Мовсес Хоренаци

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Мовсес Хоренаци
Մովսէս Խորենացի

Мовсес Хоренаци. Картина Овнатана Овнатаняна, XVIII век
Дата рождения:

около 410 год, или в VII—IX вв

Дата смерти:

около 490-гг, или в VII—IX вв

Научная сфера:

историк

Известен как:

автор труда «История Армении»

Мовсе́с Хоренаци́, Моисе́й Хоре́нский (грабар Մովսէս Խորենացի) (традиционно считается[1], что родился ок. 410 и умер в 490 годах или в начале VI века[2][3][4]), вместе с тем ряд учёных относит годы его жизни к периоду между VII—IX веками включительно[1]) — крупнейший армянский средневековый историк, автор монументального[5] [www.vehi.net/istoriya/armenia/khorenaci/index.html «Истории Армении»], за создание которой, несмотря на существование более ранних исторических трудов на армянском языке, был назван «отцом армянской историографии»[5][6][7]. Его исторический труд пропитан чувством национального самосознания[8] и патриотизма[5].





Биография

Достоверные сведения о жизни Мовсеса Хоренаци отсутствуют, если не считать предполагаемые автобиографические сведения, содержащиеся в «Истории Армении»[1]. В научных кругах спор вокруг точной биографии Хоренаци окончательно не решен[9].

Традиционно считается, что Хоренаци жил в V веке[1][9]. По преданию родился в Сюникской области, в деревне Хорен, вследствие чего и получил прозвище Хоренаци[10]. Согласно самому автору, первоначальное образование он получил там же, в основанной создателем армянского алфавита Маштоцем школе. Позднее, после окончания школы в Вагаршапате, где Мовсес Хоренаци изучал греческий, сирийский и пехлевийский (среднеперсидский) языки, он вместе с другими учениками был направлен для продолжения образования за границу, в известную своими библиотеками и архивами Эдессу, а затем в Александрию, тогдашний центр культуры Римской империи. В Александрии Мовсес Хоренаци подробно знакомился с неоплатонической философией.

В то же время некоторые западные историки оспаривают данные о проживании Хоренаци в V столетии и относят его деятельность к промежутку между VII—IX веками[11][12]. По мнению Дэвида Лэнга, в конце 1970-х годов этого мнения придерживались немногие ученые вне Советской Армении[13]. Лорэтта Тер-Мкртичян предполагает, что причиной того, что крупнейшие ученые относят Хоренаци к более позднему времени, могло послужить то обстоятельство, что ряд упоминаемых в „Истории Армении“ топонимов и исторических событий более позднего времени являются интерполяциями — позднейшими вставками. Согласно ей, ещё в начале XX века английский арменист Конибер, а в 1940 году академик Малхасянц опровергли доводы о более позднем происхождении Мовсеса Хоренаци. На прошедшей в 1986 году международной конференции по средневековой армянской литературе с докладом „Мовсес Хоренаци и его время“ выступил А. В. Мушегян, который, по мнению Лорэтты Тер-Мкртичян, доказал, что Мовсес Хоренаци принадлежит V веку[14].

Несмотря на то, что не все доводы критиков опровергнуты, ныне господствует традиционная точка зрения, согласно которой Мовсес Хоренаци жил в V веке[15][9][16]. При этом большинством ученых отвергаются сведения, согласно которым Хоренаци был учеником Месропа Маштоца и главное своё сочинение написал по просьбе князя Саака Багратуни[1].

Согласно мнению А. П. Новосельцева, хотя господствует традиционная точка зрения, что Хоренаци жил в V в., но не все доводы её критиков опровергнуты[17].

Творчество

«История Армении»

1. Фрагмент X—XI веков[18] 2. Рукопись XIV века

„История Армении“ Мовсеса Хоренаци охватывает период со времён образования армянского народа до указанного в книге времени жизни автора — V века н. э. — и является первым цельным изложением истории Древней Армении. Она содержит богатейший и уникальный материал по древнеармянской мифологии, народному творчеству, языческой религии, внутренней жизни страны и её связям с миром. В ней имеются также многочисленные данные по истории и культуре сопредельных стран. В книге проявляется критическое отношение автора к иным источникам; он отличается исключительными литературными достоинствами — гармоничностью структуры, яркостью описания деятелей и событий, образностью и лаконичностью языка. Труд Мовсеса Хоренаци оказал огромное влияние на армянскую историографию.

„История Армении“ состоит из следующих трех частей:

  • „Родословие Великой Армении“ — история Армении от её начала до основания династии Аршакидов (149 до н. э.);
  • „Изложение средней истории наших предков“ — продолжение истории от 149 г. до н. э. до смерти св. Григория Просветителя;
  • „Заключение истории нашего отечества“ — до падения династии Аршакидов в 428 г. н. э.

Другие труды

Мовсесу Хоренаци приписывают следующие сочинения:

  • „Риторика“;
  • „География“ (это сочинение чаще приписывают Анании Ширакаци);
  • „Поучение о Преображении Христа“;
  • „Речь о св. мученице деве Рипсимии“;
  • Богослужебные гимны и песнопения Армянской Церкви;
  • „Комментарии к армянской грамматике“ и др.

Отзывы

1. Первое печатное издание, Амстердам, 1695 год 2. Художественное изображение Хоренаци из издания 1752 года

Американский историк Ричард Ованнисян отмечает, что „История Армении“ является самым полным и в то же время самым противоречивым трудом в ранней армянской историографии[11]. Ричард Ованнисян указывает на некоторые противоречия в труде Хоренаци[11].

Роберт Томсон отмечает, что Мовсес упоминает должности в византийской Армении, которые были учреждены только после победы императора Ираклия I над персами в 629 году[19]. Более того, Роберт Томсон называет Мовсеса Хоренаци политически ангажированным и обслуживающим своего покровителя мистификатором, манипулирующим источниками и фальсифицирующим историю Армении. Надо отметить, что здесь Томсон, как один из главных критиков Хоренаци, противоречит большинству ученых, которые отвергают сведения о том, что Хоренаци главное своё сочинение написал по просьбе князя Саака Багратуни.

Первые ссылки на работу Мовсеса Хоренаци содержатся в работе автора VII или X века Мовсеса Каганкатваци[20] и Ованеса Драсханакертци — автора рубежа IX—Х веков. Cогласно Р. Томсону, историк по имени Мовсес неизвестен в армянской литературе до Х века[19]. Единственно возможное упоминание Мовсеса Хоренаци в более ранней литературе может быть в письме, приписываемом Лазарю Парпеци, писавшему около 500 года. Он упоминает умершего к тому времени «философа» Мовсеса, чьи слова «распространяли невежество» и который навлек на себя гнев монахов и был изгнан, как и сам Лазарь. Однако в работе Лазаря не упоминается, что этот Мовсес создавал какие-либо исторические труды. Весьма важным сведением считается то, что автор VI века Атанас Таронаци опирается на труд Хоренаци и упоминает о нём: «474, Мовсес Хоренаци, философ и книжник»[21].

Владимир Минорский в своей работе посвященной происхождению курдов, говоря о труде армянского историка отмечает необыкновенную точность географических указаний [22]

Мовсес Хоренаци также известен как поэт, сочинитель гимнов и как грамматик.

Отношение некоторых армянских историков к некоторым зарубежным критикам Хоренаци

Иностранные ученые, ставящие под сомнение каноническую армянскую историографию, подвергались жестокой критике со стороны советских армянских историков. Рональд Суни в качестве примера таких «националистических выпадов» приводит атаку на Роберта Томсона, который весьма резкими и клеймящими словами ставил под сомнение сведения о жизни и творчестве Хоренаци.[23]

Напишите отзыв о статье "Мовсес Хоренаци"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 [www.britannica.com/biography/Moses-of-Khoren Moses of Khoren] — статья из энциклопедии Британника
  2. ↑ [www.world-history.ru/countries_about/2259.html Всемирная история]
  3. ↑ [historic.ru/books/item/f00/s00/z0000047/st005.shtml История Византии. Том 1]
  4. ↑ Мовсес Хоренаци — статья из Большой советской энциклопедии.
  5. ↑ 1 2 3 Глава VIII. Возникновение и развитие феодализма в Средней Азии и в странах Закавказья (V — первая половина IX в.) // Всемирная история. — M., 1957. — Т. 3.
  6. ↑ Вазген Чалоян // История Армянской философии // Изд-во АН Армянской ССР, 1959 — стр.123 (372)
    Хоренаци заслуженно считается отцом армянской историографии, хотя хронологически армянская историография не начинается с «Истории Армении» Хоренаци. Однако его заслуга заключается в том, что он впервые в Армении положил начало научной истории.
  7. ↑ А. П. Новосельцев // Генезис феодализма в странах Закавказья: опыт сравнительно-исторического исследования // Наука, 1980 — стр. 34(286)
    Одним из интереснейших, но в то же время и сложнейших источников по истории Армении и сопредельных стран является знаменитая «История Армении» Мовсеса Хоренаци. И по своей структуре, и по содержанию этот труд выделяется из всей раннесредневековой армянской историографии. Труд Хоренаци очень рано стал одним из наиболее читаемых в армянской культурной среде произведений, а сам автор по аналогии с Геродотом удостоился почётного прозвища «отец армянской истории». И это не случайно. Хотя сочинение Хоренаци не первый по времени составления исторический труд на армянском языке, тем не менее он занимает в армянской историографии исключительное место.
  8. ↑ [feb-web.ru/feb/ivl/vl2/vl2-2882.htm История всемирной литературы]. — М.: Наука, 1984. — Т. 2. — С. 293.
  9. ↑ 1 2 3 „Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа“ Новосельцев А. П., Издательство „Наука“, 1990; стр 29(всего 206)
  10. ↑ М. Н. Тихомиров, С. А. Никитин // Источниковедение истории СССР XIX в: С древнейших времен до конца XVIII в // Огиз, 1940 г. — стр. 32
    Но самым известным из древнейших армянских историков является Моисей Хоренский. По преданию, Моисей родился в 370 г. н. э. в селении Хорен, вследствие чего и получил прозвище Хоренского (Хоренаци). Он был хорошо образован и в юности побывал в Эдессе (Сирия), Александрии (Египет) и Афинах. По преданию, один владетельный князь Армении предложил ему написать историю Армении. Смерть Моисея предание относит к 493 г
  11. ↑ 1 2 3 Richard G. Hovannisian. The Armenian People from Ancient to Modern Times: The Dynastic Periods: From Antiquity to the Fourteenth Century. St. Martin’s Press, 1997 ISBN 0-312-10168-6, 9780312101688. Chapter 9. Robert Thomson. Armenian Literary Culture through the 11th Century.
    Movses claims to have been a pupil of Mashtots’s, and he ends his work with a long lament on the evil days that befell Armenia following the deaths of Mashtots and of the patriarch Sahak and the abolition of the Arsacid monarchy (which had occurred earlier, in 428). On the other hand, there are indications in the book itself that it was written after the fifth century. Not only does Movses use sources not available in Armenian at that time, he refers to persons and places attested only in the sixth or seventh centuries. Furthermore, he alters many of his Armenian sources in a tendentious manner in order to extol his patrons, the Bagratuni family, who gained preeminence in the eighth century. But despite the fact that Movses Khorenatsi is not known or quoted by sources before the tenth century, he became revered in tradition as the «father of history, patmahayrand elaborate legends about his life, his other writings, and his association with Mashtots’s other pupils gained credence after the year 1000.
  12. ↑ Robert H. Hewsen. Science in Seventh-Century Armenia: Ananias of Shirak. Isis, Vol. 59, No. 1 (Spring, 1968), pp. 32-45
    Moses of Xoren (Arm: Movses Xorenac’i) was an author of the 5th century to whom is also attributed a History of Armenia. Internal evidence reveals both the Geography and the History to have been written much later, the Geography in the 7th century and the History in, probably, the late 8th. For the dating of the History see C. Toumanoff, Studies in Christian Caucasian History (Washington: Georgetown Univ. Press, 1963). For the Geography see Joseph Marquart, Eransahr nach der Geographie des Pseudo-Moses Xorenac’i (Berlin: Weidmannsche, 1901)
  13. ↑ David M. Lang. Reviewed work(s): „Moses Khorenats’i“: History of the Armenians by Robert W. Thomson. Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London, Vol. 42, No. 3 (1979), pp. 574—575
    The reassignment of Moses Khorenats’i from the fifth to the eighth century was mooted as early as the 1890’s by A. Carriere; Professor C. Toumanoff summarizes the evidence in the journal Handes Amsorya, Vol. 75, 1961, cols. 467-76. Few if any scholars outside Soviet Armenia continue to defend the old fifth century dating, though in Erevan the venerable chronicler’s discredited account of himself is still upheld with patriotic zeal.
  14. ↑ Лорэтта Христофоровна Тер-Мкртичян // Армянские источники о Палестине V—XVIII вв // Наука, 1991 — 26 стр (297)
    Мовсеса Хоренаци обвиняли в компилировании источников VI—VII вв, что не позволяло отнести его к V в. Причиной этого следует считать то обстоятельство, что ряд упоминаемых в „Истории Армении“ топонимов и исторических событий более позднего времени являются позднейшими вставками. В начале XX в. английский арменист Конибер, а в 1940 г. известный армянский филолог акад. Ст. Малхасянц опровергли доводы историков о более позднем происхождении Мовсеса Хоренаци. На происходившей в 1986 г. международной конференции по средневековой армянской литературе с докладом „Мовсес Хоренаци и его время“ выступил А. В. Мушегян. Он убедительно доказал, что „Мовсес Хоренаци принадлежит V веку и что созданное им классическое произведение — продукт этого, столь переломного для судеб армянского народа исторического периода“.
  15. ↑ И. М. Дьяконов. „История Мидии“, Изд-во Академии наук СССР, 1956 — стр 44
    Для своей „Истории“ Моисей Хоренский привлек большое количество разнообразных источников, в том числе Библию, греческих и сирийских писателей, а также армянский народный эпос. К сожалению, во времена Моисея Хоренского (по наиболее распространенной датировке — в V — начале VI в. н. э.) не было возможности критически проверять данные греческих авторов.
  16. ↑ Институт российской истории (Российская академия наук) // Древнейшие государства Восточной Европы // Изд-во Наука, 2000 г.- Стр 436
    Мовсес Хоренаци, согласно традиции, жил и писал в V в. (ныне эта дата принимается большинством ученных). Однако еще недавно бытовали и другие точки зрения. Например, Я.А.Манандян утверждал, что Хоренаци жил в IХ в., обосновывая это рядом фактов из его труда, которые действительно не могли быть записаны в V в. Возможно, такие сведения в первоначальный текст труда этого историка добавили позднее переписчики
  17. ↑ [gumilevica.kulichki.net/NAP/nap0114.htm#nap011text323 А. П. Новосельцев, „Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы и Кавказа“, Глава I часть 3]
  18. ↑ С. Коланджян. [www.matenadaran.am/ftp/data/Banber4/11.S.Qolandzyan.pdf Новооткрытый фрагмент рукописи Мовсеса Хоренаци на еркатагире и вопрос времени Данииловых письмен] (арм.) // Вестник Матенадарана. — Eр., 1958. — Թիվ 4. — Էջ 167-168, 171.
  19. ↑ 1 2 Robert W. Thomson. History of the Armenians, Cambridge, Ma.: Harvard University Press, 1978.
  20. ↑ Мовсес Каланкатуаци. История страны Алуанк, кн. I, гл. VIII:»Но тут нам на помощь приходит кертолаhайр Мовсэс, [рассказывающий] о войнах Артавазда с римлянами. "
  21. ↑ А. С. Матевосян. [hpj.asj-oa.am/5142/1/1989-1(220).pdf Мовсес Хоренаци и хроника Атанаса Таронаци.] (арм.) // Историко-филологический журнал. — Ер., 1989. — Թիվ 1. — Էջ 226.
  22. ↑ МИНОРСКИЙ В.Ф "КУРДЫ - ПОТОМКИ МИДЯН (ПРЕДИСЛОВИЕ И КОММЕНТАРИИ З. А. ЮСУПОВОЙ)" Сборник "ПИСЬМЕННЫЕ ПАМЯТНИКИ ВОСТОКА " Издательство: Институт восточных рукописей РАН (Санкт-Петербург) №:1(18)- 2013 г. Страницы: 206-211ISSN: 1811-8062
    В рассказе Моисея Хоренского замечательны: во-первых, необыкновенная точность географических указаний, и во-вторых, то, что он называет поселенцев MAP и связывает их поселение с падением царства маров, разрушенного персами.
  23. ↑ Ronald Grigor Suny. [slaviccenter.osu.edu/pdf/Suny%20Constructing%20Primordialism.pdf Constructing Primordialism: Old Histories for New Nations] (англ.) // The Journal of Modern History. — Chicago: The University of Chicago Press, 2001. — Vol. 73, no. 4. — P. 862—896.
    The nationalist thrust of Soviet Armenian historiography extended into a fierce critique of foreign historians who attempted to question sacred assumptions in the canonical version of Armenian history. The holder of the chair in Armenian studies at Harvard University, Robert Thomson, had the temerity to assert that Movses Khorenatsi, whom Armenian historians had claimed as a fifth-century author, was actually an eighth-century writer with a clear political agenda that served his dynastic master. He went on to call him «an audacious and mendacious faker». «A mystifier of the first order», Movses «quotes sources at second hand as if he had read the original; he invents archives to lend the credence of the written word to oral tradition or to his own inventions; he rewrites Armenian history in a completely fictitious manner, as in his adaptations of Josephus…. Whoever Mo[v]ses was, he was not only learned but clever. His protestations of strict methodology were intended to deceive, to divert critical attention, and to encourage acceptance of his own tendentious narrative.» Soviet Armenian scholars bitterly attacked Thomson’s dating of Khorenatsi and his characterization of the author. In a sense, a foreigner had tampered with the soul of the nation.

См. также

Литература

  • Мовсес Хоренаци. История Армении.
    • Первое печатное издание: Амстердам, 1695
    • Перевод на латынь: Лондон, 1736
    • Третье издание: Венеция, 1752
    • Перевод на французский, итальянский: Венеция, 1841
    • Первое русское издание: («Арменская история, сочиненная Моисеем Хоренским, с кратким географическим описанием Древней Армении». Перевел с Арменского на Российский язык Архидиакон Иосиф Иоаннесов.) Санкт-Петербург, 1809.
    • Другое русское издание: ([new.runivers.ru/lib/book4414/53253/ Моисей Хоренский «История Армении Моисея Хоренского». Пер. с древнеармянского Н. Эмина.) Санкт-Петербург, 1893.] на сайте «Руниверс» в формате DjVu и PDF
    • Современное издание: Мовсес Хоренаци История Армении, Айастан, Ереван, 1990 ISBN 5-540-01084-1
  • Г. Х. Саркисян «История Армении» Мовсеса Хоренаци, Изд. Ереванского университета, Ереван, 1986

Ссылки

  • [www.vehi.net/istoriya/armenia/khorenaci/index.html Мовсес Хоренаци, «История Армении»], пер. с древнеарм. языка, примечания Г. Саркисяна; Ред. С. Аревшатян.— Ер.: Айастан, 1990.— 291
  • [www.hayrenik.do.am/_ld/0/33_hayots_patmutiu.pdf «История Армении»] на древнеармянском языке
<tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Жанры</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Изучение</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" colspan="2" style="text-align:center;background:#ddddff">Авторы¹</th></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Списки авторов</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Раннее
Средневековье
V—X века</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px">
</div></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Высокое и позднее
средневековье
XI—XV века ²</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0">

Григор Нарекаци • Степанос Таронеци • Григор Магистрос • Аристакес Ластивертци • Ованес Имастасер • Матеос Урхаеци • Нерсес Шнорали • Мхитар Гош • Нерсес Ламбронаци • Вардан Айгекци • Вардан Аревелци • Киракос Гандзакеци • Смбат Спарапет • Фрик • Ованес Ерзнкаци Плуз • Мхитар Айриванеци • Степанос Орбелян • Геворг Скевраци • Хетум Патмич • Костандин Ерзнкаци • Григор Акнерци • Хачатур Кечареци • Есаи Нчеци • Тертер Ереванци • Ованес Воротнеци • Григор Татеваци • Маттеос Джугаеци • Григор Хлатеци • Аракел Сюнеци • Товма Мецопеци • Аракел Багишеци • Мкртич Нагаш

</td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">Новое время
XVI—XVIII века</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">XIX век
начало
XX века</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0">

Арутюн Аламдарян • Месроп Тагиадян[hy] • Хачатур Абовян • Гевонд Алишан • Иосиф Шишманян[en] • Макар Бархударянц • Габриел Сундукян • Мкртич Пешикташлян • Микаэл Налбандян • Рафаэл Патканян • Раффи • Перч Прошян[en] • Газарос Агаян • Смбат Шахазиз[en] • Србуи Тюсаб • Акоп Паронян • Григор Арцруни • Петрос Дурян • Арпиар Арпиарян • Мурацан • Александр Ширванзаде • Атрпет[en] • Лео • Григор Зохраб • Ованес Ованисян • Вртанес Папазян • Нар-Дос • Ованес Туманян • Левон Шант • Ерванд Отян • Атабек Хнкоян • Аршак Чопанян[en] • Аветик Исаакян • Дереник Демирчян • Ваган Текеян • Забел Есаян[en] • Сиаманто • Даниэль Варужан • Ваан Терьян • Рубен Севак • Мисак Мецаренц

</td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">XX век
современность</th><td class="navbox-list navbox-odd" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px">

Арази • Акоп Ошакан[en] • Костан Зарян[en] • Степан Зорян • Ваан Тотовенц • Егише Чаренц • Аксел Бакунц • Наири Зарьян • Гурген Маари • Шаан Шахнур[en] • Вахтанг Ананян • Мкртич Армен • Рачия Кочар[hy] • Хачик Даштенц[en] • Ованес Шираз • Амо Сагиян[en] • Мушег Ишхан[en] • Серо Ханзадян • Маро Маркарян • Сильва Капутикян • Геворг Эмин • Рачия Ованесян[hy] • Ваагн Давтян • Паруйр Севак • Мкртич Саргсян[hy] • Захрад[en] • Агаси Айвазян • Метаксе[en] • Айк Хачатрян[hy] • Арташес Калантарян[en] • Мушег Галшоян[hy] • Вардгес Петросян • Жирайр Ананян[en] • Грант Матевосян • Зорий Балаян • Арамаис Саакян[en] • Перч Зейтунцян • Размик Давоян • Генрих Эдоян[hy] • Артем Арутюнян[hy] • Вано Сирадегян • Левон Ананян • Гурген Ханджян[hy] • Грачья Тамразян • Левон Хечоян • Ваграм Саакян[en]

</td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><th scope="row" class="navbox-group" style="background:#ddddff">См. также</th><td class="navbox-list navbox-even" style="text-align:left;border-left-width:2px;border-left-style:solid;width:100%;padding:0px;background:#f0f0f0"></td></tr><tr style="height:2px"><td colspan="2"></td></tr><tr><td class="navbox-abovebelow" colspan="3">
¹ Имена только наиболее значимых средневековых, новых и новейших авторов. ² X—XIV века период Армянского Возрождения
</td></tr></table></td></tr></table>

Отрывок, характеризующий Мовсес Хоренаци

Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
И благо тому народу, который не как французы в 1813 году, отсалютовав по всем правилам искусства и перевернув шпагу эфесом, грациозно и учтиво передает ее великодушному победителю, а благо тому народу, который в минуту испытания, не спрашивая о том, как по правилам поступали другие в подобных случаях, с простотою и легкостью поднимает первую попавшуюся дубину и гвоздит ею до тех пор, пока в душе его чувство оскорбления и мести не заменяется презрением и жалостью.


Одним из самых осязательных и выгодных отступлений от так называемых правил войны есть действие разрозненных людей против людей, жмущихся в кучу. Такого рода действия всегда проявляются в войне, принимающей народный характер. Действия эти состоят в том, что, вместо того чтобы становиться толпой против толпы, люди расходятся врозь, нападают поодиночке и тотчас же бегут, когда на них нападают большими силами, а потом опять нападают, когда представляется случай. Это делали гверильясы в Испании; это делали горцы на Кавказе; это делали русские в 1812 м году.
Войну такого рода назвали партизанскою и полагали, что, назвав ее так, объяснили ее значение. Между тем такого рода война не только не подходит ни под какие правила, но прямо противоположна известному и признанному за непогрешимое тактическому правилу. Правило это говорит, что атакующий должен сосредоточивать свои войска с тем, чтобы в момент боя быть сильнее противника.
Партизанская война (всегда успешная, как показывает история) прямо противуположна этому правилу.
Противоречие это происходит оттого, что военная наука принимает силу войск тождественною с их числительностию. Военная наука говорит, что чем больше войска, тем больше силы. Les gros bataillons ont toujours raison. [Право всегда на стороне больших армий.]
Говоря это, военная наука подобна той механике, которая, основываясь на рассмотрении сил только по отношению к их массам, сказала бы, что силы равны или не равны между собою, потому что равны или не равны их массы.
Сила (количество движения) есть произведение из массы на скорость.
В военном деле сила войска есть также произведение из массы на что то такое, на какое то неизвестное х.
Военная наука, видя в истории бесчисленное количество примеров того, что масса войск не совпадает с силой, что малые отряды побеждают большие, смутно признает существование этого неизвестного множителя и старается отыскать его то в геометрическом построении, то в вооружении, то – самое обыкновенное – в гениальности полководцев. Но подстановление всех этих значений множителя не доставляет результатов, согласных с историческими фактами.
А между тем стоит только отрешиться от установившегося, в угоду героям, ложного взгляда на действительность распоряжений высших властей во время войны для того, чтобы отыскать этот неизвестный х.
Х этот есть дух войска, то есть большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасностям всех людей, составляющих войско, совершенно независимо от того, дерутся ли люди под командой гениев или не гениев, в трех или двух линиях, дубинами или ружьями, стреляющими тридцать раз в минуту. Люди, имеющие наибольшее желание драться, всегда поставят себя и в наивыгоднейшие условия для драки.
Дух войска – есть множитель на массу, дающий произведение силы. Определить и выразить значение духа войска, этого неизвестного множителя, есть задача науки.
Задача эта возможна только тогда, когда мы перестанем произвольно подставлять вместо значения всего неизвестного Х те условия, при которых проявляется сила, как то: распоряжения полководца, вооружение и т. д., принимая их за значение множителя, а признаем это неизвестное во всей его цельности, то есть как большее или меньшее желание драться и подвергать себя опасности. Тогда только, выражая уравнениями известные исторические факты, из сравнения относительного значения этого неизвестного можно надеяться на определение самого неизвестного.
Десять человек, батальонов или дивизий, сражаясь с пятнадцатью человеками, батальонами или дивизиями, победили пятнадцать, то есть убили и забрали в плен всех без остатка и сами потеряли четыре; стало быть, уничтожились с одной стороны четыре, с другой стороны пятнадцать. Следовательно, четыре были равны пятнадцати, и, следовательно, 4а:=15у. Следовательно, ж: г/==15:4. Уравнение это не дает значения неизвестного, но оно дает отношение между двумя неизвестными. И из подведения под таковые уравнения исторических различно взятых единиц (сражений, кампаний, периодов войн) получатся ряды чисел, в которых должны существовать и могут быть открыты законы.
Тактическое правило о том, что надо действовать массами при наступлении и разрозненно при отступлении, бессознательно подтверждает только ту истину, что сила войска зависит от его духа. Для того чтобы вести людей под ядра, нужно больше дисциплины, достигаемой только движением в массах, чем для того, чтобы отбиваться от нападающих. Но правило это, при котором упускается из вида дух войска, беспрестанно оказывается неверным и в особенности поразительно противоречит действительности там, где является сильный подъем или упадок духа войска, – во всех народных войнах.
Французы, отступая в 1812 м году, хотя и должны бы защищаться отдельно, по тактике, жмутся в кучу, потому что дух войска упал так, что только масса сдерживает войско вместе. Русские, напротив, по тактике должны бы были нападать массой, на деле же раздробляются, потому что дух поднят так, что отдельные лица бьют без приказания французов и не нуждаются в принуждении для того, чтобы подвергать себя трудам и опасностям.


Так называемая партизанская война началась со вступления неприятеля в Смоленск.
Прежде чем партизанская война была официально принята нашим правительством, уже тысячи людей неприятельской армии – отсталые мародеры, фуражиры – были истреблены казаками и мужиками, побивавшими этих людей так же бессознательно, как бессознательно собаки загрызают забеглую бешеную собаку. Денис Давыдов своим русским чутьем первый понял значение той страшной дубины, которая, не спрашивая правил военного искусства, уничтожала французов, и ему принадлежит слава первого шага для узаконения этого приема войны.
24 го августа был учрежден первый партизанский отряд Давыдова, и вслед за его отрядом стали учреждаться другие. Чем дальше подвигалась кампания, тем более увеличивалось число этих отрядов.
Партизаны уничтожали Великую армию по частям. Они подбирали те отпадавшие листья, которые сами собою сыпались с иссохшего дерева – французского войска, и иногда трясли это дерево. В октябре, в то время как французы бежали к Смоленску, этих партий различных величин и характеров были сотни. Были партии, перенимавшие все приемы армии, с пехотой, артиллерией, штабами, с удобствами жизни; были одни казачьи, кавалерийские; были мелкие, сборные, пешие и конные, были мужицкие и помещичьи, никому не известные. Был дьячок начальником партии, взявший в месяц несколько сот пленных. Была старостиха Василиса, побившая сотни французов.
Последние числа октября было время самого разгара партизанской войны. Тот первый период этой войны, во время которого партизаны, сами удивляясь своей дерзости, боялись всякую минуту быть пойманными и окруженными французами и, не расседлывая и почти не слезая с лошадей, прятались по лесам, ожидая всякую минуту погони, – уже прошел. Теперь уже война эта определилась, всем стало ясно, что можно было предпринять с французами и чего нельзя было предпринимать. Теперь уже только те начальники отрядов, которые с штабами, по правилам ходили вдали от французов, считали еще многое невозможным. Мелкие же партизаны, давно уже начавшие свое дело и близко высматривавшие французов, считали возможным то, о чем не смели и думать начальники больших отрядов. Казаки же и мужики, лазившие между французами, считали, что теперь уже все было возможно.
22 го октября Денисов, бывший одним из партизанов, находился с своей партией в самом разгаре партизанской страсти. С утра он с своей партией был на ходу. Он целый день по лесам, примыкавшим к большой дороге, следил за большим французским транспортом кавалерийских вещей и русских пленных, отделившимся от других войск и под сильным прикрытием, как это было известно от лазутчиков и пленных, направлявшимся к Смоленску. Про этот транспорт было известно не только Денисову и Долохову (тоже партизану с небольшой партией), ходившему близко от Денисова, но и начальникам больших отрядов с штабами: все знали про этот транспорт и, как говорил Денисов, точили на него зубы. Двое из этих больших отрядных начальников – один поляк, другой немец – почти в одно и то же время прислали Денисову приглашение присоединиться каждый к своему отряду, с тем чтобы напасть на транспорт.
– Нет, бг'ат, я сам с усам, – сказал Денисов, прочтя эти бумаги, и написал немцу, что, несмотря на душевное желание, которое он имел служить под начальством столь доблестного и знаменитого генерала, он должен лишить себя этого счастья, потому что уже поступил под начальство генерала поляка. Генералу же поляку он написал то же самое, уведомляя его, что он уже поступил под начальство немца.
Распорядившись таким образом, Денисов намеревался, без донесения о том высшим начальникам, вместе с Долоховым атаковать и взять этот транспорт своими небольшими силами. Транспорт шел 22 октября от деревни Микулиной к деревне Шамшевой. С левой стороны дороги от Микулина к Шамшеву шли большие леса, местами подходившие к самой дороге, местами отдалявшиеся от дороги на версту и больше. По этим то лесам целый день, то углубляясь в середину их, то выезжая на опушку, ехал с партией Денисов, не выпуская из виду двигавшихся французов. С утра, недалеко от Микулина, там, где лес близко подходил к дороге, казаки из партии Денисова захватили две ставшие в грязи французские фуры с кавалерийскими седлами и увезли их в лес. С тех пор и до самого вечера партия, не нападая, следила за движением французов. Надо было, не испугав их, дать спокойно дойти до Шамшева и тогда, соединившись с Долоховым, который должен был к вечеру приехать на совещание к караулке в лесу (в версте от Шамшева), на рассвете пасть с двух сторон как снег на голову и побить и забрать всех разом.
Позади, в двух верстах от Микулина, там, где лес подходил к самой дороге, было оставлено шесть казаков, которые должны были донести сейчас же, как только покажутся новые колонны французов.
Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.
Лошадь Денисова, обходя лужу, которая была на дороге, потянулась в сторону и толканула его коленкой о дерево.
– Э, чег'т! – злобно вскрикнул Денисов и, оскаливая зубы, плетью раза три ударил лошадь, забрызгав себя и товарищей грязью. Денисов был не в духе: и от дождя и от голода (с утра никто ничего не ел), и главное оттого, что от Долохова до сих пор не было известий и посланный взять языка не возвращался.
«Едва ли выйдет другой такой случай, как нынче, напасть на транспорт. Одному нападать слишком рискованно, а отложить до другого дня – из под носа захватит добычу кто нибудь из больших партизанов», – думал Денисов, беспрестанно взглядывая вперед, думая увидать ожидаемого посланного от Долохова.
Выехав на просеку, по которой видно было далеко направо, Денисов остановился.
– Едет кто то, – сказал он.
Эсаул посмотрел по направлению, указываемому Денисовым.
– Едут двое – офицер и казак. Только не предположительно, чтобы был сам подполковник, – сказал эсаул, любивший употреблять неизвестные казакам слова.
Ехавшие, спустившись под гору, скрылись из вида и через несколько минут опять показались. Впереди усталым галопом, погоняя нагайкой, ехал офицер – растрепанный, насквозь промокший и с взбившимися выше колен панталонами. За ним, стоя на стременах, рысил казак. Офицер этот, очень молоденький мальчик, с широким румяным лицом и быстрыми, веселыми глазами, подскакал к Денисову и подал ему промокший конверт.
– От генерала, – сказал офицер, – извините, что не совсем сухо…
Денисов, нахмурившись, взял конверт и стал распечатывать.
– Вот говорили всё, что опасно, опасно, – сказал офицер, обращаясь к эсаулу, в то время как Денисов читал поданный ему конверт. – Впрочем, мы с Комаровым, – он указал на казака, – приготовились. У нас по два писто… А это что ж? – спросил он, увидав французского барабанщика, – пленный? Вы уже в сраженье были? Можно с ним поговорить?
– Ростов! Петя! – крикнул в это время Денисов, пробежав поданный ему конверт. – Да как же ты не сказал, кто ты? – И Денисов с улыбкой, обернувшись, протянул руку офицеру.
Офицер этот был Петя Ростов.
Во всю дорогу Петя приготавливался к тому, как он, как следует большому и офицеру, не намекая на прежнее знакомство, будет держать себя с Денисовым. Но как только Денисов улыбнулся ему, Петя тотчас же просиял, покраснел от радости и, забыв приготовленную официальность, начал рассказывать о том, как он проехал мимо французов, и как он рад, что ему дано такое поручение, и что он был уже в сражении под Вязьмой, и что там отличился один гусар.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Мовсес_Хоренаци&oldid=81496104»

Навигация