Мобил (Алабама)
Город
Мобил
Mobile
|
Моби́л (англ. Mobile [moʊˈbiːl]) — портовый город на юге США, третий по величине город штата Алабама, порт в бухте Мобил-Бэй Мексиканского залива, в устье реки одноимённой реки. Город имеет важное экономическое значение для штата Алабама.
Содержание
История
Раннеколониальный период
Мобил был основан в 1702 году французами под управлением Жан Батиста де Бенвилля и назывался полностью Форт Луи де ля Мобиль. Затем, после серии ураганов и наводнений этот форт решено было перенести севернее в 1711 году, но также недалеко от бухты Мобил, который фактически является лиманом рек Мобил и Алабама.
В 1702—1720 годах форт являлся столицей французской Луизианы. Затем столица была перенесена в Билокси (Миссисипи) в 1720 году, а позже, в 1723 году — в Новый Орлеан. Таким образом, город утратил свой столичный статус, а вместе с ним и значительную часть финансово-экономических дотаций французской короны. Тем не менее, в 1723 году в городе началось возведение первых кирпичных зданий и он был переименован в Форт Конде, в честь брата Людовика ХIV.
В 1763 году, однако, город ожидало сильное потрясение, так как по окончании франко-индейской войны и заключении Парижского мирного договора, город был передан Великобритании. Прибытие англичан имело крайне негативные последствия для жителей города: распространились крайние формы дискриминации, расизма, расовой сегрегации, рабства. Бывшие креолы, метисы и цветные вынуждены были покинуть город, уехав в Мексику или Луизиану.
Позже город был передан США и вошёл в состав штата Алабама. Статус города был официально закреплён за Мобилом с 1819 года.
В составе США
Бухта Мобил — место великих сражений времён Гражданской войны 1860-х годов. Будучи единственным морским портом в штате, город быстро развивался как экспортный центр, вывозящий из Бирмингема железную руду и сталь, а также древесину и сельхозпродукцию. Также Мобил — одна из главных баз и тренировочных центров Береговой охраны США.
Демография
Население — 195 111 жителей (2010), третье место в Алабаме. Население агломерации составляет 412 922. В 1970 году в городе насчитывалось 190 тыс. жителей, с пригородами 377 тыс. жителей, в том числе свыше 1/3 негры. С тех пор в городе усилился отток белых в пригороды (субурбанизация), поэтому в современное население Мобила белые составляют меньше половины (около 49 %) жителей. По численности с ними практически сравнялись афроамериканцы (около 48 %), также увеличивается азиатская и латиноамериканская общины. В современном Мобиле преобладает английский язык, негры — потомки бывших рабов завезённых в США из Африки разговаривают на его особом наречии — эбоникс.
Климат
Географическое положение Мобила на берегу Мексиканского залива обеспечивает мягкий субтропический климат с жарким влажным летом и мягкой дождливой зимой. Самая низкая температура воздуха была зафиксирована 13 февраля 1899 года (-18°С), а самая высокая — 29 августа 2000 года (41°С).
Климат Мобила | |||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Показатель | Янв. | Фев. | Март | Апр. | Май | Июнь | Июль | Авг. | Сен. | Окт. | Нояб. | Дек. | Год |
Абсолютный максимум, °C | 28,8 | 28,8 | 32,7 | 34,4 | 37,7 | 39,4 | 40,0 | 40,5 | 39,4 | 35,0 | 30,5 | 27,2 | 40,5 |
Средний максимум, °C | 16,0 | 18,0 | 21,7 | 25,2 | 29,2 | 31,8 | 32,7 | 32,6 | 30,5 | 26,2 | 21,5 | 17,0 | 25,2 |
Средняя температура, °C | 10,2 | 12,1 | 15,6 | 19,1 | 23,4 | 26,5 | 27,7 | 27,6 | 25,2 | 20,2 | 15,3 | 11,3 | 19,5 |
Средний минимум, °C | 4,4 | 6,2 | 9,5 | 13,0 | 17,6 | 21,3 | 22,6 | 22,5 | 20,0 | 14,2 | 9,2 | 5,6 | 13,8 |
Абсолютный минимум, °C | −16,1 | −18,3 | −6,1 | 0,0 | 6,1 | 9,4 | 16,6 | 13,8 | 5,5 | −1,1 | −5,5 | −13,3 | −18,3 |
Норма осадков, мм | 143 | 129 | 155 | 121 | 130 | 154 | 184 | 176 | 129 | 93 | 130 | 128 | 1679 |
Источник: [www.nws.noaa.gov/climate/xmacis.php?wfo=mob NWS] |
Экономика
Мобил — крупный порт в Мексиканском заливе. Начальный пункт канализированного водного пути к городу Бирмингем. Грузооборот порта 23.7 млн тонн (1972; значительный ввоз бокситов). Развиты деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная, химическая промышленность, производство глинозёма, цемента, судостроение, судоходство, судоремонт, нефтепереработка, добыча нефти и газа. Имеется огромный алюминиевий завод. Развита торговля со странами Латинской Америки.
Образование
В городе расположен Университет Южной Алабамы с медицинским центром, Спрингхиллский колледж, Мобильский колледж, а также Муниципальный спортивно-оздоровительный комплекс на 16 тыс. мест.
Здания
В Мобиле находятся 15 зданий высотой более 30 метров. Самое высокое — RSA Battle House Tower (227 метров)[1] — самое высокое здание штата Алабама с 2006 года. Кроме того, здесь же стоят здания RSA–BankTrust Building[en][2] (4-е место по высоте в штате) и Renaissance Riverview Plaza Hotel[en][3] (10-место).
Уроженцы города
См. также
Напишите отзыв о статье "Мобил (Алабама)"
Примечания
- ↑ [www.emporis.com/building/rsabattlehousetower-mobile-al-usa RSA Battle House Tower] (англ.) на сайте emporis.com
- ↑ [www.emporis.com/building/rsa-banktrust-building-mobile-al-usa RSA–BankTrust Building] (англ.) на сайте emporis.com
- ↑ [www.emporis.com/building/renaissance-riverview-plaza-hotel-mobile-al-usa Renaissance Riverview Plaza Hotel] (англ.) на сайте emporis.com
Ссылки
В данной статье или разделе имеется список источников или внешних ссылок, но источники отдельных утверждений остаются неясными из-за отсутствия сносок. Утверждения, не подкреплённые источниками, могут быть поставлены под сомнение и удалены. Вы можете улучшить статью, внеся более точные указания на источники.
|
|
Отрывок, характеризующий Мобил (Алабама)
– Я хочу попробовать опять петь, – сказала она. – Все таки это занятие, – прибавила она, как будто извиняясь.– И прекрасно.
– Как я рада, что вы приехали! Я нынче так счастлива! – сказала она с тем прежним оживлением, которого уже давно не видел в ней Пьер. – Вы знаете, Nicolas получил Георгиевский крест. Я так горда за него.
– Как же, я прислал приказ. Ну, я вам не хочу мешать, – прибавил он и хотел пройти в гостиную.
Наташа остановила его.
– Граф, что это, дурно, что я пою? – сказала она, покраснев, но, не спуская глаз, вопросительно глядя на Пьера.
– Нет… Отчего же? Напротив… Но отчего вы меня спрашиваете?
– Я сама не знаю, – быстро отвечала Наташа, – но я ничего бы не хотела сделать, что бы вам не нравилось. Я вам верю во всем. Вы не знаете, как вы для меля важны и как вы много для меня сделали!.. – Она говорила быстро и не замечая того, как Пьер покраснел при этих словах. – Я видела в том же приказе он, Болконский (быстро, шепотом проговорила она это слово), он в России и опять служит. Как вы думаете, – сказала она быстро, видимо, торопясь говорить, потому что она боялась за свои силы, – простит он меня когда нибудь? Не будет он иметь против меня злого чувства? Как вы думаете? Как вы думаете?
– Я думаю… – сказал Пьер. – Ему нечего прощать… Ежели бы я был на его месте… – По связи воспоминаний, Пьер мгновенно перенесся воображением к тому времени, когда он, утешая ее, сказал ей, что ежели бы он был не он, а лучший человек в мире и свободен, то он на коленях просил бы ее руки, и то же чувство жалости, нежности, любви охватило его, и те же слова были у него на устах. Но она не дала ему времени сказать их.
– Да вы – вы, – сказала она, с восторгом произнося это слово вы, – другое дело. Добрее, великодушнее, лучше вас я не знаю человека, и не может быть. Ежели бы вас не было тогда, да и теперь, я не знаю, что бы было со мною, потому что… – Слезы вдруг полились ей в глаза; она повернулась, подняла ноты к глазам, запела и пошла опять ходить по зале.
В это же время из гостиной выбежал Петя.
Петя был теперь красивый, румяный пятнадцатилетний мальчик с толстыми, красными губами, похожий на Наташу. Он готовился в университет, но в последнее время, с товарищем своим Оболенским, тайно решил, что пойдет в гусары.
Петя выскочил к своему тезке, чтобы переговорить о деле.
Он просил его узнать, примут ли его в гусары.
Пьер шел по гостиной, не слушая Петю.
Петя дернул его за руку, чтоб обратить на себя его вниманье.
– Ну что мое дело, Петр Кирилыч. Ради бога! Одна надежда на вас, – говорил Петя.
– Ах да, твое дело. В гусары то? Скажу, скажу. Нынче скажу все.
– Ну что, mon cher, ну что, достали манифест? – спросил старый граф. – А графинюшка была у обедни у Разумовских, молитву новую слышала. Очень хорошая, говорит.
– Достал, – отвечал Пьер. – Завтра государь будет… Необычайное дворянское собрание и, говорят, по десяти с тысячи набор. Да, поздравляю вас.
– Да, да, слава богу. Ну, а из армии что?
– Наши опять отступили. Под Смоленском уже, говорят, – отвечал Пьер.
– Боже мой, боже мой! – сказал граф. – Где же манифест?
– Воззвание! Ах, да! – Пьер стал в карманах искать бумаг и не мог найти их. Продолжая охлопывать карманы, он поцеловал руку у вошедшей графини и беспокойно оглядывался, очевидно, ожидая Наташу, которая не пела больше, но и не приходила в гостиную.
– Ей богу, не знаю, куда я его дел, – сказал он.
– Ну уж, вечно растеряет все, – сказала графиня. Наташа вошла с размягченным, взволнованным лицом и села, молча глядя на Пьера. Как только она вошла в комнату, лицо Пьера, до этого пасмурное, просияло, и он, продолжая отыскивать бумаги, несколько раз взглядывал на нее.
– Ей богу, я съезжу, я дома забыл. Непременно…
– Ну, к обеду опоздаете.
– Ах, и кучер уехал.
Но Соня, пошедшая в переднюю искать бумаги, нашла их в шляпе Пьера, куда он их старательно заложил за подкладку. Пьер было хотел читать.
– Нет, после обеда, – сказал старый граф, видимо, в этом чтении предвидевший большое удовольствие.
За обедом, за которым пили шампанское за здоровье нового Георгиевского кавалера, Шиншин рассказывал городские новости о болезни старой грузинской княгини, о том, что Метивье исчез из Москвы, и о том, что к Растопчину привели какого то немца и объявили ему, что это шампиньон (так рассказывал сам граф Растопчин), и как граф Растопчин велел шампиньона отпустить, сказав народу, что это не шампиньон, а просто старый гриб немец.
– Хватают, хватают, – сказал граф, – я графине и то говорю, чтобы поменьше говорила по французски. Теперь не время.
– А слышали? – сказал Шиншин. – Князь Голицын русского учителя взял, по русски учится – il commence a devenir dangereux de parler francais dans les rues. [становится опасным говорить по французски на улицах.]
– Ну что ж, граф Петр Кирилыч, как ополченье то собирать будут, и вам придется на коня? – сказал старый граф, обращаясь к Пьеру.
Пьер был молчалив и задумчив во все время этого обеда. Он, как бы не понимая, посмотрел на графа при этом обращении.
– Да, да, на войну, – сказал он, – нет! Какой я воин! А впрочем, все так странно, так странно! Да я и сам не понимаю. Я не знаю, я так далек от военных вкусов, но в теперешние времена никто за себя отвечать не может.
После обеда граф уселся покойно в кресло и с серьезным лицом попросил Соню, славившуюся мастерством чтения, читать.
– «Первопрестольной столице нашей Москве.
Неприятель вошел с великими силами в пределы России. Он идет разорять любезное наше отечество», – старательно читала Соня своим тоненьким голоском. Граф, закрыв глаза, слушал, порывисто вздыхая в некоторых местах.
Наташа сидела вытянувшись, испытующе и прямо глядя то на отца, то на Пьера.
Пьер чувствовал на себе ее взгляд и старался не оглядываться. Графиня неодобрительно и сердито покачивала головой против каждого торжественного выражения манифеста. Она во всех этих словах видела только то, что опасности, угрожающие ее сыну, еще не скоро прекратятся. Шиншин, сложив рот в насмешливую улыбку, очевидно приготовился насмехаться над тем, что первое представится для насмешки: над чтением Сони, над тем, что скажет граф, даже над самым воззванием, ежели не представится лучше предлога.
Прочтя об опасностях, угрожающих России, о надеждах, возлагаемых государем на Москву, и в особенности на знаменитое дворянство, Соня с дрожанием голоса, происходившим преимущественно от внимания, с которым ее слушали, прочла последние слова: «Мы не умедлим сами стать посреди народа своего в сей столице и в других государства нашего местах для совещания и руководствования всеми нашими ополчениями, как ныне преграждающими пути врагу, так и вновь устроенными на поражение оного, везде, где только появится. Да обратится погибель, в которую он мнит низринуть нас, на главу его, и освобожденная от рабства Европа да возвеличит имя России!»
– Вот это так! – вскрикнул граф, открывая мокрые глаза и несколько раз прерываясь от сопенья, как будто к носу ему подносили склянку с крепкой уксусной солью. – Только скажи государь, мы всем пожертвуем и ничего не пожалеем.
Шиншин еще не успел сказать приготовленную им шутку на патриотизм графа, как Наташа вскочила с своего места и подбежала к отцу.
– Что за прелесть, этот папа! – проговорила она, целуя его, и она опять взглянула на Пьера с тем бессознательным кокетством, которое вернулось к ней вместе с ее оживлением.
– Вот так патриотка! – сказал Шиншин.
– Совсем не патриотка, а просто… – обиженно отвечала Наташа. – Вам все смешно, а это совсем не шутка…
– Какие шутки! – повторил граф. – Только скажи он слово, мы все пойдем… Мы не немцы какие нибудь…
– А заметили вы, – сказал Пьер, – что сказало: «для совещания».
– Ну уж там для чего бы ни было…
В это время Петя, на которого никто не обращал внимания, подошел к отцу и, весь красный, ломающимся, то грубым, то тонким голосом, сказал: