Мнишек, Ежи

Ежи Мнишек, Ежи Мнишех, Юрий Мнишек (польск. Jerzy Mniszech; ок. 1548 — 16 мая 1613) — государственный и военный деятель Речи Посполитой, польский магнат, кравчий великий коронный (с 1574 года), каштелян радомский (с 1582 года), воевода сандомирский (1590—1613), староста львовский (1593), самборский, сокальский, санокский, рогатинский, отец Марины Мнишек.

Биография

Представитель польского шляхетского рода Мнишков герба «Кончиц». Третий сын подкомория надворного коронного и бургграфа краковского Николая Мнишка (ок. 1484—1553) и Барбары Каменецкой (ум. ок. 1569).

Вырос в семье кальвинистов, обучался в университетах Кенигсберга и Лейпцига. Позже принял католическую веру, делал значительные пожертвования ордену бернардинцев во Львове. В 1592 году заключил брак с Ядвигой Тарло (ум. после 1629), дочерью королевского секретаря Николая Тарло (ум. 1571) и Ядвиги Стадницкой (ум. после 1604), который в качестве приданого подарил Мнишеку крупные земельные наделы с городами Самбор и Хыров, крупными селами Поток и Дембовицы на Подкарпатье, Бонковице, Мурованое. Став самборским старостой, Мнишек с семьей поселился в Самборе.

Активно поддерживал Лжедмитрия I и согласился выдать за него свою дочь Марину, за что в июне 1604 года получил от него грамоту на половину Смоленского княжества с городом Смоленском и княжество Северское. При помощи друзей и родственников сформировал отряд, который отправил с самозванцем. В декабре 1604 года разбил под Новгородом-Северским войска князя Федора Мстиславского, в январе 1605 года, заболев, вернулся в Речь Посполитую.

Прибыл в Москву вместе с Мариной 12 мая 1606 года. После убийства Лжедмитрия I 20 мая вместе с дочерью сослан в Ярославль. По перемирию 2 августа 1608 года отпущен в Речь Посполитую, но вопреки обещанию признал Лжедмитрия II и уговорил дочь сделать то же самое. Вернувшись в Речь Посполитую, на сейме 1609 года выступил против планов короля непосредственно вмешаться в московские дела.

3 августа 1609 года Мнишек в составе польско-литовского войска под командованием гетмана Станислава Жолкевского вновь вторгся в пределы Русского государства и участвовал в осаде Москвы.

В 1610 году Мнишек принял участие в битве под Клушино, где поляки нанесли поражение московскому войску под командованием главного воеводы Дмитрия Шуйского. Вслед за тем, в Москве был свергнут царь Василий Шуйский и образована Семибоярщина, которая, в страхе перед Лжедмитрием II присягнула Владиславу и впустила в Москву Станислава Жолкевского. Вместо Василия Шуйского на московский престол был избран польский королевич Владислав.

В 1611 году Е. Мнишек торжественно представил польскому королю Сигизмунду III Вазе и сейму пленного царя Василия Ивановича Шуйского.

Ежи Мнишек с дочерью Мариной и польскими отрядами Станислава Жолкевского, Александра Корвин-Гонсевского и Николая Струся находился в Москве, в течение нескольких лет удерживая власть. После освобождения Москвы земским ополчением в ноябре 1612 года навсегда покинул пределы Русского государства.

16 мая 1613 года Ежи Мнишек скончался.

Семья

В браке с Ядвигой Тарло имел 9 детей:

• Николай Мнишек (1587—1613), староста лукувский,
• Марина Мнишек (1588—1614), московская царица, жена самозванцев Лжедмитрия I и Лжедмитрия II
• Урсула Мнишек (ум. 1622), жена с 1603 года воеводы белзского и русского, князя Константина Константиновича Вишневецкого (1564—1641), участника московского похода 1604—1605 годов
• Ефросинья Мнишек, жена Ермолая Иордана
• Станислав Бонифаций Мнишек (1580—1644), староста саноцкий, львовский, самборский, глинянский,
• Стефан Ян Мнишек (ум. после 1605), староста саноцкий,
• Франтишек Бернард Мнишек (1590—1661), каштелян сондецкий, староста саноцкий и щирецкий,
• Зигмунт Мнишек (ум. ок. 1613)
• Анна Мнишек, жена каштеляна войницкого Петра Шишковского

Ссылки

• На Викискладе есть медиафайлы по теме Ежи Мнишек

Отрывок, характеризующий Мнишек, Ежи

– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.