Могильный, Александр Геннадьевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Александр Могильный
Позиция

правый нападающий

Рост

181 см

Вес

91 кг

Хват

левый

Прозвище

Александр Великий,
(англ. Alexander The Great)[1]

Гражданство

СССР СССР→Россия Россия
США США

Родился

18 февраля 1969(1969-02-18) (55 лет)
Хабаровск, СССР

Драфт НХЛ

в 1988 году выбран в 5 раунде под общим 89-м номером клубом «Баффало Сейбрз»

Игровая карьера
Государственные награды
Международные медали
Олимпийские игры
Золото Калгари 1988 хоккей
Чемпионаты мира по хоккею с шайбой
Золото Швеция 1989
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Могильный.

Алекса́ндр Генна́дьевич Моги́льный (18 февраля 1969, Хабаровск) — известный советский, российский хоккеист, заслуженный мастер спорта СССР (1988, снято в 1989). Олимпийский чемпион 1988 года, чемпион мира 1989 года, обладатель Кубка Стэнли 2000 года. Член тройного золотого клуба.

До мая 2015 занимал должность президента хоккейного клуба «Адмирал» из Владивостока, выступающего в КХЛ. В настоящее время, в соответствии с решением Наблюдательного совета ХК «Амур» из Хабаровска, утвержден в должности президента клуба[2].

Занимает третье место среди российских хоккеистов по числу голов (473) и второе место по числу очков (1032) в регулярных чемпионатах НХЛ. Один из трёх российских хоккеистов, набравших более 1000 очков за карьеру.





Биография

Начинал играть в турнирах «Золотая шайба». Его первым тренером был Валерий Алексеевич Дементьев, который руководил дворовой командой «Юность». Позже он играл в юношеской команде СКА (Хабаровск), откуда попал в ЦСКА. С 1986 по 1989 год играл в ЦСКА — 98 игр, 38 голов, 20 передач. Олимпийский чемпион 1988 года. Серебряный призёр молодёжного чемпионата мира 1988 года. Попал в первый состав «всех звёзд» того турнира и был признан лучшим нападающим чемпионата (18 очков, 9+9, в 7 играх). Чемпион мира среди молодёжи 1989 года. Чемпион мира 1989 года. Партнёрами Могильного в ЦСКА были Павел Буре и Сергей Фёдоров, Виктор Тихонов очень хотел сделать из них замену пятёрке Игоря Ларионова.

На драфте 1988 года был выбран в пятом раунде под общим 89-м номером командой «Баффало Сейбрз». 9 мая 1989 года 20-летний Могильный попросил политическое убежище в США (изменив военной присяге и действующим трудовым обязательствам перед ЦСКА), где получил разрешение на работу. Свою первую игру в НХЛ провёл 5 октября 1989 против «Квебек Нордикс» и отличился в этом своём первом выходе на лёд уже на 20-й секунде матча.

В сезоне 1992/93 Могильный забил 76 голов и разделил первое место в НХЛ по этому показателю с Теему Селянне. Попал во вторую сборную «Всех Звёзд» НХЛ в 1993 и 1996 годах. Играл на Матчах всех звёзд НХЛ в 1992—94 и 1996 годах. Обладатель Кубка Стэнли 2000 года.

8 июля 1995 года был обменян из «Баффало Сейбрз» в «Ванкувер Кэнакс» вместе с правом выбора в пятом раунде драфта на Майкла Пеку, Майка Уилсона и право выбора в первом раунде драфта. 14 марта 2000 года обменян из «Ванкувер Кэнакс» на Брендана Моррисона и Дениса Педерсона в клуб «Нью-Джерси Девилз», с которым выиграл Кубок Стэнли.

3 июля 2001 года, имея статус свободного агента, подписал контракт с «Торонто Мейпл Лифс», а 17 августа 2005 года вернулся в «Нью-Джерси Девилз». Закончил карьеру в 2006 году.

9 ноября 2011 года сыграл в товарищеском матче против ветеранов «Локомотива», играя за звёзд России (5:4), забил буллит в игре.

Побег

Много слухов и о побеге Могильного в состав «Баффало». В конце 80-х во многих печатных изданиях СССР, таких как «Советский спорт», «Огонёк», «Аргументы и факты», появлялись различного рода статьи. Многие полагают, что скауты «Баффало» заранее подготовили побег. Что во время выступления ЦСКА в США, после игры с «Баффало», был замечен человек, который выходил из раздевалки команды, потом его якобы видели в гостинице. Будто бы этот неизвестный передал Могильному конверт с инструкциями. Во время чемпионата мира в Швеции некоторые сотрудники гостиницы, где проживала сборная СССР по хоккею, неоднократно сообщали, что звонил мужчина с характерным американским акцентом. Также, один из работников сообщил, что во время уборки номера, где жил Могильный, были замечены мужчины, тоже американцы. После побега Могильного почти весь состав сборной был допрошен следователями военной прокуратуры, поскольку Могильный имел воинское звание, также расследование проводили сотрудники КГБК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 4294 дня].

Через двадцать два года после своего побега в США Могильный в интервью «Спорт-Экспрессу» отметил, что побег не потребовал большого мужества, а также, что он уезжал из Москвы «нищим человеком»[3]:

Я был олимпийским чемпионом, чемпионом мира, трёхкратным чемпионом СССР. При этом не имел даже метра жилья. Кому нужна такая жизнь? И эти грамоты с медалями?

После СССР

Имеет двойное российско-американское гражданство. Разрешение побывать на родине Могильный получил лишь в 1994 году, уже после распада СССР.

Александр сыграл за национальную команду России в 1996 году на Кубке мира, после чего привлечь к играм за сборную его не смог даже Вячеслав Фетисов, собиравший всех лучших россиян для участия в Олимпийских играх 2002 года.

В настоящее время является членом Правления Ночной Хоккейной Лиги, куратор конференции «Дальний Восток»[что?][значимость факта?].

Награды и заслуги

Статистика

Клубная карьера

Регулярный сезон Плей-офф
Сезон Команда Лига И Г ГП О Штр И Г ГП О Штр
1986-87 ЦСКА Москва СССР 28 15 1 16 4 — — — — —
1987-88 ЦСКА Москва СССР 39 12 8 20 14 — — — — —
1988-89 ЦСКА Москва СССР 31 11 11 22 24 — — — — —
1989-90 Баффало Сейбрз НХЛ 65 15 28 43 16 4 0 1 1 2
1990-91 Баффало Сейбрз НХЛ 62 30 34 64 16 6 0 6 6 2
1991-92 Баффало Сейбрз НХЛ 67 39 45 84 73 2 0 2 2 0
1992-93 Баффало Сейбрз НХЛ 77 76 51 127 40 7 7 3 10 6
1993-94 Баффало Сейбрз НХЛ 66 32 47 79 22 7 4 2 6 6
1994-95 Спартак Москва МХЛ 1 0 1 1 0 — — — — —
1994-95 Баффало Сейбрз НХЛ 44 19 28 47 36 5 3 2 5 2
1995-96 Ванкувер Кэнакс НХЛ 79 55 52 107 16 6 1 8 9 8
1996-97 Ванкувер Кэнакс НХЛ 76 31 42 73 18 — — — — —
1997-98 Ванкувер Кэнакс НХЛ 51 18 27 45 36 — — — — —
1998-99 Ванкувер Кэнакс НХЛ 59 14 31 45 58 — — — — —
1999-00 Ванкувер Кэнакс НХЛ 47 21 17 38 16 — — — — —
1999-00 Нью-Джерси Девилз НХЛ 12 3 3 6 4 23 4 3 7 4
2000-01 Нью-Джерси Девилз НХЛ 75 43 40 83 43 25 5 11 16 8
2001-02 Торонто Мейпл Лифс НХЛ 66 24 33 57 8 20 8 3 11 8
2002-03 Торонто Мейпл Лифс НХЛ 73 33 46 79 12 6 5 2 7 4
2003-04 Торонто Мейпл Лифс НХЛ 37 8 22 30 12 13 2 4 6 8
2005-06 Нью-Джерси Девилз НХЛ 34 12 13 25 6 — — — — —
2005-06 Олбани Ривер Рэтс АХЛ 19 4 10 14 17 — — — — —
Всего в НХЛ 990 473 559 1032 432 124 39 47 86 58

Международные соревнования

Год Сборная Турнир Место И Г ГП О Штр
1987 СССР (мол.) МЧМ DSQ 6 3 2 5 4
1988 СССР (мол.) МЧМ 7 9 9 18 2
1988 СССР ОИ 6 3 2 5 2
1989 СССР (мол.) МЧМ 7 7 5 12 4
1989 СССР ЧМ 10 0 3 3 2
1996 Россия КМ 5 2 4 6 0
Всего (мол.) 20 19 16 35 10
Всего (осн. сборная) 21 5 9 14 4

См. также

Напишите отзыв о статье "Могильный, Александр Геннадьевич"

Примечания

  1. ↑ [www.nhl.com/ice/ru/news.htm?id=643223 Могильный - беглец, герой и рекордсмен]
  2. ↑ Александр Балабанов. [www.sports.ru/hockey/1030130632.html Александр Могильный стал президентом «Амура»]. «Р-Спорт» (29/05/2015).
  3. ↑ [hockey.sport-express.ru/reviews/17858/ Александр Могильный: «В Советском Союзе я был нищим»] // Спорт-Экспресс

Ссылки

</tr></tr></tr></tr></tr></tr></table></td></tr></table>
</tr>

Отрывок, характеризующий Могильный, Александр Геннадьевич

Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…