Могила, Андрей Андреевич
| Андрей Могила (укр. Андрій Могила)<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"> | |||
| |||
|---|---|---|---|
| 1684 — 1689 | |||
| Предшественник: | Степан Куницкий | ||
| Преемник: | Самойло Самусь | ||
| Рождение: | 1630? Мена (Украина) | ||
| Смерть: | 1689 Трахтемиров, ныне Каневский район (Черкасская область), Украина | ||
| Отец: | Андрей Могила | ||
| Супруга: | Парасковия Мозыря | ||
| Дети: | сын | ||
Андрей Андреевич Могила (Могиленко, Мигула) (укр. Андрій Андрійович Могила; ок.1630, Мена — январь 1689, Трахтемиров) — гетман Правобережной Украины в 1684—1689 годах.
Биография
О молодости Андрея Могилы известно немного. Он скорее всего родом с Левобережной Украины, возможно, из местечка Мена.
В молодости был запорожским казаком, потом был избран пехотным полковником во время молдавского похода Куницкого. Принимал участие в битвах под Кицканами в 1683 году и Рени, под его командой была казацкая пехота.
Возглавил заговор против своего предшественника гетмана Куницкого и после его убийства в марте 1684 года, был избран наказным гетманом Правобережной Украины.
Резиденция Могилы находилась в Немирове.
Могила вëл борьбу против турецко-татарской агрессии на Правобережной Украине. В мае 1684 года у местечка Студеница казацкий отряд гетмана попал в засаду и был уничтожен. Могиле с тридцатью казаками удалось спастись и добраться до Немирова. Но тут казаки учинили мятеж в войске, большинство из них (около 4 тысяч человек покинули гетмана) перешли и были приняты в казацкие полки на Левобережной Украине.
В дальнейшем казацкое войско Могилы неоднократно принимало участие в боях с турками на Подолье. Гетман и его казаки в декабре 1684 года отличились в битве под Цуцорой. Однако вследствие массовых переходов казаков на Левобережье, к концу жизни (1688) в его реестре значилось всего 1872 казака в трех полках. [1]
Андрей Могила был убит в январе 1689 года своими же казаками, недовольными разделом королевской оплаты за службу. По другой версии он умер своей смертью. Точная дата смерти остаётся предметом дискуссий историков[2].
Похоронен был в Свято-Покровском Межигорском монастыре под Киевом[3].
В селе Малый Букрин Киевской области на старинном кладбище до наших времен сохранился казацкий крест второй половины XVIII века с надписью «Андрій Андрійович Могила».
Сын А.Могилы после смерти отца служил при королевском дворе Яна ІІІ Собеского.
Оценки современников
Гетман Иван Мазепа в 1689 году про Андрея Могилу высказался категорично: «Оний не тилко пяний, але и тверезий розуму не мает»[4]. (рус. Оный не только пьяный, но трезвый ума не имеет).
См. также
Напишите отзыв о статье "Могила, Андрей Андреевич"
Примечания
- ↑ Ю.Федоровський. Історія українського козацтва.-Луганськ, 2006.-С.96.
- ↑ [www.history.org.ua/JournALL/journal/2002/4/8.pdf «Гетман Правобережной Украины Андрей Могила»], В.В. Станиславский. (укр.)
- ↑ Сушинський Б. Всесвітня козацька енциклопедія. Одеса, Видавничий дім «ЯВФ», 2007; Енциклопедія історії України, т. 7. К., Наукова думка, 2010.
- ↑ [izbornyk.org.ua/coss3/ohl11.htm «Гетман Иван Мазепа и его эпоха»], А. П. Оглоблин (укр.)
Ссылки
- [exlibris.org.ua/hetman/r5-p3.html Гетьманська Україна. Козацька держава та визвольні рухи.] (укр.)
- [www.ukrainians-world.org.ua/ukr/peoples/e8526eb04f43b9b3/ Могила (Мигула) Андрій / Проект «Українці в світі»] (укр.)
- [historybook.at.ua/news/2009-11-05-186 Яворницкий Д. И. «История запорожских козаков». Киев. Наукова думка. 1990 г.т.3 , стр. 490]
| ||||||||||||||||||||||||
|
Это заготовка статьи о человеке с Украины. Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Могила, Андрей Андреевич
– Господа ничего не скажут… – говорила она. Но надо было избежать подъема на лестницу, и потому раненого внесли во флигель и положили в бывшей комнате m me Schoss. Раненый этот был князь Андрей Болконский.Наступил последний день Москвы. Была ясная веселая осенняя погода. Было воскресенье. Как и в обыкновенные воскресенья, благовестили к обедне во всех церквах. Никто, казалось, еще не мог понять того, что ожидает Москву.
Только два указателя состояния общества выражали то положение, в котором была Москва: чернь, то есть сословие бедных людей, и цены на предметы. Фабричные, дворовые и мужики огромной толпой, в которую замешались чиновники, семинаристы, дворяне, в этот день рано утром вышли на Три Горы. Постояв там и не дождавшись Растопчина и убедившись в том, что Москва будет сдана, эта толпа рассыпалась по Москве, по питейным домам и трактирам. Цены в этот день тоже указывали на положение дел. Цены на оружие, на золото, на телеги и лошадей всё шли возвышаясь, а цены на бумажки и на городские вещи всё шли уменьшаясь, так что в середине дня были случаи, что дорогие товары, как сукна, извозчики вывозили исполу, а за мужицкую лошадь платили пятьсот рублей; мебель же, зеркала, бронзы отдавали даром.
В степенном и старом доме Ростовых распадение прежних условий жизни выразилось очень слабо. В отношении людей было только то, что в ночь пропало три человека из огромной дворни; но ничего не было украдено; и в отношении цен вещей оказалось то, что тридцать подвод, пришедшие из деревень, были огромное богатство, которому многие завидовали и за которые Ростовым предлагали огромные деньги. Мало того, что за эти подводы предлагали огромные деньги, с вечера и рано утром 1 го сентября на двор к Ростовым приходили посланные денщики и слуги от раненых офицеров и притаскивались сами раненые, помещенные у Ростовых и в соседних домах, и умоляли людей Ростовых похлопотать о том, чтоб им дали подводы для выезда из Москвы. Дворецкий, к которому обращались с такими просьбами, хотя и жалел раненых, решительно отказывал, говоря, что он даже и не посмеет доложить о том графу. Как ни жалки были остающиеся раненые, было очевидно, что, отдай одну подводу, не было причины не отдать другую, все – отдать и свои экипажи. Тридцать подвод не могли спасти всех раненых, а в общем бедствии нельзя было не думать о себе и своей семье. Так думал дворецкий за своего барина.
Проснувшись утром 1 го числа, граф Илья Андреич потихоньку вышел из спальни, чтобы не разбудить к утру только заснувшую графиню, и в своем лиловом шелковом халате вышел на крыльцо. Подводы, увязанные, стояли на дворе. У крыльца стояли экипажи. Дворецкий стоял у подъезда, разговаривая с стариком денщиком и молодым, бледным офицером с подвязанной рукой. Дворецкий, увидав графа, сделал офицеру и денщику значительный и строгий знак, чтобы они удалились.
– Ну, что, все готово, Васильич? – сказал граф, потирая свою лысину и добродушно глядя на офицера и денщика и кивая им головой. (Граф любил новые лица.)
– Хоть сейчас запрягать, ваше сиятельство.
– Ну и славно, вот графиня проснется, и с богом! Вы что, господа? – обратился он к офицеру. – У меня в доме? – Офицер придвинулся ближе. Бледное лицо его вспыхнуло вдруг яркой краской.
– Граф, сделайте одолжение, позвольте мне… ради бога… где нибудь приютиться на ваших подводах. Здесь у меня ничего с собой нет… Мне на возу… все равно… – Еще не успел договорить офицер, как денщик с той же просьбой для своего господина обратился к графу.
– А! да, да, да, – поспешно заговорил граф. – Я очень, очень рад. Васильич, ты распорядись, ну там очистить одну или две телеги, ну там… что же… что нужно… – какими то неопределенными выражениями, что то приказывая, сказал граф. Но в то же мгновение горячее выражение благодарности офицера уже закрепило то, что он приказывал. Граф оглянулся вокруг себя: на дворе, в воротах, в окне флигеля виднелись раненые и денщики. Все они смотрели на графа и подвигались к крыльцу.
