Зороастризм

Сюда перенаправляется запрос «Парсизм». На эту тему нужна отдельная статья.

Сюда перенаправляется запрос «Иранская мифология». На эту тему нужна отдельная статья.

Зороастри́зм (авест. vahvī- daēnā- māzdayasna- — «Благая вера почитания Мудрого», перс. «بهدین»‎ — behdin, «Благая вера») — одна из древнейших религий, берущая начало в откровении пророка Спитамы Заратустры (перс. زرتشت‎, «Зартошт»; древнегреческая — Ζωροάστρης, «Зороа́стрэс»), полученном им от бога — Ахура Мазды. В основе учения Заратустры — свободный нравственный выбор человеком благих мыслей, благих слов и благих деяний. В древности и в раннем средневековье зороастризм был распространён преимущественно на территории Большого Ирана.

Зороастризм содержит как монотеистические, так и дуалистические черты.

К настоящему времени зороастризм в основном вытеснен исламом, небольшие общины сохранились в Иране и Индии, есть последователи в западных странах и странах постсоветского пространства (преимущественно в Таджикистане и Азербайджане).

Название

Индоиранцы
Индоиранские языки
Нуристанские Индоарийские · Дардские · Иранские Древние: Митаннийско-арийский Древнеиндийский (Ведийский · Санскрит) Древнеиранский (Авестийский · Древнеперсидский)
Этнические группы
Индоарийцы · Иранцы · Дарды · Нуристанцы
Религии
Праиндоиранская религия · Ведийская религия · Гиндукушская религия · Индуизм · Буддизм · Зороастризм
Древняя литература
Веды  · Авеста

Зороастризм — термин европейской науки, происходящий от греческого произношения имени основателя религии. Другое её европейское название маздеизм, происходящее от имени бога в зороастризме, в настоящее время воспринимается в целом как устаревшее, хотя оно ближе к главному самоназванию зороастрийской религии — авест. māzdayasna- «Почитание Мазды», пехл. māzdēsn. Другое самоназвание зороастризма — vahvī- daēnā- «Благая Вера», точнее «Благое Ви́дение», «Благое Мировоззрение», «Благое Сознание». Отсюда основное самоназвание последователей зороастризма перс. بهدین — behdin‎ — «благоверный», «бехдин».

Основы вероучения

Зороастризм является догматической религией с развитой теологией, сложившейся во время последней кодификации Авесты в сасанидский период и отчасти в период исламского завоевания. При этом в зороастризме не сложилось строгой догматической системы. Это объясняется особенностями учения, в основу которого положен рациональный подход, и историей институционального развития, прерванного мусульманским завоеванием Персии. Современные зороастрийцы обычно структурируют своё вероучение в виде 9 основ:

• Вера в Ахура Мазду — «Мудрого бога», как благого творца.
• Вера в Заратустру, как в единственного пророка Ахура Мазды, указавшего человечеству путь к праведности и чистоте.
• Вера в существование духовного мира (мину) и в два духа (Святого и Злого), от выбора между которыми зависит судьба человека в духовном мире.
• Вера в Ашу (Арту) — изначальный вселенский Закон праведности и гармонии, установленный Ахура Маздой, на поддержание которого должны быть направлены усилия человека, избравшего добро.
• Вера в человеческую сущность, в основе которой даэна (вера, совесть) и храту (разум), позволяющие каждому человеку отличать добро от зла.
• Вера в семь Амешаспентов, как семь ступеней развития и раскрытия человеческой личности.
• Вера в Дадодахеш и Ашудад — то есть взаимопомощь, помощь нуждающимся, взаимную поддержку людей.
• Вера в святость природных стихий и живой природы, как творений Ахура Мазды (огня, воды, ветра, земли, растений и скота) и необходимость заботы о них.
• Вера во Фрашо-керети (Фрашкард) — эсхатологическое чудодейственное преображение бытия, окончательную победу Ахура Мазды и изгнание зла, что свершится благодаря совместным усилиям всех праведных людей во главе с Саошьянтом — Спасителем мира.

Ахура Мазда

Основная статья Ахура Мазда

Ахура мазда (пехл. Ормазд) — творец духовного и физического миров, всеблагой единый бог, основные эпитеты которого «Светлый» и «Славный» (точнее «Полный хварна», сияющей царской славы). бог светлой силы у персов.

Аша и Друдж

В основе этического учения зороастризма противопоставление двух понятий: Аша и Друдж.

Аша (aša- из *arta) — это закон вселенской гармонии, истина, правда, добро (отец Аши — Ахура Мазда).

Друдж — это антитеза Аши, буквально: ложь, разрушение, деградация, насилие, грабёж.

Все люди делятся на две категории: ашаваны (приверженцы Аши, праведные, те, кто стремится нести миру добро) и друджванты (лживые, несущие миру зло). Благодаря поддержке Ахура Мазды, праведные должны побеждать Друдж и мешать её приверженцам губить мир.

Два духа

«Дух» в зороастрийском понимании это mainyu (перс. minu), то есть «мысль». Два изначальных духа — добрый и злой (Спента и Ангра) — символизируют две противонаправленные ментальности: направленную на созидание и направленную на разрушение. Последняя (Ангра Маинью, Ахриман) объявляется главным врагом Ахура Мазды и его мира, его Разрушителем и прежде всего губителем человеческого сознания, чьё разрушение оборачивается деградацией общества и затем всего мира. Отсюда проистекает задача зороастрийца — следовать Спента Маинью (доброму духу, созидательному мышлению) и подобно своему творцу Ахура Мазде воплощать в своих деяниях Ашу (вселенский закон добра) и отвергать Друдж (ложь, зло, разрушение).

Заратустра

Основная статья Заратустра

Заратустра — согласно учению зороастрийцев, единственный пророк Ахура Мазды, принёсший людям благую веру и заложивший основы нравственного развития. В источниках описывается как идеальный священник, воин и скотовод, боец, образцовый глава и покровитель людей всего мира. Проповедь пророка носила ярко выраженный этический характер, осуждала насилие, восхваляла мир между людьми, честность и созидательный труд, а также утверждала веру в единого бога (Ахуры). Критике подвергались современные пророку ценности и практика кавиев — традиционных вождей арийских племён, совмещавших жреческие и политические функции, и карапанов — арийских колдунов, а именно насилие, грабительские набеги, кровавые ритуалы и безнравственная религия, поощряющая всё это.

Исповедание веры

Ясна 12 представляет собой зороастрийский «символ веры». Основное её положение: «Ахура Мазде я причисляю все блага». Иначе говоря, последователь Заратустры признаёт единственным источником блага Ахура Мазду. Согласно «Исповеданию», зороастриец именует себя

• Маздаясна (почитателем Мазды)
• Заратустри (последователем Заратустры)
• Видаэва (противником дэвов — безнравственных арийских божков)
• Ахуро-ткаэша (приверженцем религии Ахуры)

Кроме того, в этом тексте зороастриец отрекается от насилия, грабежа и воровства, провозглашает мир и свободу мирным и трудолюбивым людям, отвергает всякую возможность союза с дэвами и колдунами. Благая вера называется «прекращающей распри» и «опускающей оружие».

Благие мысли, Благие слова, Благие деяния

Авест. humata-, huxta-, hvaršta- (читается хумата, хухта, хваршта). Эта этическая триада зороастризма, следовать которой должен каждый зороастриец, специально подчёркивается в «Исповедании» и многократно восхваляется в других частях Авесты.

Амешаспенты

Амешаспенты (авест. aməša- spənta-) — Бессмертные Святые, шесть духовных первотворений Ахура Мазды. Для объяснения сущности Амешаспентов обычно прибегают к метафоре шести свечей, зажённых от одной свечи. Таким образом Амешаспентов можно сравнить с эманациями бога. Амешаспенты являют собой образ семи ступеней духовного развития человека, а кроме того, называются покровителями семи телесных творений, каждое из которых представляет собой зримый образ Амешаспента.

Авестийское имя	Имя на персидском	Значение	Покровительствуемое творение
Ахура Мазда	Ормазд/Ахура Мазда (восстановленное)	Господь Мудрый	человек
Воху Мана	Бахман	Благой Помысел	скот, животные
Аша Вахишта	Ардибехешт	Истина Наилучшая	огонь
Хшатра Ваирья	Шахривар	Власть Избранная	металлы
Спента Армаити	Спандармаз/Эсфанд	Святое Благочестие	земля
Хаурватат	Хордад	Целостность	вода
Амеретат	Амордад	Бессмертие	растения

Язаты, раты и фраваши

Другими значимыми категориями зороастризма являются:

• Язаты (авест. «достойные почитания»). Понятие может быть условно переведено как «ангелы». Наиболее значимые язаты: Митра («договор», «дружба»), Аредви Сура Анахита (покровительница вод), Веретрагна (язат победы и героизма).
• Раты (авест. ratu- «образец», «глава») — многогранное понятие, прежде всего образцовый глава-покровитель какой-либо группы (например, Заратустра — рат людей, пшеница — рат злаков, гора Хукарья — глава гор и т. д.). Кроме того, раты — это «идеальные» промежутки времени (пять частей суток, три части месяца, шесть частей года).
• Фраваши (авест. «предвыбор») — понятие предсуществующих душ, избравших добро. Ахура-Мазда сотворил фраваши людей и спросил их об их выборе, и фраваши ответили, что избирают быть воплощёнными в телесном мире, утверждать в нём добро и бороться со злом. Почитание фраваши людей близко к культу предков.

Огонь и свет

Согласно учению зороастризма, свет является зримым образом бога в физическом мире. Поэтому желая обратиться к богу, зороастрийцы обращаются лицом к свету — источник света представляет для них направление молитвы. Особое уважение они придают огню, как наиболее важному и доступному для человека с давних времён источнику света и тепла. Отсюда распространённое внешнее определение зороастрийцев как «огнепоклонников». Между тем, не меньшим почтением в зороастризме пользуется и солнечный свет.

По традиционным представлениям зороастрийцев Огонь пронизывает всё бытие, как духовное, так и телесное. Иерархия огней приводится в Ясне 17 и Бундахишне:

• Березасаванг (Высокоспасительный) — горящий перед Ахура Маздой в раю.
• Вохуфриян (Благодружественный) — горящий в телах людей и животных.
• Урвазишт (Приятственнейший) — горящий в растениях.
• Вазишт (Действеннейший) — огонь молнии.
• Спаништ (Святейший) — обычный земной огонь, в том числе и огонь Варахрам (Победоносный), тот, что горит в храмах.

Рай и ад

Учение Заратустры было одним из первых, что провозгласило личную ответственность души за совершённые деяния в земной жизни. Заратустра называет рай vahišta ahu «наилучшим существованием» (отсюда перс. behešt «рай»). Ад именуется dužahu «дурное существование» (отсюда перс. dozax «ад»). Рай имеет три ступени: благие мысли, благие слова и благие деяния и высшую ступень Гародману «Дом Песни», Анагра раоча «Бесконечные сияния», где пребывает Сам Бог. Симметрично ступени ада: дурные мысли, дурные слова, дурные деяния и средоточие ада — Друджо Дмана «Дом Лжи».

Избравших Праведность (Ашу) ждёт райское блаженство, избравших Ложь — мучения и саморазрушение в аду. Зороастризм вводит понятия посмертного суда, представляющего собой подсчёт деяний, совершённых в жизни. Если добрые дела человека хотя бы на волосок перевесили злые, язаты ведут душу в Дом песен. Если перевесили злые дела, душу утаскивает в ад дэв Визареша (дэв смерти).

Распространена также концепция Моста Чинвад (разделяющего или различающего), ведущего в Гародману над адской пропастью. Для праведников он становится широким и удобным, перед грешниками он обращается в острейшее лезвие, с которого они проваливаются в ад.

Фрашо-керети

Эсхатология зороастризма коренится в учении Заратустры о конечной трансформации мира («на последнем повороте колесницы (бытия)»), когда восторжествует Аша, а Ложь будет окончательно и навеки разбита. Это преображение называется Фрашо-керети (Фрашкард) — «Делание (мира) совершенным». Каждый праведный человек своими деяниями приближает это радостное событие. Зороастрийцы верят, что в мир должны прийти 3 саошьянта (спасителя). Первые два саошьянта должны будут восстановить учение, данное Заратустрой. В конце времён, перед последней битвой придёт последний саошьянт. В результате битвы Ангра Майнью и все силы зла будут разбиты, ад будет разрушен, все мёртвые — праведники и грешники — воскреснут для последнего суда в виде испытания огнём (огненной ордалии). Воскресшие пройдут через поток расплавленного металла, в котором сгорят остатки зла и несовершенства. Праведным испытание покажется купанием в парном молоке, а нечестивые сгорят. После последнего суда мир навечно вернётся к своему изначальному совершенству.

Таким образом, зороастризму с его развитой эсхатологией чужды представления о цикличности творения и реинкарнации.

Авеста

Священная книга зороастрийцев называется Авестой. По сути это собрание разновремённых текстов, составлявшихся в зороастрийской общине в архаичный период на древнеиранском языке, именуемом теперь «авестийским». Даже после появления в Иране письменности, тысячелетия основным способом передачи текстов был устный, хранителями текста были священники. Известная традиция записи появилась лишь при поздних Сасанидах, когда в V—VI в. для записи книги был изобретён специальный фонетический авестийский алфавит. Но и после этого авестийские молитвы и богослужебные тексты заучивались наизусть.

Главной частью Авесты традиционно считаются Гаты — гимны Заратустры, посвящённые Ахура Мазде, в которых излагаются основы его вероучения, его философский и социальный посыл, описывается награда праведникам и поражение злобных. Некоторые реформистские течения в зороастризме объявляют только Гаты священным текстом, а остальную Авесту имеющей историческое значение. Однако наиболее ортодоксальные зороастрийцы считают всю Авесту словом Заратустры. Поскольку значительную часть внегатической Авесты составляют молитвы, даже реформисты в большинстве своём не отвергают эту часть.

Символы зороастризма

Главным нательным символом приверженца учения Заратустры является нижняя белая рубаха седре, сшитая из одного куска хлопчатобумажной ткани и всегда имеющая ровно 9 швов, и кошти (кушти, кусти) — тонкий пояс, сплетённый из 72 нитей белой овечьей шерсти и полый внутри. Кошти носится на талии обёрнутый трижды и завязанный на 4 узла. Начиная молитву, перед любым важным делом, принятием решения, после осквернения зороастриец совершает омовение и перевязывает свой пояс (обряд Падъяб-Кошти). Седре символизирует защиту души от зла и соблазнов, её кармашек — копилку благодеяний. Кошти олицетворяет связь (пуповину) с Ахура Маздой и всем его творением. Считается, что человек, регулярно повязывающий пояс, будучи связан им со всеми зороастрийцами мира, получает свою долю от их благодеяний.

Ношение священной одежды является долгом заратустрийца. Религия предписывает находиться без седре и кошти как можно меньше времени. Седре и кошти необходимо постоянно поддерживать в состоянии чистоты. Допускается наличие сменного комплекта, на случай, если первый выстиран. При постоянном ношении седре и кошти их принято менять два раза в год — на Новруз и праздник Мехрган.

Другим символом зороастризма является огонь и аташдан — огненный переносной (в виде сосуда) или стационарный (в виде платформы) алтарь. На таких алтарях поддерживают священные огни зороастризма. Данная символика получила особое распространение в искусстве Сасанидской империи.

Популярным символом также стал фаравахар, человеческий образ в крылатом круге с наскальных рельфов Ахеменидов. Зороастрийцы традиционно не признают его образом Ахура Мазды, а считают его изображением фраваши.

Важным символическим значением для зороастрийцев обладает белый цвет — цвет чистоты и благости, а во многих обрядах также цвет зелёный — символ процветания и возрождения.

История

Иранские верования до Заратустры

О иранских верованиях до зороастризма известно очень мало. Учёные считают, что эта древнейшая мифология была похожа на древнейшую индийскую мифологию. Исследователи считают, что наследием древнейшей иранской мифологии являлось почитание уже при зороастризме Веретрагны, Митры и Анахиты. В средневековье считалось, что до зороастризма у иранцев был сабеизм, принятый Тахмуресом от Бозаспа (см. например, «Науруз-наме»).

Время Заратустры

Время жизни пророка Заратустры является предметом споров среди учёных. Сама зороастрийская традиция не обладала развитой хронологией. Ей известен «год веры» (когда Заратустра впервые беседовал с Ахура Маздой), но чёткого его положения относительно других событий в традиции нет. Согласно книге Арда-Вираз, от Заратустры до Александра (Македонского) было 300 лет. Если следовать хронологии Бундахишна и отталкиваться от даты вступления на престол Дария I (522 г. до н. э.), то получится 754 г. до н. э. Впрочем хронология Бундахишна в известной по другим источникам истории крайне фрагментарна и ненадёжна.

Учёные высказывали различные мнения об эпохе Заратустры. Крайними точками зрения являются как объявление Заратустры не существовавшей никогда в реальности архаичной идеальной личностью, так и объявление его современником и даже непосредственным идеологом ранних Ахеменидов. Наиболее распространённым в настоящее время подходом стало обращение внимания на архаичность языка Гат (гимнов Заратустры), сходного с языком Ригведы (2-я пол. II тыс. до н. э.), и общих деталей жизнеописания пророка и соответственное отнесение его времени приблизительно к 1000 г. до н. э.

Современные зороастрийцы приняли летоисчисление «Зороастрийской религиозной эры», основанное на расчётах иранского астронома З. Бехруза, согласно которому «обретение веры» Заратустрой состоялось в 1738 г. до н. э.

Локализация проповеди Заратустры

Место жизни и деятельности Заратустры определить значительно проще: упоминаемые в Авесте топонимы относятся к северо-восточному Ирану, Афганистану, Таджикистану и Пакистану. Традиция связывает с именем Заратустры Рагу, Систан и Балх.

После получения откровения проповедь Заратустры долго оставалась безуспешной, в разных странах его изгоняли и унижали. За 10 лет ему удалось обратить только своего двоюродного брата Маидьомангху. Затем Заратустра явился ко двору легендарного Кеянида Кави Виштаспы (Гоштасба). Проповедь пророка произвела на царя впечатление и после некоторых колебаний он принял веру в Ахура Мазду и начал способствовать её распространению не только в своём царстве, но и направлять проповедников в сопредельные страны. Особенно близки к Заратустре стали его ближайшие соратники, визири Виштаспы, братья из рода Хвогва — Джамаспа и Фрашаоштра.

Периодизация зороастризма

1. Архаичный период (до 558 до н. э.): время жизни пророка Заратустры и существования зороастризма в форме устной традиции;
2. Ахеменидский период (558—330 до н. э.): воцарение династии Ахеменидов, создание персидской империи, первые письменные памятники зороастризма;
3. Период эллинизма и Парфянского государства (330 до н. э. — 226 н. э.): падение ахеменидской империи в результате похода Александра Македонского, создание парфянского царства, буддизм значительно потеснил зороастризм в империи Кушанов;
4. Сасанидский период (226—652 н. э.): возрождение зороастризма, кодификация Авесты под руководством Адурбада Махраспандана, развитие централизованной зороастрийской церкви, борьба с ересями;
5. Исламское завоевание (652 н. э. — середина XX века): упадок зороастризма в Персии, гонения на последователей зороастризма, возникновение парсийской общины Индии из эмигрантов из Ирана, литературная деятельность апологетов и хранителей традиции под властью мусульман.
6. Современный период (с середины XX века до настоящего времени): миграция иранских и индийских зороастрийцев в США, Европу, Австралию, установление связи диаспоры с центрами зороастризма в Иране и Индии.

Течения в зороастризме

Основными течениями зороастризма всегда были региональные варианты. Сохранившаяся ветвь зороастризма связана с официальной религией державы Сасанидов, прежде всего в том варианте, что сложился при последних из этих царей, когда при Хосрове I была произведена последняя канонизация и запись Авесты. Эта ветвь по-видимому восходит к тому варианту зороастризма, что был принят мидийскими магами. Несомненно в других областях иранского мира существовали другие варианты зороастризма (маздеизма), судить о которых мы можем только по фрагментарным свидетельствам, прежде всего арабским источникам. В частности, от маздеизма, бытовавшего до арабского завоевания в Согде, который был ещё менее «письменной» традицией, чем сасанидский зороастризм, сохранились только отрывок на согдийском языке, повествующий о получении Заратустрой откровения, и данные у Бируни.

Тем не менее в рамках зороастризма возникали религиозно-философские течения, определяемые с точки зрения сегодняшней ортодоксии как «ереси». Прежде всего это зурванизм, основанный на большом внимании к концепту Зурвана, изначального вселенского времени, «детьми-близнецами» которого признавались Ахура Мазда и Ахриман. Судя по косвенным свидетельствам, доктрина зурванизма была широко распространена в Сасанидском Иране, но хотя её следы обнаружимы в пережившей исламское завоевание традиции, в целом зороастрийская «ортодоксия» прямо порицает эту доктрину. Очевидно, прямых конфликтов между «зурванитами» и «ортодоксами» не происходило, зурванизм скорее был философским течением, вряд ли как-либо затрагивавшим обрядовую часть религии.

Распространившееся в Римской Империи при Аврелиане почитание Митры (митраизм) также часто относят к зороастрийским ересям, хотя митраизм скорее представлял синкретическое учение не только с иранским, но и сирийским субстратом.

Безусловной ересью зороастрийские ортодоксы считали манихейство, в основе которого, однако, был христианский гностицизм.

Ещё одной ересью считается революционное учение Маздака (маздакизм).

Основными вариантами современного зороастризма являются зороастризм Ирана и парсийский зороастризм Индии. Однако различия между ними носят в целом региональный характер и касаются в основном ритуальной терминологии, благодаря происхождению из одной традиции и поддерживающемуся общению между двумя общинами, никаких серьёзных догматических расхождений между ними не сложилось. Заметно лишь поверхностное влияние: в Иране — ислама, в Индии — индуизма.

Среди парсов известны «календарные секты», придерживающиеся одного из трёх вариантов календаря (Кадими, Шахиншахи и Фасли). Чётких границ этих групп нет, догматического различия между ними — также. В Индии также возникали различные течения с уклоном в мистику, испытывавшие влияния индуизма. Самым известным из них является течение Илм-и-Хшнум.

Некоторую популярность среди зороастрийцев приобретает «реформистское крыло», выступающее за отмену большинства обрядов и древних правил, за признание священными только Гат и т. д.

Прозелитизм

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Изначально учение Заратустры было активной прозелитической религией, страстно проповедуемой пророком и его учениками и последователями. Последователи «благой веры» весьма чётко противопоставляли себя иноверцам, считая тех «почитателями дэвов». Тем не менее, в силу целого ряда причин по-настоящему мировой религией зороастризм так и не стал, его проповедь оказалась ограничена главным образом ираноязычной ойкуменой, а распространение зороастризма на новые земли происходило параллельно иранизации их населения.

Вне собственно Ирана и юга Средней Азии более или менее крупные общины зороастрийцев («магузеи») имелись, в частности, в Каппадокии, где даже официально применялся зороастрийский календарь. Известен также «армянский маздеизм», существовавший на землях древней Армении вплоть до христианизации этой страны. При Сасанидах зороастризм имел своих последователей среди арабов Бахрейна и Йемена, а также некоторых тюркоязычных групп на северо-восточных окраинах державы.

Зороастризм оставался прозелитически активен до самого конца сасанидского периода. Последователи Заратустры страстно проповедовали необходимость борьбы с силами зла, которым, по их мнению, поклонялись последователи всех других религий. Переход иноверца в «благую веру» рассматривался как благое и правильное деяние, а потому стать зороастрийцем в древнем Иране мог практически любой желающий, вне зависимости от классовой, этнической или языковой принадлежности. Благодаря разработанной до мелочей обрядности, развитому космологическому и, что важнее всего, этическому учению зороастризм стал первой в истории государственной религией. Тем не менее, по-настоящему мировой религией учение Заратустры так и не стало.

Причинами этого стали следующие факторы:

• социально-экономическое содержание религиозного учения Заратустры, изначально отвечавшее потребностям борьбы оседлых скотоводов и землевладельцев с кочевниками, безвозвратно ушло в прошлое. Нового социального содержания в силу своего консерватизма маздаизм не выработал, оставшись во многом слеп и глух к переменам и общественным запросам рубежа Древности и наступавшего Средневековья.
• близость маздаистского священничества к государственным учреждениям Сасанидского Ирана, их взаимная дополняемость и созависимость вырастали в очевидную для внешней аудитории политическую ангажированность зороастризма. Это вызывало неприятие у правителей соседних с Ираном государств, опасавшихся зороастрийского прозелитизма как прикрытия для захватнических планов иранских шахов. Попытки же иранцев утвердить свою веру у соседей силой оружия за все четыре столетия правления Сасанидов долговременным успехом не увенчались;
• маздаизм, несмотря на универсальность своей этической доктрины, так и не вышел сколь-нибудь далеко за пределы ираноязычного мира. В эллинистический период, будучи распространён на многих землях греко-македонской империи Александра Великого и царств его последователей, он окормлял главным образом ираноязычных их подданных и остался чужд тамошнему греческому населению. С одной стороны, сами иранцы, завоёванные греками, считали греков чуждым элементом и весьма резко отзывались о самом Александре Македонском, считая его варваром, разрушившим их державу и нанёсшим урон вере и культуре Ирана. С другой стороны, и для эллинов, традиционно почитавших предков и весьма трепетно относившихся к умершим, традиционное отвращение персов к трупам как к средоточию скверны само по себе было кощунством: греки даже казнили полководцев, не погребавших должным образом тел погибших соотечественников. Наконец, философские концепции закосневшего официального маздаизма всецело лежали в мистическом русле восточных учений, придававших исключительное значение ритуалу и во многом чуждых эллинскому рационализму. Достижения эллинской и индийской философской мысли, как правило, не вызывали интереса у иранского жречества и не оказали влияния на зороастрийскую доктрину;
• под монотеистическим обликом заратустрийского маздаизма постоянно проглядывала диалектически двуединая сущность древней иранской религии, признававшей наличие во вселенной двух равновеликих сил: добра и зла. Это обстоятельство, помноженное на традиционное геополитическое соперничество Рима и Парфии (а позднее Византии и Ирана) на Ближнем и Среднем Востоке, затрудняло распространение учения Заратустры в широких массах неиранского населения региона. Так, в языческий период однозначное требование Заратустры почитать лишь одну из сторон мировой борьбы — Добра — был труден для восприятия политеиста, привыкшего приносить жертвы всем богам невзирая на их «моральные качества». Но и с распространением в греко-римском мире христианского единобожия зороастрийцы остались для христиан по-прежнему чужими: для христиан, искренне уверенных, что «Бог есть свет, и нет в нём никакой тьмы», «благоприверженность» маздаизма была уже недостаточна. Распространявшиеся же в позднем зороастризме представления об изначальном единстве доброго и злого начал как порождений божественного Времени — Зурвана дали повод ревнителям христианства (а позднее и ислама) ставить зороастрийцам в вину, что они-де «поклоняются брату дьявола»;
• значительным препятствием широкому распространению маздаизма стало освящённое учением и традицией монопольное положение персов-атраванов, из которых набирались кадры для наследственного сословия (по сути закрытой касты) заратустрийских священников-мобедов. Неважно, насколько праведным последователем учения Заратустры был тот или иной новообращённый неиранец, — сделать карьеру по духовной стезе ему всё равно было невозможно.
• не способствовало успеху маздаистского прозелитизма у соседей и отсутствие у зороастрийцев развитой многоступенчатой соподчинённой священнической иерархии, способной превратить разрозненные общины в устойчивую централизованную организацию. Это обстоятельство, в определённых обстоятельствах усугублённое отвращением к смерти (и, следовательно, отсутствием культа мученичества) не позволяли вере иранцев выдержать натиск враждебной религиозной среды без постоянной поддержки со стороны государственного аппарата и войска. Этот фактор стал, по-видимому, решающим, обусловив сравнительно скорый упадок маздаизма в Иране и Средней Азии вслед за завоеванием этих земель арабами в VIII—IX веках.

Вскоре после арабского завоевания зороастризм окончательно перестал быть прозелитической религией. Возвращение новообращённых мусульман Ирана к религии предков каралось по шариату смертью, в Индии же зороастрийцы-парсы быстро оказались вовлечены в индийскую кастовую систему в качестве одной из замкнутых эндогамных религиозных групп. Реализация заложенного в основах этой религии потенциала прозелитизма стала вновь возможна лишь в Новое время — под влиянием модернизаторских тенденций с Запада благодаря широкому интересу в мире к наследию Древнего Ирана.

До сих пор консенсуса в отношении неопрозелитизма в среде маздаистского священничества не выработано. Консервативные парсийские дастуры в Индии не признают возможность обращения в зороастризм кого-либо, чьи родители не зороастрийцы. Мобеды Ирана, напротив, обычно утверждают, что зороастризм является универсальной прозелитической религией, и хотя зороастрийцы не ведут миссионерской деятельности, людям, которые пришли к зороастризму самостоятельно, при соблюдении некоторых условий не может быть отказано в его принятии.

Тем не менее, перед новообращаемыми в зороастризм встают многочисленные проблемы. В Иране отказ от ислама до сих пор считается тягчайшим преступлением и карается смертной казнью — и для неофита, и для обратившего его мобеда. Из-за давления исламского режима полностью включиться в иранское зороастрийское сообщество по сути невозможно, даже формально приняв веру. Общины прозелитов объединяются с урождёнными зороастрийцами в основном в эмиграции. Зороастризм приветствует обращение в свою веру, однако активный прозелитизм затруднён малочисленностью верующих и господством на его традиционной территории (Иран) ислама. В отличие от других религий веру в сознательном возрасте (15 лет) принимают и дети, рождённые в зороастрийских семьях. Люди другого происхождения должны достичь 21 года. Окончательное решение о готовности человека принять зороастризм принимает мобед, проводящий обряд посвящения, что предполагает обязательную личную беседу и знание новообращённым основ культа и молитвы Фраваран на персидском языке. Обряд называется «сэдре пуши», что переводится с персидского как «надевание священной рубахи».

Иерархия

Священство

Общим наименованием зороастрийских священнослужителей, выделявшихся в отдельное сословие, является авест. aθravan- (пехл. asrōn) — «хранитель огня». В поставестийскую эпоху священники именовались прежде всего мобе́дами (из др. иран. magupati «глава магов»), что связано распространением зороастризма на западе Ирана прежде всего мидийскими магами

Современная священническая иерархия в Иране такова:

1. «Мобедан-мобед» — «мобед мобедов», наивысший чин в иерархии зороастрийских священнослужителей. Мобедан-мобед избирается из числа дастуров и возглавляет сообщество мобедов. Мобедан-мобед может принимать обязательные к исполнению зороастрийцами решения по религиозным («гатик») и светским («датик») вопросам. Решения по религиозным вопросам должны быть одобрены общим собранием мобедов или собранием дастуров.
2. «Сар-мобед» (перс. букв. «глава мобедов», пехл. «бозорг дастур») — высший зороастрийский религиозный чин. Главный дастур на территории с несколькими дастурами. Сар-мобед вправе принимать решения о закрытии храмов огня, о перемещении священного огня с места на место, об изгнании человека из сообщества зороастрийцев.
3. «Дастур»
4. «Мобед»
5. «Хирбад»

Занимать эти духовные должности может только «мобед задэ» — человек, происходящий из рода зороастрийских священников, чья преемственность наследуется по отцу. Стать мобед-задэ нельзя, им можно только родиться.

Помимо регулярных чинов в иерархии существуют звания «Рату» и «Мобедъяр».

Рату — защитник зороастрийской веры. Рату стоит на ступень выше мобедан мобеда и является непогрешимым в вопросах веры. Последним рату был Адурбад Махраспанд при царе Шапуре II.

Мобедъяр — образованный в религиозных вопросах бехдин не из рода мобедов. Мобедъяр стоит ниже хирбада.

Священные огни

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В зороастрийских храмах, называемых по-персидски «аташкадэ» (букв. дом огня), горит неугасимый огонь, служители храма круглосуточно следят, чтобы он не погас. Есть храмы, в которых огонь горит на протяжении многих столетий и даже тысячелетий. Семья мобедов, которым принадлежит священный огонь, полностью несёт все расходы по содержанию огня и его защите и материально не зависит от помощи бехдинов. Решение об учреждении нового огня принимается только в случае наличия необходимых средств. Священные огни делятся на 3 ранга:

1. Шах Аташ Варахрам (Бахрам) — «Царь Победоносный Огонь», Огонь высшего ранга. Огни высшего ранга учреждаются в честь монархических династий, великих побед, в качестве высшего огня страны или народа. Для учреждения огня необходимо собрать и очистить 16 огней разных видов, которые объединяются в один во время ритуала освящения. Служить у огня высшего ранга могут только высшие священники, дастуры;
2. Аташ Адуран (Адаран) — «Огонь огней», Огонь второго ранга, учреждаемый в населённых пунктах с населением не менее 1000 человек в которых проживает не менее 10 семей зороастрийцев. Для учреждения огня необходимо собрать и очистить 4 огня из семей заратустрийцев разных сословий: священника, воина, крестьянина, ремесленника. У огней Адуран могут совершаться различные ритуалы: нозуди, гавахгиран, сэдрэ пуши, службы в джашны и гаханбары и т. д. Службу у огней Адуран могут вести только мобеды.
3. Аташ Дадгах — «Законно установленный Огонь», Огонь третьего ранга, который должен поддерживаться в местных общинах (села, большой семьи), располагающих отдельным помещением, которое является религиозным судом. На персидском это помещение называется дар ба мехр (букв. двор Митры). Митра является воплощением справедливости. Зороастрийский священнослужитель, стоя лицом перед огнём дадгах, разрешает местные споры и проблемы. В случае, если в общине отсутствует мобед служить огню может хирбад. Огонь дадгах открыт для публичного доступа, помещение, где находится огонь служит местом собрания общины.

Мобеды являются стражами священных огней и обязаны защищать их всеми доступными способами, в том числе и с оружием в руках. Вероятно, этим объясняется тот факт, что после исламского завоевания зороастризм быстро пришёл в упадок. Многие мобеды были убиты, защищая огни.

В Сасанидском Иране существовало три величайших Аташ-Варахрама, соотносимых с тремя «сословиями»:

• Адур-Гушнасп (в Азербайджане в Шизе, огонь священников)
• Адур-Фробаг (Фарнбаг, огонь Парса, огонь воинской аристократии и Сасанидов)
• Адур-Бурзен-Михр (огонь Парфии, огонь крестьян)

Из них сохранился только Адур (Аташ) Фарнбаг, горящий ныне в Йезде, куда зороастрийцы перенесли его в XIII в. после коллапса зороастрийских общин в Парсе.

Святые места

Священными для зороастрийцев являются храмовые огни, а не само здание храма. Огни могут переноситься из здания в здания и даже из одной области в другую вслед за самими зороастрийцами, что и происходило в течение всего периода гонений на религию. Лишь в наше время, стремясь воскресить былое величие своей веры и обращаясь к своему наследию, зороастрийцы стали посещать руины древних храмов, расположенных в местностях, где все жители давно приняли ислам, и устраивать в них праздничные богослужения.

Тем не менее в окрестностях Йезда и Кермана, где зороастрийцы живут постоянно на протяжении тысячелетий, сложилась практика сезонных паломничеств, совершаемых к определённым святым местам. Каждое из таких мест паломничества («пир», букв. «старый») обладает своей легендой, обычно рассказывающей о чудесном спасении принцессы из рода Сасанидов от арабских захватчиков. Особую известность приобрели 5 пиров вокруг Йезда:

• Сети-пир
• Пир-е Сабз (источник Чак-чак)
• Пир-е Нарестане
• Пир-е Бану
• Пир-е Нараки

Мировоззрение и нравственность

Главной чертой зороастрийского мировооззрения является признание существования двух миров: mēnōg и gētīg (пехл.) — духовного (букв. «мысленного», мира идей) и земного (телесного, физического), а также признание их взаимосвязи и взаимообусловленности. Оба мира сотворены Ахура Маздой и являются благими, материальное дополняет духовное, делает его целостным и совершенным, материальные блага считаются такими же дарами Ахура Мазды, как и духовные, и одни без других немыслимы. Зороастризму чужд как грубый материализм и гедонизм, так и спиритуализм и аскетизм. В зороастризме нет практик умерщвления тела, безбрачия и монастырей.

Дополняющая дихотомия ментального и телесного пронизывает всю систему нравственности зороастризма. Главным смыслом жизни зороастрийца является «накопление» благодеяний (перс. kerfe), прежде всего связанных с добросовестным исполнением своего долга верующего, семьянина, труженика, гражданина и избегание греха (перс. gonāh). Это путь не только к личному спасению, но и к процветанию мира и победе над злом, что связывается непосредственно с усилиями каждого из людей. Каждый праведный человек выступает в качестве представителя Ахура Мазды и с одной стороны фактически воплощает его деяния на земле, а с другой — посвящает все свои благодеяния Ахура Мазде.

Добродетели описываются через этическую триаду: благие мысли, благие слова и благие дела (хумата, хухта, хваршта), то есть затрагивают ментальный, вербальный и физический уровень. В целом зороастрийскому мировоззрению чужд мистицизм, считается, что каждый человек способен понять, что есть добро, благодаря своей совести (даэна, чиста) и разуму (подразделяемому на «врождённый» и «услышанный», то есть ту мудрость, что приобретена человеком от других людей).

Нравственная чистота и личностное развитие касается не только души, но и тела: добродетелью считается поддержание чистоты тела и устранение осквернения, болезней, здоровый образ жизни. Ритуальная чистота может быть нарушена соприкосновением с оскверняющими предметами или людьми, болезнью, злыми мыслями, словами или делами. Наибольшей оскверняющей силой обладают трупы людей и благих творений. К ним запрещено прикасаться и не рекомендуется на них смотреть. Для людей, подвергшихся осквернению, предусмотрены обряды очищения.

Главное нравственное правило

Таковым обычно признаётся фраза из Гат Заратустры:

uštā ahmāi yahmāi uštā kahmāicīţ

Счастье тому, кто желает счастья другим

Общество

Зороастризм — религия общественная, отшельничество ей не свойственно. Община зороастрийцев именуется анджоманом (авест. hanjamana- «сход», «собрание»). Обычной единицей является анджоман населённого пункта — зороастрийской деревни или городского квартала. Ходить на собрания общины, обсуждать совместно её дела и участвовать в общинных праздниках — прямая обязанность зороастрийца.

В Авесте называются четыре сословия, на которые разделено общество:

• атраваны (священники)
• ратаэштары (воинская аристократия)
• вастрьо-фшуянты (букв. «пастухи-скотоводы», в дальнейшем вообще крестьянство)
• хуити («умельцы», ремесленники)

Вплоть до конца Сасанидского времени барьеры между сословиями были серьёзными, но в принципе переход из одного в другое был возможен. После завоевания Ирана арабами, когда аристократия принимала ислам, а зороастрийцам как зимми было запрещено носить оружие, в реальности оставалось два сословия: мобеды-священники и бехдины-миряне, принадлежность к которым наследовалась строго по мужской линии (хотя женщины могли выходить замуж вне своего сословия). Это разделение сохраняется до сих пор: стать мобедом фактически невозможно. Тем не менее сословная структура общества сильно деформирована, поскольку большинство мобедов наряду с исполнением своих религиозных обязанностей, заняты различного рода мирской деятельностью (особенно в больших городах) и в этом смысле сливаются с мирянами. С другой стороны развивается институт мобедъяров — мирян по происхождению, берущих на себя обязанности мобеда.

Из других особенностей зороастрийского общества можно выделить традиционное относительно высокое место в нём женщин и значительно большее приближение её статуса к равноправному с мужчиной по сравнению с обществом окружающих мусульман.

Пища

В зороастризме не существует ярко выраженных пищевых запретов. Основное правило — пища должна приносить пользу. Вегетарианство традиционно зороастризму не свойственно. В пищу можно употреблять мясо всех копытных животных и рыбу. Хотя корове отдаётся большое уважение, упоминания о ней часто встречаются в Гатах, практики запрета на говядину не существует. Также нет запрета на свинину. Тем не менее зороастрийцам предписывается бережное отношение к скоту, запрещается дурное обращение с ним и бессмысленные убийства, предписывается ограничивать себя в потреблении мяса в разумных пределах.

Пост и сознательное голодание в зороастризме прямо запрещены. Существуют только четыре дня в месяц, в которые предписывается отказываться от мяса.

В зороастризме нет запрета на вино, хотя назидательные тексты содержат специальные наставления об умеренном его потреблении.

Собака

Особым уважением у зороастрийцев пользуется это животное. Это во многом связано с рациональным мировоззрением зороастрийцев: религия отмечает реальную пользу, которую приносит собака человеку. Считается, что собака может видеть злых духов (дэвов) и отгонять их. Ритуально собака может быть приравнена к человеку, умершей собаки касаются и нормы погребения людских останков. Собакам посвящены несколько глав в Вендидаде, выделяющие несколько «пород» собак:

• Пасуш-хаурва — стерегущая скот, овчарка
• Виш-хаурва — стерегущая жильё
• Вохуназга — охотничая (идущая по следу)
• Тауруна (Драхто-хунара) — охотничья, дрессированная

К «роду собак» также относят лис, шакалов, ежей, выдр, бобров, дикобразов. Напротив, волк считается животным враждебным, порождением дэвов.

Обрядовая практика

Зороастрийцы придают большое значение ритуалам и праздничным религиозным церемониям. Священный огонь играет исключительно важную роль в ритуальной практике, по этой причине зороастрийцев часто называют «огнепоклонниками», хотя сами зороастрийцы считают такое название оскорбительным. Они утверждают, что огонь — лишь образ Бога на земле. К тому же, зороастрийский культ по-русски было бы не вполне корректным называть поклонением, поскольку во время молитвы зороастрийцы не совершают поклонов, а сохраняют прямое положение тела.

Общие требования к ритуалу:

• ритуал должен проводиться лицом, которое имеет необходимые качества и квалификацию, женщины обычно проводят только домашние обряды, проведение ими других обрядов возможно только для общества других женщин (если нет мужчин);
• участник ритуала должен находиться в состоянии ритуальной чистоты, для достижения которой перед обрядом проводится омовение (малое или большое), на нём должны быть сэдрэ, кушти, головной убор; если у женщины длинные, неубранные волосы, они должны быть накрыты платком;
• всем присутствующим в помещении, где располагается священный огонь необходимо находиться к нему лицом и не поворачиваться спиной;
• перевязывание пояса производится стоя, присутствующим на длинных ритуалах позволяется сидеть;
• присутствие перед огнём при проведении ритуала неверующего человека или представителя другой религии ведёт к осквернению ритуала и его недействительности.
• тексты молитвы читаются на языке оригинала (авестийский, пехлеви).

Ясна

Ясна (йазешн-хани, вадж-яшт) означает «почитание» или «священнодействие». Это основное зороастрийское богослужение, во время которого читается одноимённая авестийская книга, совершаемое как по индивидуальному заказу мирян, так и (чаще всего) по случаю одного из шести гаханбаров — традиционных великих зороастрийских праздников (тогда Ясна дополняется Виспередом).

Ясна всегда совершается на рассвете как минимум двумя священниками: основным зутом (авест. заотар) и его помощником распи (авест. раэтвишкар). Служба проводится в специальном помещении, где на полу расстилается скатерть, символизирующая землю. В процессе службы задействуются различные предметы, имеющие своё символическое значение, прежде всего огонь (аташ-дадгах, обычно зажигаемый от стационарного огня аташ-адорьян или варахрам), благовонные дрова для него, вода, хаома (эфедра), молоко, веточки граната, а также цветы, фрукты, веточки мирта и др. Священники сидят лицом друг ко другу на скатерти, а верующие располагаются вокруг.

В процессе Ясны мобеды не просто почитают Ахура Мазду и его благие творения, они по сути воспроизводят первотворение мира Ахура Маздой и символически исполняют его будущее «совершенствование» (Фрашо-керети). Символом этого становится приготовлямый в процессе чтения молитв напиток парахаома (парахум) из смеси отжатого сока эфедры, воды и молока, часть которого возливают на огонь, а часть в конце службы дают на «причащение» мирянам. Этот напиток символизирует чудодейственное питиё, которое в будущем даст выпить воскресшим людям Саошьянт, после чего они станут бессмертными навсегда и навеки.

Джашн (Джашан)

Перс. Джашн-хани, у парсов Джашан (от др. перс. yašna «почитание». соотв. авест. yasna) — праздничная церемония. Совершается на малые зороастрийские праздники (джашны), важнейшим из которых является Навруз — встреча Нового года, а также как продолжение празднования гаханбара.

Джашн-хани — это подобие малой Ясны, на котором читают афринаганы (афаринганы) — «благословения». В процессе совершения обряда также задействуются предметы, используемые в Ясне (кроме хаомы), символизирующие благие творения и Амешаспентов.

Символика джашна:

Символ	Творение	Амешаспент
Мобед	Человечество	Ахура Мазда
Молоко	Скот	Бахман
Огонь	Огонь	Ардибехешт
Металлические принадлежности	Металлы	Шахривар
Скатерть	Земля	Спандармаз
Вода	Вода	Хордад
Цветы, фрукты, орешки, веточка мирта	Растения	Амордад

Седре-пуши или Навджот

Седре-пуши (перс. букв. «надевание рубахи») или Навджот у парсов (букв. «новый заотар», изначально так назывался обряд новзуди, см. ниже) — обряд принятия зороастризма

Обряд проводится мобедом. Во время обряда принимающий веру человек произносит зороастрийский символ веры, молитву Фраваране, надевает священную рубаху седре (судрэ) и мобед повязывает ему священный пояс кошти. После этого новопосвящаемый произносит Пейман-е дин (клятву веры), в которой обязуется во что бы то ни стало всегда придерживаться религии Ахура Мазды и закона Заратустры. Обряд проводится обычно по достижении ребёнком совершеннолетия (15 лет), но может проводиться в более раннем возрасте, но не ранее, чем ребёнок сможет сам произнести символ веры и повязать пояс (от 7 лет).

Пятикратная молитва

Гахи — ежедневное пятикратное чтение молитв, названных по именам периодов в сутках — гахов:

• Хаван-гах — от рассвета до полудня;
• Рапитвин-гах — от полудня до 3 часов пополудни;
• Узерин-гах — от 3 часов пополудни до заката;
• Аивисрутрим-гах — от заката до полуночи;
• Ушахин-гах — от полуночи до рассвета;

Может быть как коллективным, так и индивидуальным. Пятикратная молитва признаётся одной из главных обязанностей каждого зороастрийца.

Гавахгири

Свадебный обряд в зороастризме.

Новзуди

Обряд посвящения в священнический сан. Проводится при большом стечении мобедов и мирян. В процессе обряда всегда участвует предыдущий посвящённый мобед в этой местности. По окончании церемонии новопосвящённый мобед проводит Ясну и окончательно утверждается в сане.

Обряды погребения

В разных областях Большого Ирана практиковались в зависимости от местных условий разные способы погребения (каменные склепы, выставление трупов и др.). Основное требование к ним — сохранение в чистоте природных стихий. Поэтому для зороастрийцев неприемлемы зарывание трупов в землю и трупосожжение, которые признаются большим грехом.

Традиционным способом погребения у сохранившихся общин зороастрийцев Ирана и Индии является выставление. Труп оставляется на открытом, специально подготовленном месте или в специальном сооружении — «дахме» («башня молчания») — для утилизации птицами и собаками. Дахма представляет собой круглую башню без крыши. Трупы складывались в башню и привязывались (чтобы птицы не смогли унести крупные части тела).

Такой обычай объясняется тем, что зороастрийцы не испытывают к трупу никакого почтения. По представлениям зороастрийцев труп — это не человек, а оскверняющая материя, символ временной победы Ахримана в земном мире. После очистки скелета от мягких тканей и высушивания костей они складываются в урны. Однако в Иране традиционный обряд похорон под давлением мусульман был оставлен в начале 1970-х гг. и зороастрийцы хоронят тела в бетонируемых могилах и склепах, для того чтобы избежать осквернения земли и воды соприкосновением с трупом. Погребение или переноску трупа должны осуществлять минимум 2 человека, погребение и переноска трупа в одиночку является большим грехом. Если второго человека нет, его может заменить собака.

Порсе

Поминальная служба по душам и фраваши умерших. Считается, что поминальные службы по душе умершего нужно производить в течение 30 лет после смерти, в дальнейшем поминается только его фраваши, с которой к этому сроку соединяется душа праведника.

Барашнум

Большой ритуал очищения, проводимый мобедом с участием собаки в течение 9 дней. Барашнум проводится после осквернения человека прикосновением к трупу или совершения тяжкого греха, перед посвящением в священнический чин. Барашнум считается очень полезным для облегчения посмертной судьбы. Прежде каждому зороастрийцу рекомендовалось пройти этот обряд хотя бы раз в жизни, но в настоящее время этот обряд проводится достаточно редко.

Связь с другими религиями

Зороастризм имеет общее происхождение и общие черты в текстах и вероучении с индуизмом, а также с индоевропейским язычеством.

Зороастризм значительно повлиял на формирование христианства.

В христианских Евангелиях упомянут эпизод «поклонения волхвов» (скорее всего, религиозных мудрецов и астрономов). Принято считать их зороастрийцами. Три царя́ — Каспа́р, Мельхио́р и Бальтаза́р (греч. μάγοι, маги) — принятые в западноевропейской традиции имена магов (волхвов), принесших младенцу Иисусу дары на Рождество (поклонение волхвов). Волхвы — славянское слово, используемое в переводах на русский язык. В евангельском подлиннике стоит греч. μάγοι. В античной литературе в основном существуют два значения этого термина: люди, принадлежащие к персидским (зороастрийским) жрецам, и вавилонские жрецы-астрологи как особая профессиональная группа (маги)

Кроме того, в зороастризме, как и в иудаизме, и христианстве отсутствует идея цикличности — время идёт по прямой от сотворения мира до окончательной победы над злом, никаких повторяющихся мировых периодов нет.

Современное положение

См. также: Численность последователей основных религий

В настоящее время общины зороастрийцев сохранились в Иране (гебры) и в Индии (парсы), также в результате эмиграции из обеих стран сложились общины прежде всего в США и Западной Европе. В Российской Федерации и странах СНГ действует сообщество традиционных зороастрийцев, называющих свою религию на русском языке словом «благоверие», и Зороастрийская община Санкт-Петербурга. Согласно официальным данным по состоянию на 2012 год, примерное количество приверженцев зороастризма в мире составляет менее 100 тысяч человек, около 70 тысяч из которых находится в Индии. 2003 год был объявлен Юнеско годом 3000-летия зороастрийской культуры.

Зороастрийцы в Иране

См. основную статью Зороастрийцы в Иране

От всех многочисленных зороастрийских общин Ирана, существовавших в раннее исламское время, уже к XIV в. остались только сообщества в останах Йезд и Керман. Зороастрийцы в Иране более тысячелетия подвергались дискриминации, нередки были массовая резня и насильственное обращение в ислам. Лишь в Новое время они были избавлены от джизии и получили некоторую свободу и равноправие. Воспользовавшись этим, зороастрийцы Ирана стали переселяться в другие города, и сейчас основным анджоманом является сообщество зороастрийцев Тегерана. Тем не менее город Йезд, в окрестностях которого до сих пор сохраняются зороастрийские деревни, поныне признаётся духовным центром зороастризма. Сегодня зороастрийцы Ирана — признанное на государственном уровне религиозное меньшинство, имеющее одного представителя в парламенте страны (меджлисе).

Зороастрийцы в Индии

Зороастризм — это одна из малочисленных, но крайне важных религий, распространённых в современной Индии, а также в Пакистане и Шри-Ланке. Большинство людей, исповедующих зороастризм, именуют себя парсами. Парсы — потомки древних персов-зороастрийцев, бежавших от исламского гнёта в IX в. Однако, затем, по-видимому, в их ряды всё же влились и представители местных общин. Общая численность зороастрийцев в Индии — свыше 100 000 человек, или около 0,009 % индийского населения. В прошлом основной областью их расселения был Гуджарат, где сохранились наиболее древние храмы огня. Ныне основной район концентрации — индийский город Мумбаи.

Диаспора

Парсийская эмиграция из Индии долгое время была приурочена к Великобритании и её колониями (Йемен, Гонконг). Эмиграция иранских зороастрийцев традиционно связана с Западной Европой. Для обоих общин значима также эмиграция в США. В эмиграции парсы и иранские зороастрийцы в целом до сих пор сохраняют обособленность друг от друга и не стремятся сливаться, хотя существуют общезороастрийские движения, стремящиеся преодолеть этнический раскол.

На новых местах жительства зороастрийцы стремятся обустроить и свою религиозную жизнь, основывая Дар-е Мехр (огни Дадагах). Единственным храмом с огнём Адорьян является Аташкаде в Лондоне.

Прозелиты

Зороастрийские прозелиты известны в США, Европе и Австралии. Их составляют прежде всего иранцы-эмигранты, разочаровавшиеся в исламе, но известны также люди европейского происхождения, принимающие религию по зову сердца. В СНГ интерес к зороастризму проявляют прежде всего жители государств с иранским наследием: Азербайджана (см. также статью «Зороастризм в Азербайджане»), Узбекистана и прежде всего, конечно же, Таджикистана. Относительно массовое зороастрийское сообщество неофитов в Таджикистане, образовавшееся в 1990-е годы, оказалось уничтожено в ходе поглотившего государство кризиса из-за враждебного отношения исламистов.

В России действуют сообщества новопосвящённых зороастрийцев, называющих свою религию благоверием в соответствии с древним самоназванием религии, переведённым на русский язык, а также группы зерванитов и зороастрийцев маздаяснийцев.

Интересные факты

• Воспринятый исламом из зороастризма праздник Навруз и поныне является национальным праздником в Казахстане (Наурыз), в Кыргызстане (Нооруз), Азербайджане (Новруз), Таджикистане (Навруз), Узбекистане (Навруз), Туркменистане, и некоторых республиках РФ.
• В Казахстане к празднику готовят суп, называемый Наурыз-коже и состоящий из 7 компонентов. В Азербайджане на праздничном столе должны стоять 7 блюд, название которых начинается на букву «С». Например, сэмэни (проросшие семена пшеницы), сюд (молоко) и т. д. За несколько дней до праздника пекут сладости (пахлаву, шэкэрбуру). Обязательным атрибутом Навруза также являются крашеные яйца. В среднеазиатских республиках к этому празднику готовят блюдо сумолак, основным компонентом которого являются проросшие ростки пшеницы.
• В опере Моцарта «Волшебная Флейта» одного из главных героев зовут Зорастро, он является носителем идеи абсолютного добра, возглавляет некое братство, которое восхваляет силу знаний. В опере наличествует соседство мотивов зороастрийского учения, черт древнеегипетской мифологии и масонских символов. Либретто, составленное Иоганном-Эммануэлем Шиканедером, не столько базируется на учении зороастризма, сколько является собирательным фантастическим повествованием, основанным на разнородных мифах и архетипах, что предвосхищает жанр фэнтези в литературе, родоначальником которого обычно полагают Толкина.

В массовой культуре

• Гигантский Симург также изображен на гербе Республики Узбекистан и называется птицей «Хумо» (птица счастья).
• Одним из основополагающих элементов видеоигры Prince of Persia, 2008 является противостояние с Ахриманом.
• Трилогии «Завтра война» и «На корабле…» А. Зорича. В будущем одна из космических колоний Земли в результате ретроспективной эволюции образовала государство, совмещавшее социальную модель Сасанидского Ирана (деление на касты, зороастризм и т. д.) с техническими достижениями человечества.
• Билл, главный герой романа Гарри Гаррисона «Билл — герой галактики», является зороастрийцем.

См. также

• Древнеиранская религия в античных источниках
• Численность зороастрийцев по странам мира
• Зороастризм в Азербайджане
• Манихейство
• Зурванизм
• Маздакизм

Литература

• Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. М.: Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988.
• Каландарова М. С. [asiaafrica.ru/archives/2012-l-r/105-l-r-7-2012.html Индия. Зороастрийцы — исчезающая община.] // Азия и Африка сегодня. — М.: Отделение историко-филологических наук РАН, 2012. — № 7. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0321-5075&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0321-5075].
• Авеста в русских переводах. И. В. Рак, 1997
• Зороастрийская мифология. И. В. Рак, 1998
• Катехизис зороастризма. Древняя религия магов. Джон В. Уотерхауз, 2002
• Гаты. Священные гимны Заратустры. Ю. С. Лукашевич, Минск 2004
• Пехлевийский словарь зороастрийских терминов. О. М. Чунакова, 2004
• Зороастризм. В. Ю. Крюкова, 2005
• Авеста. В. С. Соколова, 2005
• Мамедов А. А. Религиозно-философские идеи Авесты. Москва, МГУ, 1995
• Мамедов А. А. Гуманистический ресурс зороастризма в современном мире. Вестник Московского государственного университета культуры и искусств. 2011, № 1.
• Мамедов А. А., Оришев А. Б., Шиповская Л. П. Зороастризм: формирование религиозного сознания. Фундаментальные исследования. 2014, № 9-5.
• Хордэ Авеста. М. Чистяков, 2005
• Учение огня. Гаты и молитвы. А. Шапошников, И. Евса, 2006 г.
• Авеста. Закон против девов. Видевдад. Э. В. Ртвеладзе, 2008
• Гаты заратустры. И. М. Стеблин-Каменский, 2009

---

• Kulke, Eckehard: The Parsees in India: a minority as agent of social change. München: Weltforum-Verlag (= Studien zur Entwicklung und Politik 3), ISBN 3-8039-0070-0
• Ervad Sheriarji Dadabhai Bharucha: A Brief sketch of the Zoroastrian Religion and Customs
• Dastur Khurshed S. Dabu: A Handbook on Information on Zoroastrianism
• Dastur Khurshed S. Dabu: Zarathustra an his Teachings A Manual for Young Students
• Jivanji Jamshedji Modi: The Religious System of the Parsis
• R. P. Masani: The religion of the good life Zoroastrianism
• P. P. Balsara: Highlights of Parsi History
• Maneckji Nusservanji Dhalla: History of Zoroastrianism; dritte Auflage 1994, 525 p, K. R. Cama, Oriental Institute, Bombay
• Dr. Ervad Dr. Ramiyar Parvez Karanjia: Zoroastrian Religion & Ancient Iranian Art
• Adil F. Rangoonwalla: Five Niyaeshes, 2004, 341 p.
• Aspandyar Sohrab Gotla: Guide to Zarthostrian Historical Places in Iran
• J. C. Tavadia: The Zoroastrian Religion in the Avesta, 1999
• S. J. Bulsara: The Laws of the Ancient Persians as found in the «Matikan E Hazar Datastan» or «The Digest of a Thousand Points of Law», 1999
• M. N. Dhalla: Zoroastrian Civilization 2000
• Marazban J. Giara: Global Directory of Zoroastrian Fire Temples, 2. Auflage, 2002, 240 p, 1
• D. F. Karaka: History of The Parsis including their manners, customs, religion and present position, 350 p, illus.
• Piloo Nanavatty: The Gathas of Zarathushtra, 1999, 73 p, (illus.)
• Roshan Rivetna: The Legacy of Zarathushtra, 96 p, (illus.)
• Dr. Sir Jivanji J. Modi: The Religious Ceremonies and Customs of The Parsees, 550 Seiten
• Mani Kamerkar, Soonu Dhunjisha: From the Iranian Plateau to the Shores of Gujarat, 2002, 220 p
• I.J.S. Taraporewala: The Religion of Zarathushtra, 357 p
• Jivanji Jamshedji Modi: A Few Events in The Early History of the Parsis and Their Dates, 2004, 114 p
• Dr. Irach J. S.Taraporewala: Zoroastrian Daily Prayers, 250 p
• Adil F.Rangoonwalla: Zoroastrian Etiquette, 2003, 56 p
• Rustom C Chothia: Zoroastrian Religion Most Frequently Asked Questions, 2002, 44 p

Ссылки

Энциклопедические

• Парсизм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Библиография

• [www.box.net/shared/static/6hcmdcd9ls.djvu Бойс М., Зороастрийцы: Верования и обычаи. (пер. с англ. И. М. Стеблин-Каменского), М., 1988 г. (1,8 MB, djvu)]
• [www.verigi.ru/?book=119 Рак И. В. Авеста в русских переводах. СПб., РХГИ, 1997 г.]
• [varvar.ru/arhiv/texts/lelikov1.html Леликов Л. А. Зороастризм: явление и проблемы] — Локальные и синкретические культы. М., «Наука», 1991

Современные общины

• [blagoverie.org/ «Благоверие»] — официальный сайт Русского Анджомана.
• [zoroastrian.ru/ zoroastrian.ru/] — Зороастрийской община Санкт-Петербурга.
• [avesta_ru.livejournal.com/ avesta_ru] — сообщество «Обыкновенный зороастризм» в «Живом Журнале»
• [zoroastrian_ru.livejournal.com/ zoroastrian_ru] — сообщество «Зороастрийцы России и СНГ» в «Живом Журнале»

Отрывок, характеризующий Зороастризм

Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
Когда вот вот les enfants du Don [сыны Дона] могли поймать самого императора в середине его армии, ясно было, что нечего больше делать, как только бежать как можно скорее по ближайшей знакомой дороге. Наполеон, с своим сорокалетним брюшком, не чувствуя в себе уже прежней поворотливости и смелости, понял этот намек. И под влиянием страха, которого он набрался от казаков, тотчас же согласился с Мутоном и отдал, как говорят историки, приказание об отступлении назад на Смоленскую дорогу.
То, что Наполеон согласился с Мутоном и что войска пошли назад, не доказывает того, что он приказал это, но что силы, действовавшие на всю армию, в смысле направления ее по Можайской дороге, одновременно действовали и на Наполеона.


Когда человек находится в движении, он всегда придумывает себе цель этого движения. Для того чтобы идти тысячу верст, человеку необходимо думать, что что то хорошее есть за этими тысячью верст. Нужно представление об обетованной земле для того, чтобы иметь силы двигаться.
Обетованная земля при наступлении французов была Москва, при отступлении была родина. Но родина была слишком далеко, и для человека, идущего тысячу верст, непременно нужно сказать себе, забыв о конечной цели: «Нынче я приду за сорок верст на место отдыха и ночлега», и в первый переход это место отдыха заслоняет конечную цель и сосредоточивает на себе все желанья и надежды. Те стремления, которые выражаются в отдельном человеке, всегда увеличиваются в толпе.
Для французов, пошедших назад по старой Смоленской дороге, конечная цель родины была слишком отдалена, и ближайшая цель, та, к которой, в огромной пропорции усиливаясь в толпе, стремились все желанья и надежды, – была Смоленск. Не потому, чтобы люди знала, что в Смоленске было много провианту и свежих войск, не потому, чтобы им говорили это (напротив, высшие чины армии и сам Наполеон знали, что там мало провианта), но потому, что это одно могло им дать силу двигаться и переносить настоящие лишения. Они, и те, которые знали, и те, которые не знали, одинаково обманывая себя, как к обетованной земле, стремились к Смоленску.
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.
Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.



Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.
– Ну, я г'ад тебя видеть, – перебил его Денисов, и лицо его приняло опять озабоченное выражение.
– Михаил Феоклитыч, – обратился он к эсаулу, – ведь это опять от немца. Он пг'и нем состоит. – И Денисов рассказал эсаулу, что содержание бумаги, привезенной сейчас, состояло в повторенном требовании от генерала немца присоединиться для нападения на транспорт. – Ежели мы его завтг'а не возьмем, они у нас из под носа выг'вут, – заключил он.
В то время как Денисов говорил с эсаулом, Петя, сконфуженный холодным тоном Денисова и предполагая, что причиной этого тона было положение его панталон, так, чтобы никто этого не заметил, под шинелью поправлял взбившиеся панталоны, стараясь иметь вид как можно воинственнее.
– Будет какое нибудь приказание от вашего высокоблагородия? – сказал он Денисову, приставляя руку к козырьку и опять возвращаясь к игре в адъютанта и генерала, к которой он приготовился, – или должен я оставаться при вашем высокоблагородии?
– Приказания?.. – задумчиво сказал Денисов. – Да ты можешь ли остаться до завтрашнего дня?
– Ах, пожалуйста… Можно мне при вас остаться? – вскрикнул Петя.
– Да как тебе именно велено от генег'ала – сейчас вег'нуться? – спросил Денисов. Петя покраснел.
– Да он ничего не велел. Я думаю, можно? – сказал он вопросительно.
– Ну, ладно, – сказал Денисов. И, обратившись к своим подчиненным, он сделал распоряжения о том, чтоб партия шла к назначенному у караулки в лесу месту отдыха и чтобы офицер на киргизской лошади (офицер этот исполнял должность адъютанта) ехал отыскивать Долохова, узнать, где он и придет ли он вечером. Сам же Денисов с эсаулом и Петей намеревался подъехать к опушке леса, выходившей к Шамшеву, с тем, чтобы взглянуть на то место расположения французов, на которое должно было быть направлено завтрашнее нападение.
– Ну, бог'ода, – обратился он к мужику проводнику, – веди к Шамшеву.
Денисов, Петя и эсаул, сопутствуемые несколькими казаками и гусаром, который вез пленного, поехали влево через овраг, к опушке леса.


Дождик прошел, только падал туман и капли воды с веток деревьев. Денисов, эсаул и Петя молча ехали за мужиком в колпаке, который, легко и беззвучно ступая своими вывернутыми в лаптях ногами по кореньям и мокрым листьям, вел их к опушке леса.
Выйдя на изволок, мужик приостановился, огляделся и направился к редевшей стене деревьев. У большого дуба, еще не скинувшего листа, он остановился и таинственно поманил к себе рукою.
Денисов и Петя подъехали к нему. С того места, на котором остановился мужик, были видны французы. Сейчас за лесом шло вниз полубугром яровое поле. Вправо, через крутой овраг, виднелась небольшая деревушка и барский домик с разваленными крышами. В этой деревушке и в барском доме, и по всему бугру, в саду, у колодцев и пруда, и по всей дороге в гору от моста к деревне, не более как в двухстах саженях расстояния, виднелись в колеблющемся тумане толпы народа. Слышны были явственно их нерусские крики на выдиравшихся в гору лошадей в повозках и призывы друг другу.
– Пленного дайте сюда, – негромко сказал Денисоп, не спуская глаз с французов.
Казак слез с лошади, снял мальчика и вместе с ним подошел к Денисову. Денисов, указывая на французов, спрашивал, какие и какие это были войска. Мальчик, засунув свои озябшие руки в карманы и подняв брови, испуганно смотрел на Денисова и, несмотря на видимое желание сказать все, что он знал, путался в своих ответах и только подтверждал то, что спрашивал Денисов. Денисов, нахмурившись, отвернулся от него и обратился к эсаулу, сообщая ему свои соображения.
Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.
Наружность Долохова странно поразила Петю своей простотой.
Денисов одевался в чекмень, носил бороду и на груди образ Николая чудотворца и в манере говорить, во всех приемах выказывал особенность своего положения. Долохов же, напротив, прежде, в Москве, носивший персидский костюм, теперь имел вид самого чопорного гвардейского офицера. Лицо его было чисто выбрито, одет он был в гвардейский ваточный сюртук с Георгием в петлице и в прямо надетой простой фуражке. Он снял в углу мокрую бурку и, подойдя к Денисову, не здороваясь ни с кем, тотчас же стал расспрашивать о деле. Денисов рассказывал ему про замыслы, которые имели на их транспорт большие отряды, и про присылку Пети, и про то, как он отвечал обоим генералам. Потом Денисов рассказал все, что он знал про положение французского отряда.
– Это так, но надо знать, какие и сколько войск, – сказал Долохов, – надо будет съездить. Не зная верно, сколько их, пускаться в дело нельзя. Я люблю аккуратно дело делать. Вот, не хочет ли кто из господ съездить со мной в их лагерь. У меня мундиры с собою.
– Я, я… я поеду с вами! – вскрикнул Петя.
– Совсем и тебе не нужно ездить, – сказал Денисов, обращаясь к Долохову, – а уж его я ни за что не пущу.
– Вот прекрасно! – вскрикнул Петя, – отчего же мне не ехать?..