Мнышенко, Михаил Яковлевич

Михаил Яковлевич Мнышенко
Дата рождения	3 июля 1898(1898-07-03)
Место рождения	село Белогородка, Киево-Святошинский район, Киевская область
Дата смерти	20 апреля 1967(1967-04-20) (68 лет)
Место смерти	Киев
Принадлежность	СССР СССР
Род войск	кавалерия
Годы службы	1917—1946
Звание
Сражения/войны	Первая мировая война, Советско-грузинская война, Гражданская война в России, Великая Отечественная война
Награды и премии

Михаил Яковлевич Мнышенко (1898—1967) — полковник Советской Армии, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза (1944).

Биография

Михаил Мнышенко родился 20 июня (по новому стилю — 3 июля) 1898 года в селе Белогородка (ныне — Киево-Святошинский район Киевской области Украины). В феврале 1917 года он был призван на службу в царскую армию, участвовал в боях Первой мировой войны на Румынском фронте. В июле 1917 года Мнышенко дезертировал из расположения своей части и вернулся в Киев, где устроился на работу слесарем в арсенал, в ноябре того же года вступил в Красную гвардию. Воевал с петлюровцами и немецкими войсками в годы Гражданской войны. В марте 1918 года Мнышенко добровольно пошёл на службу в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. Участвовал в боях с войсками генералов Краснова и Деникина.

В феврале 1921 года Мнышенко окончил Владикавказские командные курсы РККА. Участвовал в советско-грузинской войне и ликвидации басмаческих формирований. В 1931 и 1933 годах оканчивал кавалерийские курсы усовершенствования комсостава. В 1930-е годы служил в различных военных комиссариатах в Средней Азии. С октября 1942 года — на фронтах Великой Отечественной войны. Принимал участие в боях на Воронежском, Юго-Западном и 1-м Украинском фронтах. В боях три раза был ранен, два ранения получил в боях под Сталинградом. К ноябрю 1943 года гвардии полковник Михаил Мнышенко командовал 7-м гвардейским кавалерийским полком 2-й гвардейской кавалерийской дивизии 1-го гвардейского кавалерийского корпуса 1-го Украинского фронта. Отличился во время освобождения Киева и Житомира.

10 ноября 1943 года полк Мнышенко перерезал шоссе Киев-Житомир, благодаря чему противник не сумел отступить по нему на запад. Во время боёв за Житомир он успешно действовал противник превосходящих по численности немецких войск, в течение семи дней отражая их контратаки.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 25 августа 1944 года за «образцовое руководство, управление кавалерийским полком и безукоризненное выполнение боевых задач» гвардии полковник Михаил Мнышенко был удостоен высокого звания Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».

В дальнейшем Мнышенко командовал 13-й гвардейской кавалерийской дивизией, а в мае 1944 года стал заместителем командира 7-й гвардейской кавалерийской дивизии. Участвовал в освобождении Украинской ССР, Чехословакии и Польши. В феврале 1945 года Мнышенко был направлен в госпиталь, перенёс несколько операций, лишился глаза. В сентябре 1946 года он был уволен в запас. Проживал в Киеве, занимался общественной деятельностью. Умер 20 апреля 1967 года, похоронен на Лукьяновском военном кладбище Киева.

Был награждён двумя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 1-й степени, двумя орденами Бухарской Народной Советской Республики — Красной Звезды и Красного Полумесяца, рядом медалей.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.
• Боевые звёзды киевлян. — Киев: Политиздат Украины, 1983.
• Великая Отечественная. Комдивы. Том 1. Москва, 2011.

Отрывок, характеризующий Мнышенко, Михаил Яковлевич

– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.