Мнишек, Михаил Ежи Вандалин

Михаил Ежи Вандалин Мнишек польск. Michał Jerzy Wandalin Mniszech<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Михаил Ежи Вандалин Мнишек</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Герб Мнишек</td></tr>
маршалок надворный литовский
1781 год — 1783 год
Предшественник:	Владислав Гуровский
Преемник:	Игнацы Потоцкий
маршалок великий коронный
1783 год — 1793 год
Предшественник:	Станислав Любомирский
Преемник:	Фредерик Юзеф Мошинский
Рождение:	1748(1748)
Смерть:	14 марта 1806(1806-03-14)
Род:	Мнишеки
Отец:	Ян Кароль Мнишек
Мать:	Екатерина Замойская
Супруга:	1) Пелагея Тереза Потоцкая 2) Урсула Замойская (в первом браке — Потоцкая)
Дети:	от второго брака: Изабелла и Паулина
Награды:

Михал Ежи Вандалин Мнишек (польск. Michał Jerzy Wandalin Mniszech, 1748—14 марта 1806) — государственный деятель Речи Посполитой, чашник великий коронный (1777—1778), секретарь великий литовский (1778—1781), маршалок надворный литовский (1781—1783), маршалок великий коронный (1783—1793).

Владел Люблинским, Яворовским, Слонимским и Ростоцким староствами. Кавалер орденов Святого Станислава (1774), Белого Орла (1778), св. Андрея Первозванного и Александра Невского (1781).

Биография

Представитель знатного польского шляхетского рода Мнишек, младший (третий) сын генерал-лейтенанта и подкомория великого литовского Яна Кароля Мнишека (1716—1759) и Екатерины Замойской (1722—1771). Имел братьев Юзефа Яна (1742—1797) и Станислава Ежи (1745—1806).

Получил образование в Варшаве и Швейцарии, путешествовал по странам Западной Европы.

После возвращения на родину стал одним из приближенных польского короля и великого князя литовского Станислава Августа Понятовского. Поддерживал идеи Просвещения, разработал проект создания академии наук и национального музея.

В 1777 году Михал Ежи Мнишек получил должность чашника великого коронного, в 1778 году стал великим секретарем литовским. В 1781—1783 годах занимал должность надворного маршалка литовского. В 1780—1781 годах занимал должность секретаря департамента иностранных дел в Постоянном Совете, в 1782—1786 годах — глава департамента полиции. В 1783—1793 годах занимал должность великого маршалка коронного.

Михл Ежи Вандалин Мнишек выступал против новой польской конституции, принятой 3 мая 1791 года. Также поддерживал проведение реформ в Речи Посполитой при опоре на Россию, в 1792 году выступал за присоединение польского короля к Тарговицкой конфедерации.

В 1793 году на гродненском сейме Михал Ежи Мнишек отказался подписать акты о разделе Речи Посполитой и покинул должность великого маршалка коронного. В 1795 году после отречения от трона Станислава Понятовского в Гродно сопровождал его в Санкт-Петербург.

20 сентября 1797 года российский император Павел I пожаловал Михаила Ежи Мнишека в действительные тайные советники. Был дядей живописца и коллекционера Анджея Ежи Мнишека.

В 1774 году стал кавалером польского ордена Святого Станислава и российского ордена св. Андрея Первозванного. В 1778 году получил Орден Белого Орла. В 1781 году был награждён орденом св. Александра Невского.

Семья и дети

Михал Ежи Вандалин Мнишек был дважды женат. В 1771 году первым браком женился на Пелагее Терезе Потоцкой, дочери воеводы киевского Франциска Салезия Потоцкого (ум. 1772) и Анны Потоцкой, от брака с которой детей не имел.

В 1781 году вторично женился на Урсуле Замойской (1750—1808), дочери ордината замойского и воеводы подольского Яна Якуба Замойского (ум. 1790) и Людвики Марии Понятовской (1728—1781), племяннице польского короля Станислава Августа Понятовского. Дети: Изабелла и Паулина.

Литература

• Вялікае княства Літоўскае: Энцыклапедыя. У 3 т. / рэд. Г. П. Пашкоў і інш. Т. 2: Кадэцкі корпус — Яцкевіч. — Мінск: Беларуская Энцыклапедыя, 2005. — 788 с.: іл. ISBN 985-11-0378-0.

Ссылки

• [mariusz.eu.pn/genealogia/rody/mniszchowie01.html Генеалогия Мнишков]

Отрывок, характеризующий Мнишек, Михаил Ежи Вандалин

Как ни странно было княжне сознавать в себе это чувство, но оно было в ней. И что было еще ужаснее для княжны Марьи, это было то, что со времени болезни ее отца (даже едва ли не раньше, не тогда ли уж, когда она, ожидая чего то, осталась с ним) в ней проснулись все заснувшие в ней, забытые личные желания и надежды. То, что годами не приходило ей в голову – мысли о свободной жизни без вечного страха отца, даже мысли о возможности любви и семейного счастия, как искушения дьявола, беспрестанно носились в ее воображении. Как ни отстраняла она от себя, беспрестанно ей приходили в голову вопросы о том, как она теперь, после того, устроит свою жизнь. Это были искушения дьявола, и княжна Марья знала это. Она знала, что единственное орудие против него была молитва, и она пыталась молиться. Она становилась в положение молитвы, смотрела на образа, читала слова молитвы, но не могла молиться. Она чувствовала, что теперь ее охватил другой мир – житейской, трудной и свободной деятельности, совершенно противоположный тому нравственному миру, в который она была заключена прежде и в котором лучшее утешение была молитва. Она не могла молиться и не могла плакать, и житейская забота охватила ее.
Оставаться в Вогучарове становилось опасным. Со всех сторон слышно было о приближающихся французах, и в одной деревне, в пятнадцати верстах от Богучарова, была разграблена усадьба французскими мародерами.
Доктор настаивал на том, что надо везти князя дальше; предводитель прислал чиновника к княжне Марье, уговаривая ее уезжать как можно скорее. Исправник, приехав в Богучарово, настаивал на том же, говоря, что в сорока верстах французы, что по деревням ходят французские прокламации и что ежели княжна не уедет с отцом до пятнадцатого, то он ни за что не отвечает.
Княжна пятнадцатого решилась ехать. Заботы приготовлений, отдача приказаний, за которыми все обращались к ней, целый день занимали ее. Ночь с четырнадцатого на пятнадцатое она провела, как обыкновенно, не раздеваясь, в соседней от той комнаты, в которой лежал князь. Несколько раз, просыпаясь, она слышала его кряхтенье, бормотанье, скрип кровати и шаги Тихона и доктора, ворочавших его. Несколько раз она прислушивалась у двери, и ей казалось, что он нынче бормотал громче обыкновенного и чаще ворочался. Она не могла спать и несколько раз подходила к двери, прислушиваясь, желая войти и не решаясь этого сделать. Хотя он и не говорил, но княжна Марья видела, знала, как неприятно было ему всякое выражение страха за него. Она замечала, как недовольно он отвертывался от ее взгляда, иногда невольно и упорно на него устремленного. Она знала, что ее приход ночью, в необычное время, раздражит его.
Но никогда ей так жалко не было, так страшно не было потерять его. Она вспоминала всю свою жизнь с ним, и в каждом слове, поступке его она находила выражение его любви к ней. Изредка между этими воспоминаниями врывались в ее воображение искушения дьявола, мысли о том, что будет после его смерти и как устроится ее новая, свободная жизнь. Но с отвращением отгоняла она эти мысли. К утру он затих, и она заснула.
Она проснулась поздно. Та искренность, которая бывает при пробуждении, показала ей ясно то, что более всего в болезни отца занимало ее. Она проснулась, прислушалась к тому, что было за дверью, и, услыхав его кряхтенье, со вздохом сказала себе, что было все то же.
– Да чему же быть? Чего же я хотела? Я хочу его смерти! – вскрикнула она с отвращением к себе самой.
Она оделась, умылась, прочла молитвы и вышла на крыльцо. К крыльцу поданы были без лошадей экипажи, в которые укладывали вещи.
Утро было теплое и серое. Княжна Марья остановилась на крыльце, не переставая ужасаться перед своей душевной мерзостью и стараясь привести в порядок свои мысли, прежде чем войти к нему.
Доктор сошел с лестницы и подошел к ней.
– Ему получше нынче, – сказал доктор. – Я вас искал. Можно кое что понять из того, что он говорит, голова посвежее. Пойдемте. Он зовет вас…
Сердце княжны Марьи так сильно забилось при этом известии, что она, побледнев, прислонилась к двери, чтобы не упасть. Увидать его, говорить с ним, подпасть под его взгляд теперь, когда вся душа княжны Марьи была переполнена этих страшных преступных искушений, – было мучительно радостно и ужасно.
– Пойдемте, – сказал доктор.
Княжна Марья вошла к отцу и подошла к кровати. Он лежал высоко на спине, с своими маленькими, костлявыми, покрытыми лиловыми узловатыми жилками ручками на одеяле, с уставленным прямо левым глазом и с скосившимся правым глазом, с неподвижными бровями и губами. Он весь был такой худенький, маленький и жалкий. Лицо его, казалось, ссохлось или растаяло, измельчало чертами. Княжна Марья подошла и поцеловала его руку. Левая рука сжала ее руку так, что видно было, что он уже давно ждал ее. Он задергал ее руку, и брови и губы его сердито зашевелились.
Она испуганно глядела на него, стараясь угадать, чего он хотел от нее. Когда она, переменя положение, подвинулась, так что левый глаз видел ее лицо, он успокоился, на несколько секунд не спуская с нее глаза. Потом губы и язык его зашевелились, послышались звуки, и он стал говорить, робко и умоляюще глядя на нее, видимо, боясь, что она не поймет его.