопасности кислоту нужно лить в воду, но ни в коем случае не наоборот. Для запоминания этого лабораторного приёма существует несколько мнемонических правил:
Лей кислоту поверх воды,
А то недолго до беды!
Лила воду в кислоту — потеряла красоту.
Сначала вода,
Потом кислота,
Иначе случится
Большая бедаПо-английски:
Коль не хочешь стать уродом,
Добавляй кислоты в воду.Или по-немецки:The water should be in before, you add the H2SO4.
Erst das Wasser, dann die Säure, sonst gescheht das Ungeheure.
Не плюй в кислоту! Не то в обратную плюнет!
Чай с лимоном (здесь нужно представить, как в чай вы кладёте дольку лимона).
Химик, запомни как оду — льют кислоту в воду.
Валентность
Для запоминания валентности некоторых химических элементов существуют следующие мнемоническое стихотворение[12]:
- Железо, алюминий, хром — их валентность равна трём.
- Магний, кальций, цинк и барий — их валентность равна паре.
- Натрий, калий, серебро — одновалентное добро.
- Натрий, калий, серебро с водородом за одно.
- Натрий, калий и аргентум — навсегда одновалентны.
Молярность — Нормальность
Зачастую у школьников вызывают путаницу понятия молярная и нормальная концентрация растворённого вещества в растворе. При этом очевидно, что они кратны друг другу и отличаются в число эквивалентов. Так например для соляной кислоты они совпадают, так как она содержит один эквивалент протонов. Серная же кислота содержит два протона, а ортофосфорная — три, следовательно для них молярность и нормальность отличаются в соответственно два и три раза. Для окислительно-восстановительных реакции отличаются в число передающихся электронов. Таким образом, важно запомнить, какая из двух концентраций больше. Для этого можно просто сравнить положения букв М(Молярность) и Н(Нормальность) в русском алфавите — Н позже М, и нормальность всегда больше или равна молярности.
Альдогексозы — изомеры глюкозы
- All Altruists Gladly Make Gum In Gallon Tanks — аллоза, альтроза, глюкоза, манноза, гулоза, идоза, галактоза, талоза
Биохимия
Музыка
- Если вилка вот такая > (Diminuendo) —
- Ты играешь затихая!
- Повернулась вилка вдруг < (Crescendo) —
- Надо здесь усилить звук!
- (Наталья Кончаловская. «Нотная азбука»)
Аналогичное правило можно использовать и для лунных фаз в южном полушарии.
Для запоминания порядка нот на струнах гитары в англоязычном варианте EADGBE можно воспользоваться следующей фразой: Eddie Ate Dynamite GoodBye Eddie (Эдди съел динамит, прощай, Эдди).
История
Группа «Освобождение труда»:
Однажды запомнив фамилии членов группы именно в этом порядке, их невозможно забыть (в соответствующей статье в Википедии они также перечислены именно в этом порядке).
Правила дорожного движения
- Две железки, две воды, хулиганы и рабы — для запоминания дорожных знаков, повторяющихся вне населённых пунктов: железнодорожный переезд без шлагбаума, железнодорожный переезд со шлагбаумом («две железки»); выезд на набережную, разводной мост («две воды»); осторожно дети («хулиганы»); дорожные работы («рабы»).
- Знаки регулировщика и разрешённые направления движения:
- Из рукава в рукав и правее — описывает все возможные положения регулировщика относительно водителя и все разрешенные направления движения.
- Если палка смотрит в рот, делай правый поворот. Если палка смотрит влево, проезжай как королева. Если палка смотрит вправо, ехать не имеешь права. Если мент к тебе спиной, то не рыпайся и стой. — еще один вариант.
- Трамвай ходит по рукаву — описывает передвижение трамвая по сигналам регулировщика.
- Помеха справа — прав тот, кто справа.
- Для запоминания правил использования противотуманных фар: в тёмное время суток — только вместе с ближним или дальним светом фар, а в условиях недостаточной видимости — не важно — как отдельно, так и с ближним или дальним светом фар:
- Тёмное Время суток — Только Вместе
- Недостаточная Видимость — Не Важно
Военное дело
Для поражения противника с первого выстрела (очереди) необходимо быстро определять и учитывать поправки на боковой ветер и движение цели. В руководствах и наставлениях по стрелковому делу даются величины поправок: для средних условий стрельбы при умеренном ветре — 4 м/с, дующем под углом 90° к плоскости стрельбы; для скорости цели 3 м/с по бегущим фигурам и по мотоцелям. Запомнить значения табличных поправок на все дальности стрельбы невозможно, да и нет необходимости. В реальных условиях на поле боя скорость и направление ветра, как и скорость движения цели, определяются приближённо, на глаз. Поэтому поправки можно учитывать по так называемым мнемоническим правилам, удобным для запоминания и дающим достаточную для практики точность подготовки исходных данных для стрельбы. Поправки на боковой ветер для стрелкового оружия удобно определять и учитывать в фигурах цели. Расчёт обычно делают в величинах наиболее типичной цели — фигурах человека (шириной 0,5 м). Результат легко пересчитывать в фигурах других целей. При боковом умеренном ветре, дующем под углом 90° к плоскости стрельбы, мнемонические правила следующие:
- Для стрелкового оружия под патроны обр. 1943г: Ветер пулю так относит, как от прицела два отбросить
- Для стрелкового оружия под винтовочный патрон и патрон калибра 5,45 мм: Ветер пулю так относит, как от прицела два отбросить и разделить на два
Иностранные слова
Использование мнемотехнических приёмов для запоминания иностранных слов. Обычно это слова, которые «выпадают» из памяти.
Английский язык
- Pastime (времяпрепровождение). Примерное произношение (фонетическая ассоциация) — «пастайм»
Мнемоническая модель: Если нескольким людям нечего делать, то они так время (time — тайм) проводят — пасуют его туда-сюда, туда-сюда. Вот и получается времяпрепровождение. Таким образом, времяпрепровождение — это ПАСТАЙМ. Пас тайм — вот и времяпрепровождение (пасовать «тайм» друг другу)[13]
- puddle (лужа). Примерное произношение (фонетическая ассоциация) — «падл»
Мнемоническая модель: я всё падал и падал в лужу.
Существует множество межъязыковых омонимов, однако применять здесь их следует осмотрительно.
Мнемоническое запоминание номеров телефонов
Чтобы клиентам было проще запомнить номера телефонов компании, предприниматели приобретают номера, в которых цифры заменяются буквами, соответствующими набору символов на клавиатуре мобильных телефонов. Ниже представлена таблица, в которой описано это соответствие (цифры 0 и 1 не используются, так как на них не размещены какие-либо буквы).
| Цифра | Буквы |
|---|---|
| 2 | A B C |
| 3 | D E F |
| 4 | G H I |
| 5 | J K L |
| 6 | M N O |
| 7 | P Q R S |
| 8 | T U V |
| 9 | W X Y Z |
В качестве примера можно привести телефонный номер Яндекса — 8-800-333-96-39, для запоминания предложен текстовый вариант номера: 8-800-333-YNDX[14].
Транспорт
- Чтобы запомнить цвета бортовых навигационных огней самолётов и кораблей, можно воспользоваться правилами:
- Красный там, где сердце, а зелёный там, где печень, которое указывает, что красный огонь расположен слева, а, соответственно, зелёный находится справа.
- Слева красный командир, а справа второй пилот — молодой и зелёный.
- Правый — Зелёный. Проверочное слово — см. группа «Освобождение труда» из раздела История. Однажды узнав этот факт, забыть или перепутать порядок уже невозможно.
- В гражданской авиации когда курсы двух самолётов пересекаются, самолёт, летящий справа имеет приоритет и ему надо уступить. Пилот видит красный огонь когда ему нужно уступить и зелёный - когда он сам имеет приоритет.
Английский язык
Методы для запоминания грамматических особенностей английского языка
Правило OPSHACOM
Используется для запоминания каноничного порядка расположения нескольких прилагательных перед описываемым ими существительным.
- OP (OPinion) - общее (абстрактное) мнение о предмете: lovely (милый), excellent (великолепный)
- SH (SHape) - геометрическое описание предмета: big (большой), round (круглый)
- A (Age) - указание на возраст: young (молодой), ancient (древний)
- C (Colour) - цвет предмета: yellow (желтый), blue (синий)
- O (Origin) - происхождение предмета: British (британский), Chinese (китайский)
- M (Material) - материал, из которого предмет изготовлен: steel (стальной), liquid (жидкий)
Пример: Nice big new black Italian leather jacket (букв. "Отличная большая новая черная итальянская кожаная куртка").
Соревнования по запоминанию
С 1991 года проводятся чемпионаты мира по запоминанию. На первом, прошедшем в Лондоне, победил британец Доминик О’Брайен. В настоящее время соревнования проводятся в 30 странах мира по следующим дисциплинам: абстрактные изображения, слова, имена и лица, карты на скорость, последовательность карт за час, цифры на скорость, числа за час, двоичные числа на скорость, исторические даты, числа на слух[15].
См. также
- Визуальное мышление
- Образное мышление
- Символ
- Метафора
- Запоминание
- Произвольное запоминание
- Непроизвольное запоминание
- Эффект Ресторфф
- Сто фамилий — байцзясин.
- Джонни-мнемоник
- Эпическая формула
- Человек дождя
- Мнемоники в HTML
- Кипу
- Акшара-санкхья
- Соломон Вениаминович Шерешевский, обладатель феноменальной памяти, профессиональный мнемонист
Напишите отзыв о статье "Мнемоника"
Примечания
- ↑ [www.flickr.com/photos/apelad/sets/72157594388426362/detail/ HTTP errors]
- ↑ [www.fb2lib.net.ru/read_online/98789 Авшарян Г. Суперпамять. Проверенный тренинг для школьника]. — Изд-во АСТ прайм-Еврознак АСТ Москва ВКТ, 2008. — Раздел: Мнемотехника 1. Запоминаем не связанные друг с другом слова.
- ↑ [festival.1september.ru/articles/310554/ Урок русского языка по системе Д. Б. Эльконина — В. В. Давыдова. 4-й класс]
- ↑ [www.uroki.net/docrus/docrus33.htm Разработка урока по русскому языку для 6 класса по теме: «Правила правописания безударных личных окончаний глаголов»]
- ↑ [www.eduhmao.ru/info/1/3790/34560/ Окончания слов]
- ↑ [www.russisch-fuer-kinder.de/de_start/schule/texte.php?auswahl=konjugation Спряжение глаголов]
- ↑ [www.fb2lib.net.ru/read_online/98789 Авшарян Г. Суперпамять. Проверенный тренинг для школьника]. — Изд-во АСТ прайм-Еврознак АСТ Москва ВКТ, 2008. — Раздел: География во всей красе.
- ↑ [db.chgk.info/question/euro11st.1/2 Метод Авшаряна для запоминания страны вместе со столицей]
- ↑ [fb2lib.net.ru/read_online/98789#TOC_idp538872 Суперпамять. Проверенный тренинг для школьника. Раздел «География во всей красе»]
- ↑ 1 2 [physdeus.mylivepage.ru/wiki/1829_Общие/862_Мои_запоминалки Михаил Круглов. Мои запоминалки]
- ↑ [www.fb2lib.net.ru/read_online/98789 Авшарян Г. Суперпамять. Проверенный тренинг для школьника]. — Изд-во АСТ прайм-Еврознак АСТ Москва ВКТ, 2008. — Раздел: Таблица Менделеева
- ↑ [www.gramota.ru/class/memos/?page=2 Грамота.ру. Запоминалки]
- ↑ [www.zapominalki.ru Запоминалки для английских слов]
- ↑ [company.yandex.ru/contacts/redrose/ Офис в Москве (Яндекс и Яндекс. Деньги) — Компания Яндекс]
- ↑ Матвеев, Станислав, 2013, с. 137.
Литература
- Мнемотехнические знаки // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
- Денис Букин. Развитие памяти по методике спецслужб. — М.: Альпина Паблишер, 2014. — 486 с. — ISBN 978-5-9614-4730-9.
- Дёмин Р. Н. Танец как форма философствования и мнемотехники. //Философия — Детям. Человек среди людей: Материалы Второй Международной Научно-практической конференции. 25-28 мая 2006 г. М., 2006. С.98-100.
- С. А. Гарибян. Школа памяти. Суперактивизация памяти через возрождение эмоций. Изд-во Цицеро, 1992 г, 64 с, — ISBN 5-8286-0017-6
- [mnemotexnika.narod.ru/uchebnik.htm Козаренко В. А. Учебник мнемотехники, 2002, электронная публикация]
- Авшарян Г. Э. . [www.fb2lib.net.ru/read_online/98789 Суперпамять. Проверенный тренинг для школьника]. — Изд-во АСТ прайм-Еврознак АСТ Москва ВКТ, 2008. — 224 с. — 4000 экз. — ISBN 978-5-226-00682-1
- Станислав Матвеев. Феноменальная память. Методы запоминания информации. — М.: Альпина Паблишер, 2013. — 160 с. — ISBN 978-5-9614-1876-7.
- Леонтьев А.Н. Развитие памяти М.-Л., 1931.
Ссылки
- [www.gramota.ru/class/memos/?page=2 Запоминалки в русском языке]
- [mnemotexnika.narod.ru В. Козаренко «Мнемотехника: Запоминание на основе визуального мышления»]
- [samvel.ru/stp/metodika/ Авторская школа Самвела Гарибяна]
- [psylib.org.ua/books/yates02/index.htm Френсис Йейтс Искусство памяти]
- [chemworld.narod.ru/uchitel/mnemonic.html Коллекция мнемонических правил по химии]
- [zapominalki.ru Запоминалки для английских слов]
- [www.mnemonica.ru/ Мнемоника. RU — тренировка памяти]
- [www.remember-all.ru/ Тренировка и развитие памяти]
- [stepanov.lk.net/mnemo/mnemoar.html Статьи о запоминании и людях-счётчиках]
- [ctac.livejournal.com/7508.html Морковные финики, фазаны, круги и штаны Пифагора (или же сборник фраз-запоминалок)]. Есть несколько на немецком, английском и французском языках.
- [schatzwort.blogspot.de/ schatz-wort] Использование мнемотехнических приёмов для запоминания немецких слов.
- [videoriver.ru/video/1441_kak_uluchshit_pamyat_mnemotehnika Мнемотехника. Как улучшить память]
- [online-obuchenie.ru/kak-bystro-vyuchit-anglijskij-jazyk-online-inostrannye-jazyki Как быстро выучить английский и другие иностранные языки]
Отрывок, характеризующий Мнемоника
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.
Ежели бы княжна Марья в состоянии была думать в эту минуту, она еще более, чем m lle Bourienne, удивилась бы перемене, происшедшей в ней. С той минуты как она увидала это милое, любимое лицо, какая то новая сила жизни овладела ею и заставляла ее, помимо ее воли, говорить и действовать. Лицо ее, с того времени как вошел Ростов, вдруг преобразилось. Как вдруг с неожиданной поражающей красотой выступает на стенках расписного и резного фонаря та сложная искусная художественная работа, казавшаяся прежде грубою, темною и бессмысленною, когда зажигается свет внутри: так вдруг преобразилось лицо княжны Марьи. В первый раз вся та чистая духовная внутренняя работа, которою она жила до сих пор, выступила наружу. Вся ее внутренняя, недовольная собой работа, ее страдания, стремление к добру, покорность, любовь, самопожертвование – все это светилось теперь в этих лучистых глазах, в тонкой улыбке, в каждой черте ее нежного лица.
Ростов увидал все это так же ясно, как будто он знал всю ее жизнь. Он чувствовал, что существо, бывшее перед ним, было совсем другое, лучшее, чем все те, которые он встречал до сих пор, и лучшее, главное, чем он сам.
Разговор был самый простой и незначительный. Они говорили о войне, невольно, как и все, преувеличивая свою печаль об этом событии, говорили о последней встрече, причем Николай старался отклонять разговор на другой предмет, говорили о доброй губернаторше, о родных Николая и княжны Марьи.
Княжна Марья не говорила о брате, отвлекая разговор на другой предмет, как только тетка ее заговаривала об Андрее. Видно было, что о несчастиях России она могла говорить притворно, но брат ее был предмет, слишком близкий ее сердцу, и она не хотела и не могла слегка говорить о нем. Николай заметил это, как он вообще с несвойственной ему проницательной наблюдательностью замечал все оттенки характера княжны Марьи, которые все только подтверждали его убеждение, что она была совсем особенное и необыкновенное существо. Николай, точно так же, как и княжна Марья, краснел и смущался, когда ему говорили про княжну и даже когда он думал о ней, но в ее присутствии чувствовал себя совершенно свободным и говорил совсем не то, что он приготавливал, а то, что мгновенно и всегда кстати приходило ему в голову.
Во время короткого визита Николая, как и всегда, где есть дети, в минуту молчания Николай прибег к маленькому сыну князя Андрея, лаская его и спрашивая, хочет ли он быть гусаром? Он взял на руки мальчика, весело стал вертеть его и оглянулся на княжну Марью. Умиленный, счастливый и робкий взгляд следил за любимым ею мальчиком на руках любимого человека. Николай заметил и этот взгляд и, как бы поняв его значение, покраснел от удовольствия и добродушно весело стал целовать мальчика.
Княжна Марья не выезжала по случаю траура, а Николай не считал приличным бывать у них; но губернаторша все таки продолжала свое дело сватовства и, передав Николаю то лестное, что сказала про него княжна Марья, и обратно, настаивала на том, чтобы Ростов объяснился с княжной Марьей. Для этого объяснения она устроила свиданье между молодыми людьми у архиерея перед обедней.
Хотя Ростов и сказал губернаторше, что он не будет иметь никакого объяснения с княжной Марьей, но он обещался приехать.
Как в Тильзите Ростов не позволил себе усомниться в том, хорошо ли то, что признано всеми хорошим, точно так же и теперь, после короткой, но искренней борьбы между попыткой устроить свою жизнь по своему разуму и смиренным подчинением обстоятельствам, он выбрал последнее и предоставил себя той власти, которая его (он чувствовал) непреодолимо влекла куда то. Он знал, что, обещав Соне, высказать свои чувства княжне Марье было бы то, что он называл подлость. И он знал, что подлости никогда не сделает. Но он знал тоже (и не то, что знал, а в глубине души чувствовал), что, отдаваясь теперь во власть обстоятельств и людей, руководивших им, он не только не делает ничего дурного, но делает что то очень, очень важное, такое важное, чего он еще никогда не делал в жизни.
После его свиданья с княжной Марьей, хотя образ жизни его наружно оставался тот же, но все прежние удовольствия потеряли для него свою прелесть, и он часто думал о княжне Марье; но он никогда не думал о ней так, как он без исключения думал о всех барышнях, встречавшихся ему в свете, не так, как он долго и когда то с восторгом думал о Соне. О всех барышнях, как и почти всякий честный молодой человек, он думал как о будущей жене, примеривал в своем воображении к ним все условия супружеской жизни: белый капот, жена за самоваром, женина карета, ребятишки, maman и papa, их отношения с ней и т. д., и т. д., и эти представления будущего доставляли ему удовольствие; но когда он думал о княжне Марье, на которой его сватали, он никогда не мог ничего представить себе из будущей супружеской жизни. Ежели он и пытался, то все выходило нескладно и фальшиво. Ему только становилось жутко.
Страшное известие о Бородинском сражении, о наших потерях убитыми и ранеными, а еще более страшное известие о потере Москвы были получены в Воронеже в половине сентября. Княжна Марья, узнав только из газет о ране брата и не имея о нем никаких определенных сведений, собралась ехать отыскивать князя Андрея, как слышал Николай (сам же он не видал ее).
Получив известие о Бородинском сражении и об оставлении Москвы, Ростов не то чтобы испытывал отчаяние, злобу или месть и тому подобные чувства, но ему вдруг все стало скучно, досадно в Воронеже, все как то совестно и неловко. Ему казались притворными все разговоры, которые он слышал; он не знал, как судить про все это, и чувствовал, что только в полку все ему опять станет ясно. Он торопился окончанием покупки лошадей и часто несправедливо приходил в горячность с своим слугой и вахмистром.
Несколько дней перед отъездом Ростова в соборе было назначено молебствие по случаю победы, одержанной русскими войсками, и Николай поехал к обедне. Он стал несколько позади губернатора и с служебной степенностью, размышляя о самых разнообразных предметах, выстоял службу. Когда молебствие кончилось, губернаторша подозвала его к себе.
– Ты видел княжну? – сказала она, головой указывая на даму в черном, стоявшую за клиросом.
Николай тотчас же узнал княжну Марью не столько по профилю ее, который виднелся из под шляпы, сколько по тому чувству осторожности, страха и жалости, которое тотчас же охватило его. Княжна Марья, очевидно погруженная в свои мысли, делала последние кресты перед выходом из церкви.
Николай с удивлением смотрел на ее лицо. Это было то же лицо, которое он видел прежде, то же было в нем общее выражение тонкой, внутренней, духовной работы; но теперь оно было совершенно иначе освещено. Трогательное выражение печали, мольбы и надежды было на нем. Как и прежде бывало с Николаем в ее присутствии, он, не дожидаясь совета губернаторши подойти к ней, не спрашивая себя, хорошо ли, прилично ли или нет будет его обращение к ней здесь, в церкви, подошел к ней и сказал, что он слышал о ее горе и всей душой соболезнует ему. Едва только она услыхала его голос, как вдруг яркий свет загорелся в ее лице, освещая в одно и то же время и печаль ее, и радость.
– Я одно хотел вам сказать, княжна, – сказал Ростов, – это то, что ежели бы князь Андрей Николаевич не был бы жив, то, как полковой командир, в газетах это сейчас было бы объявлено.
Княжна смотрела на него, не понимая его слов, но радуясь выражению сочувствующего страдания, которое было в его лице.
– И я столько примеров знаю, что рана осколком (в газетах сказано гранатой) бывает или смертельна сейчас же, или, напротив, очень легкая, – говорил Николай. – Надо надеяться на лучшее, и я уверен…
Княжна Марья перебила его.
– О, это было бы так ужа… – начала она и, не договорив от волнения, грациозным движением (как и все, что она делала при нем) наклонив голову и благодарно взглянув на него, пошла за теткой.
Вечером этого дня Николай никуда не поехал в гости и остался дома, с тем чтобы покончить некоторые счеты с продавцами лошадей. Когда он покончил дела, было уже поздно, чтобы ехать куда нибудь, но было еще рано, чтобы ложиться спать, и Николай долго один ходил взад и вперед по комнате, обдумывая свою жизнь, что с ним редко случалось.
Княжна Марья произвела на него приятное впечатление под Смоленском. То, что он встретил ее тогда в таких особенных условиях, и то, что именно на нее одно время его мать указывала ему как на богатую партию, сделали то, что он обратил на нее особенное внимание. В Воронеже, во время его посещения, впечатление это было не только приятное, но сильное. Николай был поражен той особенной, нравственной красотой, которую он в этот раз заметил в ней. Однако он собирался уезжать, и ему в голову не приходило пожалеть о том, что уезжая из Воронежа, он лишается случая видеть княжну. Но нынешняя встреча с княжной Марьей в церкви (Николай чувствовал это) засела ему глубже в сердце, чем он это предвидел, и глубже, чем он желал для своего спокойствия. Это бледное, тонкое, печальное лицо, этот лучистый взгляд, эти тихие, грациозные движения и главное – эта глубокая и нежная печаль, выражавшаяся во всех чертах ее, тревожили его и требовали его участия. В мужчинах Ростов терпеть не мог видеть выражение высшей, духовной жизни (оттого он не любил князя Андрея), он презрительно называл это философией, мечтательностью; но в княжне Марье, именно в этой печали, выказывавшей всю глубину этого чуждого для Николая духовного мира, он чувствовал неотразимую привлекательность.
«Чудная должна быть девушка! Вот именно ангел! – говорил он сам с собою. – Отчего я не свободен, отчего я поторопился с Соней?» И невольно ему представилось сравнение между двумя: бедность в одной и богатство в другой тех духовных даров, которых не имел Николай и которые потому он так высоко ценил. Он попробовал себе представить, что бы было, если б он был свободен. Каким образом он сделал бы ей предложение и она стала бы его женою? Нет, он не мог себе представить этого. Ему делалось жутко, и никакие ясные образы не представлялись ему. С Соней он давно уже составил себе будущую картину, и все это было просто и ясно, именно потому, что все это было выдумано, и он знал все, что было в Соне; но с княжной Марьей нельзя было себе представить будущей жизни, потому что он не понимал ее, а только любил.
Мечтания о Соне имели в себе что то веселое, игрушечное. Но думать о княжне Марье всегда было трудно и немного страшно.
«Как она молилась! – вспомнил он. – Видно было, что вся душа ее была в молитве. Да, это та молитва, которая сдвигает горы, и я уверен, что молитва ее будет исполнена. Отчего я не молюсь о том, что мне нужно? – вспомнил он. – Что мне нужно? Свободы, развязки с Соней. Она правду говорила, – вспомнил он слова губернаторши, – кроме несчастья, ничего не будет из того, что я женюсь на ней. Путаница, горе maman… дела… путаница, страшная путаница! Да я и не люблю ее. Да, не так люблю, как надо. Боже мой! выведи меня из этого ужасного, безвыходного положения! – начал он вдруг молиться. – Да, молитва сдвинет гору, но надо верить и не так молиться, как мы детьми молились с Наташей о том, чтобы снег сделался сахаром, и выбегали на двор пробовать, делается ли из снегу сахар. Нет, но я не о пустяках молюсь теперь», – сказал он, ставя в угол трубку и, сложив руки, становясь перед образом. И, умиленный воспоминанием о княжне Марье, он начал молиться так, как он давно не молился. Слезы у него были на глазах и в горле, когда в дверь вошел Лаврушка с какими то бумагами.
– Дурак! что лезешь, когда тебя не спрашивают! – сказал Николай, быстро переменяя положение.
– От губернатора, – заспанным голосом сказал Лаврушка, – кульер приехал, письмо вам.
– Ну, хорошо, спасибо, ступай!
Николай взял два письма. Одно было от матери, другое от Сони. Он узнал их по почеркам и распечатал первое письмо Сони. Не успел он прочесть нескольких строк, как лицо его побледнело и глаза его испуганно и радостно раскрылись.
– Нет, это не может быть! – проговорил он вслух. Не в силах сидеть на месте, он с письмом в руках, читая его. стал ходить по комнате. Он пробежал письмо, потом прочел его раз, другой, и, подняв плечи и разведя руками, он остановился посреди комнаты с открытым ртом и остановившимися глазами. То, о чем он только что молился, с уверенностью, что бог исполнит его молитву, было исполнено; но Николай был удивлен этим так, как будто это было что то необыкновенное, и как будто он никогда не ожидал этого, и как будто именно то, что это так быстро совершилось, доказывало то, что это происходило не от бога, которого он просил, а от обыкновенной случайности.
Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростова, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони. Она писала, что последние несчастные обстоятельства, потеря почти всего имущества Ростовых в Москве, и не раз высказываемые желания графини о том, чтобы Николай женился на княжне Болконской, и его молчание и холодность за последнее время – все это вместе заставило ее решиться отречься от его обещаний и дать ему полную свободу.
«Мне слишком тяжело было думать, что я могу быть причиной горя или раздора в семействе, которое меня облагодетельствовало, – писала она, – и любовь моя имеет одною целью счастье тех, кого я люблю; и потому я умоляю вас, Nicolas, считать себя свободным и знать, что несмотря ни на что, никто сильнее не может вас любить, как ваша Соня».
Оба письма были из Троицы. Другое письмо было от графини. В письме этом описывались последние дни в Москве, выезд, пожар и погибель всего состояния. В письме этом, между прочим, графиня писала о том, что князь Андрей в числе раненых ехал вместе с ними. Положение его было очень опасно, но теперь доктор говорит, что есть больше надежды. Соня и Наташа, как сиделки, ухаживают за ним.
С этим письмом на другой день Николай поехал к княжне Марье. Ни Николай, ни княжна Марья ни слова не сказали о том, что могли означать слова: «Наташа ухаживает за ним»; но благодаря этому письму Николай вдруг сблизился с княжной в почти родственные отношения.
На другой день Ростов проводил княжну Марью в Ярославль и через несколько дней сам уехал в полк.
Письмо Сони к Николаю, бывшее осуществлением его молитвы, было написано из Троицы. Вот чем оно было вызвано. Мысль о женитьбе Николая на богатой невесте все больше и больше занимала старую графиню. Она знала, что Соня была главным препятствием для этого. И жизнь Сони последнее время, в особенности после письма Николая, описывавшего свою встречу в Богучарове с княжной Марьей, становилась тяжелее и тяжелее в доме графини. Графиня не пропускала ни одного случая для оскорбительного или жестокого намека Соне.
Но несколько дней перед выездом из Москвы, растроганная и взволнованная всем тем, что происходило, графиня, призвав к себе Соню, вместо упреков и требований, со слезами обратилась к ней с мольбой о том, чтобы она, пожертвовав собою, отплатила бы за все, что было для нее сделано, тем, чтобы разорвала свои связи с Николаем.
– Я не буду покойна до тех пор, пока ты мне не дашь этого обещания.
Соня разрыдалась истерически, отвечала сквозь рыдания, что она сделает все, что она на все готова, но не дала прямого обещания и в душе своей не могла решиться на то, чего от нее требовали. Надо было жертвовать собой для счастья семьи, которая вскормила и воспитала ее. Жертвовать собой для счастья других было привычкой Сони. Ее положение в доме было таково, что только на пути жертвованья она могла выказывать свои достоинства, и она привыкла и любила жертвовать собой. Но прежде во всех действиях самопожертвованья она с радостью сознавала, что она, жертвуя собой, этим самым возвышает себе цену в глазах себя и других и становится более достойною Nicolas, которого она любила больше всего в жизни; но теперь жертва ее должна была состоять в том, чтобы отказаться от того, что для нее составляло всю награду жертвы, весь смысл жизни. И в первый раз в жизни она почувствовала горечь к тем людям, которые облагодетельствовали ее для того, чтобы больнее замучить; почувствовала зависть к Наташе, никогда не испытывавшей ничего подобного, никогда не нуждавшейся в жертвах и заставлявшей других жертвовать себе и все таки всеми любимой. И в первый раз Соня почувствовала, как из ее тихой, чистой любви к Nicolas вдруг начинало вырастать страстное чувство, которое стояло выше и правил, и добродетели, и религии; и под влиянием этого чувства Соня невольно, выученная своею зависимою жизнью скрытности, в общих неопределенных словах ответив графине, избегала с ней разговоров и решилась ждать свидания с Николаем с тем, чтобы в этом свидании не освободить, но, напротив, навсегда связать себя с ним.
Хлопоты и ужас последних дней пребывания Ростовых в Москве заглушили в Соне тяготившие ее мрачные мысли. Она рада была находить спасение от них в практической деятельности. Но когда она узнала о присутствии в их доме князя Андрея, несмотря на всю искреннюю жалость, которую она испытала к нему и к Наташе, радостное и суеверное чувство того, что бог не хочет того, чтобы она была разлучена с Nicolas, охватило ее. Она знала, что Наташа любила одного князя Андрея и не переставала любить его. Она знала, что теперь, сведенные вместе в таких страшных условиях, они снова полюбят друг друга и что тогда Николаю вследствие родства, которое будет между ними, нельзя будет жениться на княжне Марье. Несмотря на весь ужас всего происходившего в последние дни и во время первых дней путешествия, это чувство, это сознание вмешательства провидения в ее личные дела радовало Соню.
В Троицкой лавре Ростовы сделали первую дневку в своем путешествии.
В гостинице лавры Ростовым были отведены три большие комнаты, из которых одну занимал князь Андрей. Раненому было в этот день гораздо лучше. Наташа сидела с ним. В соседней комнате сидели граф и графиня, почтительно беседуя с настоятелем, посетившим своих давнишних знакомых и вкладчиков. Соня сидела тут же, и ее мучило любопытство о том, о чем говорили князь Андрей с Наташей. Она из за двери слушала звуки их голосов. Дверь комнаты князя Андрея отворилась. Наташа с взволнованным лицом вышла оттуда и, не замечая приподнявшегося ей навстречу и взявшегося за широкий рукав правой руки монаха, подошла к Соне и взяла ее за руку.
– Наташа, что ты? Поди сюда, – сказала графиня.
Наташа подошла под благословенье, и настоятель посоветовал обратиться за помощью к богу и его угоднику.
Тотчас после ухода настоятеля Нашата взяла за руку свою подругу и пошла с ней в пустую комнату.
– Соня, да? он будет жив? – сказала она. – Соня, как я счастлива и как я несчастна! Соня, голубчик, – все по старому. Только бы он был жив. Он не может… потому что, потому… что… – И Наташа расплакалась.
– Так! Я знала это! Слава богу, – проговорила Соня. – Он будет жив!
Соня была взволнована не меньше своей подруги – и ее страхом и горем, и своими личными, никому не высказанными мыслями. Она, рыдая, целовала, утешала Наташу. «Только бы он был жив!» – думала она. Поплакав, поговорив и отерев слезы, обе подруги подошли к двери князя Андрея. Наташа, осторожно отворив двери, заглянула в комнату. Соня рядом с ней стояла у полуотворенной двери.
Князь Андрей лежал высоко на трех подушках. Бледное лицо его было покойно, глаза закрыты, и видно было, как он ровно дышал.
– Ах, Наташа! – вдруг почти вскрикнула Соня, хватаясь за руку своей кузины и отступая от двери.
– Что? что? – спросила Наташа.
– Это то, то, вот… – сказала Соня с бледным лицом и дрожащими губами.
Наташа тихо затворила дверь и отошла с Соней к окну, не понимая еще того, что ей говорили.
– Помнишь ты, – с испуганным и торжественным лицом говорила Соня, – помнишь, когда я за тебя в зеркало смотрела… В Отрадном, на святках… Помнишь, что я видела?..
– Да, да! – широко раскрывая глаза, сказала Наташа, смутно вспоминая, что тогда Соня сказала что то о князе Андрее, которого она видела лежащим.
– Помнишь? – продолжала Соня. – Я видела тогда и сказала всем, и тебе, и Дуняше. Я видела, что он лежит на постели, – говорила она, при каждой подробности делая жест рукою с поднятым пальцем, – и что он закрыл глаза, и что он покрыт именно розовым одеялом, и что он сложил руки, – говорила Соня, убеждаясь, по мере того как она описывала виденные ею сейчас подробности, что эти самые подробности она видела тогда. Тогда она ничего не видела, но рассказала, что видела то, что ей пришло в голову; но то, что она придумала тогда, представлялось ей столь же действительным, как и всякое другое воспоминание. То, что она тогда сказала, что он оглянулся на нее и улыбнулся и был покрыт чем то красным, она не только помнила, но твердо была убеждена, что еще тогда она сказала и видела, что он был покрыт розовым, именно розовым одеялом, и что глаза его были закрыты.
– Да, да, именно розовым, – сказала Наташа, которая тоже теперь, казалось, помнила, что было сказано розовым, и в этом самом видела главную необычайность и таинственность предсказания.
– Но что же это значит? – задумчиво сказала Наташа.
– Ах, я не знаю, как все это необычайно! – сказала Соня, хватаясь за голову.
Через несколько минут князь Андрей позвонил, и Наташа вошла к нему; а Соня, испытывая редко испытанное ею волнение и умиление, осталась у окна, обдумывая всю необычайность случившегося.
В этот день был случай отправить письма в армию, и графиня писала письмо сыну.
– Соня, – сказала графиня, поднимая голову от письма, когда племянница проходила мимо нее. – Соня, ты не напишешь Николеньке? – сказала графиня тихим, дрогнувшим голосом, и во взгляде ее усталых, смотревших через очки глаз Соня прочла все, что разумела графиня этими словами. В этом взгляде выражались и мольба, и страх отказа, и стыд за то, что надо было просить, и готовность на непримиримую ненависть в случае отказа.
Соня подошла к графине и, став на колени, поцеловала ее руку.
– Я напишу, maman, – сказала она.
Соня была размягчена, взволнована и умилена всем тем, что происходило в этот день, в особенности тем таинственным совершением гаданья, которое она сейчас видела. Теперь, когда она знала, что по случаю возобновления отношений Наташи с князем Андреем Николай не мог жениться на княжне Марье, она с радостью почувствовала возвращение того настроения самопожертвования, в котором она любила и привыкла жить. И со слезами на глазах и с радостью сознания совершения великодушного поступка она, несколько раз прерываясь от слез, которые отуманивали ее бархатные черные глаза, написала то трогательное письмо, получение которого так поразило Николая.
На гауптвахте, куда был отведен Пьер, офицер и солдаты, взявшие его, обращались с ним враждебно, но вместе с тем и уважительно. Еще чувствовалось в их отношении к нему и сомнение о том, кто он такой (не очень ли важный человек), и враждебность вследствие еще свежей их личной борьбы с ним.
Но когда, в утро другого дня, пришла смена, то Пьер почувствовал, что для нового караула – для офицеров и солдат – он уже не имел того смысла, который имел для тех, которые его взяли. И действительно, в этом большом, толстом человеке в мужицком кафтане караульные другого дня уже не видели того живого человека, который так отчаянно дрался с мародером и с конвойными солдатами и сказал торжественную фразу о спасении ребенка, а видели только семнадцатого из содержащихся зачем то, по приказанию высшего начальства, взятых русских. Ежели и было что нибудь особенное в Пьере, то только его неробкий, сосредоточенно задумчивый вид и французский язык, на котором он, удивительно для французов, хорошо изъяснялся. Несмотря на то, в тот же день Пьера соединили с другими взятыми подозрительными, так как отдельная комната, которую он занимал, понадобилась офицеру.
Все русские, содержавшиеся с Пьером, были люди самого низкого звания. И все они, узнав в Пьере барина, чуждались его, тем более что он говорил по французски. Пьер с грустью слышал над собою насмешки.
На другой день вечером Пьер узнал, что все эти содержащиеся (и, вероятно, он в том же числе) должны были быть судимы за поджигательство. На третий день Пьера водили с другими в какой то дом, где сидели французский генерал с белыми усами, два полковника и другие французы с шарфами на руках. Пьеру, наравне с другими, делали с той, мнимо превышающею человеческие слабости, точностью и определительностью, с которой обыкновенно обращаются с подсудимыми, вопросы о том, кто он? где он был? с какою целью? и т. п.
Вопросы эти, оставляя в стороне сущность жизненного дела и исключая возможность раскрытия этой сущности, как и все вопросы, делаемые на судах, имели целью только подставление того желобка, по которому судящие желали, чтобы потекли ответы подсудимого и привели его к желаемой цели, то есть к обвинению. Как только он начинал говорить что нибудь такое, что не удовлетворяло цели обвинения, так принимали желобок, и вода могла течь куда ей угодно. Кроме того, Пьер испытал то же, что во всех судах испытывает подсудимый: недоумение, для чего делали ему все эти вопросы. Ему чувствовалось, что только из снисходительности или как бы из учтивости употреблялась эта уловка подставляемого желобка. Он знал, что находился во власти этих людей, что только власть привела его сюда, что только власть давала им право требовать ответы на вопросы, что единственная цель этого собрания состояла в том, чтоб обвинить его. И поэтому, так как была власть и было желание обвинить, то не нужно было и уловки вопросов и суда. Очевидно было, что все ответы должны были привести к виновности. На вопрос, что он делал, когда его взяли, Пьер отвечал с некоторою трагичностью, что он нес к родителям ребенка, qu'il avait sauve des flammes [которого он спас из пламени]. – Для чего он дрался с мародером? Пьер отвечал, что он защищал женщину, что защита оскорбляемой женщины есть обязанность каждого человека, что… Его остановили: это не шло к делу. Для чего он был на дворе загоревшегося дома, на котором его видели свидетели? Он отвечал, что шел посмотреть, что делалось в Москве. Его опять остановили: у него не спрашивали, куда он шел, а для чего он находился подле пожара? Кто он? повторили ему первый вопрос, на который он сказал, что не хочет отвечать. Опять он отвечал, что не может сказать этого.
– Запишите, это нехорошо. Очень нехорошо, – строго сказал ему генерал с белыми усами и красным, румяным лицом.
На четвертый день пожары начались на Зубовском валу.
Пьера с тринадцатью другими отвели на Крымский Брод, в каретный сарай купеческого дома. Проходя по улицам, Пьер задыхался от дыма, который, казалось, стоял над всем городом. С разных сторон виднелись пожары. Пьер тогда еще не понимал значения сожженной Москвы и с ужасом смотрел на эти пожары.
В каретном сарае одного дома у Крымского Брода Пьер пробыл еще четыре дня и во время этих дней из разговора французских солдат узнал, что все содержащиеся здесь ожидали с каждым днем решения маршала. Какого маршала, Пьер не мог узнать от солдат. Для солдата, очевидно, маршал представлялся высшим и несколько таинственным звеном власти.
Эти первые дни, до 8 го сентября, – дня, в который пленных повели на вторичный допрос, были самые тяжелые для Пьера.
Х
8 го сентября в сарай к пленным вошел очень важный офицер, судя по почтительности, с которой с ним обращались караульные. Офицер этот, вероятно, штабный, с списком в руках, сделал перекличку всем русским, назвав Пьера: celui qui n'avoue pas son nom [тот, который не говорит своего имени]. И, равнодушно и лениво оглядев всех пленных, он приказал караульному офицеру прилично одеть и прибрать их, прежде чем вести к маршалу. Через час прибыла рота солдат, и Пьера с другими тринадцатью повели на Девичье поле. День был ясный, солнечный после дождя, и воздух был необыкновенно чист. Дым не стлался низом, как в тот день, когда Пьера вывели из гауптвахты Зубовского вала; дым поднимался столбами в чистом воздухе. Огня пожаров нигде не было видно, но со всех сторон поднимались столбы дыма, и вся Москва, все, что только мог видеть Пьер, было одно пожарище. Со всех сторон виднелись пустыри с печами и трубами и изредка обгорелые стены каменных домов. Пьер приглядывался к пожарищам и не узнавал знакомых кварталов города. Кое где виднелись уцелевшие церкви. Кремль, неразрушенный, белел издалека с своими башнями и Иваном Великим. Вблизи весело блестел купол Ново Девичьего монастыря, и особенно звонко слышался оттуда благовест. Благовест этот напомнил Пьеру, что было воскресенье и праздник рождества богородицы. Но казалось, некому было праздновать этот праздник: везде было разоренье пожарища, и из русского народа встречались только изредка оборванные, испуганные люди, которые прятались при виде французов.
Очевидно, русское гнездо было разорено и уничтожено; но за уничтожением этого русского порядка жизни Пьер бессознательно чувствовал, что над этим разоренным гнездом установился свой, совсем другой, но твердый французский порядок. Он чувствовал это по виду тех, бодро и весело, правильными рядами шедших солдат, которые конвоировали его с другими преступниками; он чувствовал это по виду какого то важного французского чиновника в парной коляске, управляемой солдатом, проехавшего ему навстречу. Он это чувствовал по веселым звукам полковой музыки, доносившимся с левой стороны поля, и в особенности он чувствовал и понимал это по тому списку, который, перекликая пленных, прочел нынче утром приезжавший французский офицер. Пьер был взят одними солдатами, отведен в одно, в другое место с десятками других людей; казалось, они могли бы забыть про него, смешать его с другими. Но нет: ответы его, данные на допросе, вернулись к нему в форме наименования его: celui qui n'avoue pas son nom. И под этим названием, которое страшно было Пьеру, его теперь вели куда то, с несомненной уверенностью, написанною на их лицах, что все остальные пленные и он были те самые, которых нужно, и что их ведут туда, куда нужно. Пьер чувствовал себя ничтожной щепкой, попавшей в колеса неизвестной ему, но правильно действующей машины.
Пьера с другими преступниками привели на правую сторону Девичьего поля, недалеко от монастыря, к большому белому дому с огромным садом. Это был дом князя Щербатова, в котором Пьер часто прежде бывал у хозяина и в котором теперь, как он узнал из разговора солдат, стоял маршал, герцог Экмюльский.
Их подвели к крыльцу и по одному стали вводить в дом. Пьера ввели шестым. Через стеклянную галерею, сени, переднюю, знакомые Пьеру, его ввели в длинный низкий кабинет, у дверей которого стоял адъютант.
Даву сидел на конце комнаты над столом, с очками на носу. Пьер близко подошел к нему. Даву, не поднимая глаз, видимо справлялся с какой то бумагой, лежавшей перед ним. Не поднимая же глаз, он тихо спросил:
– Qui etes vous? [Кто вы такой?]
Пьер молчал оттого, что не в силах был выговорить слова. Даву для Пьера не был просто французский генерал; для Пьера Даву был известный своей жестокостью человек. Глядя на холодное лицо Даву, который, как строгий учитель, соглашался до времени иметь терпение и ждать ответа, Пьер чувствовал, что всякая секунда промедления могла стоить ему жизни; но он не знал, что сказать. Сказать то же, что он говорил на первом допросе, он не решался; открыть свое звание и положение было и опасно и стыдно. Пьер молчал. Но прежде чем Пьер успел на что нибудь решиться, Даву приподнял голову, приподнял очки на лоб, прищурил глаза и пристально посмотрел на Пьера.
– Я знаю этого человека, – мерным, холодным голосом, очевидно рассчитанным для того, чтобы испугать Пьера, сказал он. Холод, пробежавший прежде по спине Пьера, охватил его голову, как тисками.
– Mon general, vous ne pouvez pas me connaitre, je ne vous ai jamais vu… [Вы не могли меня знать, генерал, я никогда не видал вас.]
– C'est un espion russe, [Это русский шпион,] – перебил его Даву, обращаясь к другому генералу, бывшему в комнате и которого не заметил Пьер. И Даву отвернулся. С неожиданным раскатом в голосе Пьер вдруг быстро заговорил.
– Non, Monseigneur, – сказал он, неожиданно вспомнив, что Даву был герцог. – Non, Monseigneur, vous n'avez pas pu me connaitre. Je suis un officier militionnaire et je n'ai pas quitte Moscou. [Нет, ваше высочество… Нет, ваше высочество, вы не могли меня знать. Я офицер милиции, и я не выезжал из Москвы.]
– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.
От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.
Все, очевидно, несомненно знали, что они были преступники, которым надо было скорее скрыть следы своего преступления.
Пьер заглянул в яму и увидел, что фабричный лежал там коленами кверху, близко к голове, одно плечо выше другого. И это плечо судорожно, равномерно опускалось и поднималось. Но уже лопатины земли сыпались на все тело. Один из солдат сердито, злобно и болезненно крикнул на Пьера, чтобы он вернулся. Но Пьер не понял его и стоял у столба, и никто не отгонял его.
Когда уже яма была вся засыпана, послышалась команда. Пьера отвели на его место, и французские войска, стоявшие фронтами по обеим сторонам столба, сделали полуоборот и стали проходить мерным шагом мимо столба. Двадцать четыре человека стрелков с разряженными ружьями, стоявшие в середине круга, примыкали бегом к своим местам, в то время как роты проходили мимо них.
Пьер смотрел теперь бессмысленными глазами на этих стрелков, которые попарно выбегали из круга. Все, кроме одного, присоединились к ротам. Молодой солдат с мертво бледным лицом, в кивере, свалившемся назад, спустив ружье, все еще стоял против ямы на том месте, с которого он стрелял. Он, как пьяный, шатался, делая то вперед, то назад несколько шагов, чтобы поддержать свое падающее тело. Старый солдат, унтер офицер, выбежал из рядов и, схватив за плечо молодого солдата, втащил его в роту. Толпа русских и французов стала расходиться. Все шли молча, с опущенными головами.
– Ca leur apprendra a incendier, [Это их научит поджигать.] – сказал кто то из французов. Пьер оглянулся на говорившего и увидал, что это был солдат, который хотел утешиться чем нибудь в том, что было сделано, но не мог. Не договорив начатого, он махнул рукою и пошел прочь.
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
– И вот, братцы мои… тот самый принц, который (с особенным ударением на слове который)… – говорил чей то голос в противуположном углу балагана.
Молча и неподвижно сидя у стены на соломе, Пьер то открывал, то закрывал глаза. Но только что он закрывал глаза, он видел пред собой то же страшное, в особенности страшное своей простотой, лицо фабричного и еще более страшные своим беспокойством лица невольных убийц. И он опять открывал глаза и бессмысленно смотрел в темноте вокруг себя.
Рядом с ним сидел, согнувшись, какой то маленький человек, присутствие которого Пьер заметил сначала по крепкому запаху пота, который отделялся от него при всяком его движении. Человек этот что то делал в темноте с своими ногами, и, несмотря на то, что Пьер не видал его лица, он чувствовал, что человек этот беспрестанно взглядывал на него. Присмотревшись в темноте, Пьер понял, что человек этот разувался. И то, каким образом он это делал, заинтересовало Пьера.
Размотав бечевки, которыми была завязана одна нога, он аккуратно свернул бечевки и тотчас принялся за другую ногу, взглядывая на Пьера. Пока одна рука вешала бечевку, другая уже принималась разматывать другую ногу. Таким образом аккуратно, круглыми, спорыми, без замедления следовавшими одно за другим движеньями, разувшись, человек развесил свою обувь на колышки, вбитые у него над головами, достал ножик, обрезал что то, сложил ножик, положил под изголовье и, получше усевшись, обнял свои поднятые колени обеими руками и прямо уставился на Пьера. Пьеру чувствовалось что то приятное, успокоительное и круглое в этих спорых движениях, в этом благоустроенном в углу его хозяйстве, в запахе даже этого человека, и он, не спуская глаз, смотрел на него.
