Модель пропаганды

Модель пропаганды (англ. propaganda model) — теория Эдварда Хермана и Ноама Хомского, утверждающая наличие систематических перекосов в средствах массовой информации и объясняющая их экономическими причинами.

Теория впервые выведена в их книге «Как фабрикуется согласие» (Manufacturing Consent: The Political Economy of the Mass Media). С точки зрения модели пропаганды, СМИ рассматриваются как предприятия, продающие товар — читателей и аудиторию (а не новости) — другим предприятиям (рекламодателям). Теория постулирует существование пяти типов «фильтров», которые определяют содержание материала (новостей и т. п.) в СМИ:

1. Принадлежность (владелец) СМИ;
2. Источник финансирования;
3. Источник информации;
4. Враждебная критика ([en.wiktionary.org/wiki/flak flak]);
5. Антикоммунистическая идеология.

Первые три рассматриваются авторами как основные.

Хотя модель построена для средств массовой информации США, Хомский и Херман считают её применимой для любой страны со схожими базовыми экономическими и организационными принципами, так как именно на них основывается теория.

Фильтры

Принадлежность

Херман и Хомский утверждают, что, поскольку основные СМИ являются крупными корпорациями или частью экономического конгломерата, их информация необъективна с учётом финансовых интересов владельца. Конгломераты часто включают предприятия вне традиционной сферы СМИ, поэтому их финансовые интересы охватывают широкие области. Согласно теории, новости, относящиеся к этой сфере будут испытывать наибольшее влияние внутренней цензуры и будут наиболее необъективны.

Поскольку при капиталистических отношениях выживают и процветают только предприятия с максимальной эффективностью по прибыли, успешные СМИ, согласно теории, должны быть принципиально необъективны в сферах, представляющих финансовый интерес для их владельцев.

Финансирование

Поскольку СМИ сильно зависят от доходов от рекламы, то, согласно модели пропаганды, интересы рекламодателей имеют большее значение, чем объективность новостей. Хомский и Херман утверждают что, как предприятия, СМИ предоставляют продукт своим клиентам. Продуктом является аудитория СМИ, а клиентами — рекламодатели. Согласно теории, новости являются просто «довеском» к настоящему содержимому — рекламе. Их целью является привлечение аудитории, и содержание, в первую очередь, определяется этой целью. Новостям, которые выводят аудиторию из «покупательного настроения» (то есть снижают её ценность для рекламодателей), будет, по теории, придан меньший вес, либо они вообще будут исключены.

Источник информации

Третий фильтр основан на потребности СМИ в непрерывном потоке информации. Авторы утверждают, что в современном обществе, где потребителям нужна информация о многочисленных событиях по всему миру, источником могут быть только крупные предприятия и отделы правительства (например, Пентагон), так как только они обладают необходимыми материальными средствами. Отсюда, по мнению Хермана и Хомского, из-за экономической необходимости, возникают симбиотические отношения и сближение интересов между СМИ и правительством. С одной стороны, правительство и другие поставщики новостей делают по возможности простой покупку своих услуг (стр. 22):

• предоставляют способы получения информации;
• выдают журналистам копии выступлений и т. п. заранее;
• составляют расписание пресс-конференций с учётом времени выхода новостных программ;
• пишут пресс-релизы на удобном для СМИ языке;
• рассчитывают свои пресс-конференции и «возможности для фотографирования» (en:photo op).

В свою очередь, СМИ не склонны публиковать статьи, которые противоречат интересам их поставщиков информации:

Очень трудно назвать власти, которые предоставляют тебе ежедневные новости, лжецами, даже если они говорят явную ложь.

Оригинальный текст (англ.)  

It is very difficult to call authorities on whom one depends for daily news liars, even if they tell whoppers.

— Manufacturing Consent: The Political Economy of the Mass Media, стр. 22

Такие взаимоотношения, по теории, также приводят к своеобразному «разделению труда», при котором у представителей властей есть факты и они их предоставляют, а репортёры лишь получают их. Журналисты должны вырабатывать некритический подход к этой информации, который позволяет им принять точку зрения источника и не испытывать при этом когнитивный диссонанс.

Враждебная критика (flak)

По Хомскому и Херману, flak означает любые негативные отзывы (критику) на некоторое утверждение. Термин означает организованную кампанию дискредитации организации или личности, которая не соглашается или подвергает сомнению главную точку зрения (которая, по теории, устанавливается властьимущими). В отличие от первых трёх «фильтров», которые выводятся из рыночной целесообразности, flak характеризуется направленными и намеренными усилиями по управлению общественным мнением.

Анти-идеологии (замена начальной антикоммунистической идеологии) и страх

“	Так что я думаю, что когда мы говорили о «пятом фильтре» мы должны были обратить внимание вот на что - искусственные страхи создаются с двойной целью ... чтобы избавиться от людей, которые вас не устраивают, и чтобы напугать остальных. Потому что, если люди боятся, они признают власть.	”
— Ноам Хомский

Пятым и последним новостным фильтром, который описывают Херман и Хомски является «антикоммунизм». «Как фабрикуется согласие» была написана во времена холодной войны. Хомский обновил модель, добавив слово «страх», или, как часто говорят, «враг», «злой диктатор», например, полковник Каддафи, Саддам Хусейна или Слободан Милошевич. Примером этого служат заголовки британских таблоидов «Smash Saddam!» и «Clobba Slobba!». Об этом же говорит обозначение экологов как «эко-террористов». The Sunday Times опубликовали серию статей в 1999 году, обвинив активистов из ненасильственной группы прямого действия «Reclaim The Streets» в хранении слезоточивого газа и оглушающего оружия.

Анти-идеологии используют общественный страх и ненависть к группам, которые представляют возможную угрозу, либо действительную, преувеличенную или воображаемую. Согласно модели, коммунизм когда-то представлял первичный угрозу. Коммунизм и социализм представлялись как угрожающие свободам слова, передвижения, прессы и т. д.

С падением СССР, значимость и влияние идеологии антикоммунизма принципиально снизилось. Приверженцы теории утверждают, что взамен появились новые, более подходящие к реалиям сегодняшнего дня, анти-идеологии. Херман и Хомский видят в качестве возможной замены «антитерроризм».

Эмпирическое подтверждение

После теоретического обоснования модели пропаганды, в книге «Как фабрикуется согласие» представлен большой раздел, в котором авторы пытаются проверить свои гипотезы. Если модель пропаганды является правильной, и фильтры содержания оказывает влияние на средства массовой информации, то можно ожидать особую форму предвзятости — ту, которая систематически выступает за корпоративные интересы.

Примеры

Освещение «враждебных» стран

[Опросы] показывают, что все оппозиционные партии в Никарагуа вместе получил поддержку только 9 процентов населения, но у них есть 100 процентов от Стивена Кинзера. — Ноам Хомский

Авторы приводят пример неспособности СМИ освещать вопрос о законности войны во Вьетнаме, в то же время преподнося советскую войну в Афганистане как акт агрессии.

Другое предубеждение — склонность усматривать «геноцид» в насильственных действиях во вражеской или недружественных странах, таких как Косово, игнорируя при этом большие проявления геноцида в союзных странах, таких случаях как индонезийская оккупации Восточного Тимора. Также предубеждения проявляется при освещении вопросов зарубежных выборов, давая благоприятную оценку мошенническим выборам в союзных странах, таких как Сальвадор и Гватемала, в то же время законные выборы во враждебных странах, таких как Никарагуа, подвергаются нападкам.

Хомский утверждает также, что средства массовой информации точно освещали такие события, как битва при Эль-Фаллудже, но из-за идеологической предвзятости, они действовали как проправительственная пропаганда. Хомский пишет, что при описании налета на больницу Фаллуджа The New York Times, «точно описывал битву при Фаллудже, но газета торжестовала… это было празднование текущих военных преступлений». Речь идёт об этом материале «[www.nytimes.com/2004/11/08/international/middleeast/08hospital.html Early Target of Offensive Is a Hospital]».

Скандалы связанные с утечками информации

Авторы указывают на предубеждения, согласно которым СМИ стараются освещать скандалы, которые касаются власти, игнорируя, при этом, скандалы, которые влияют на обычных людей. Крупнейшим примером этого было то, как американские СМИ освещали Уотергейтского скандала, но игнорировали программу COINTELPRO. Хотя Уотергейт помог демократам, и только навредил людям политически, в то же время от COINTELPRO пострадали тысячи рядовых граждан. Другой приводимый пример — СМИ широко освещали скандал Иран-контрас, вопросы участия в нём людей у власти, таких как Оливер Норт, однако обошли стороной трагедию гражданских лиц, погибших в Никарагуа в результате деятельности «контрас», поддерживаемой США.

В интервью 2010 года Хомский сравнил освещение в СМИ утечки документов о войне в Афганистане, опубликованной Wikileaks, и отсутствие освещения в СМИ изучения серьёзных проблем со здоровьем в Эль-Фаллудже после применения войсками США фосфорных бомб. В то время как все писали о Wikileaks, не было ни одного освещения в СМИ о ситуации в Фаллудже, последствия войны в котором британские СМИ назвали «худшими, чем в Хиросиме».

Применение модели

С момента публикации «Как фабрикуется согласие» Херман и Хомски применили теорию на практике и уделяли ей много места в своих трудах, лекциях и теоретических основах. Хомский широко использовал объяснительную силу теории в своих интерпретациях основных отношений СМИ к широкому кругу событий, включая следующие:

• Война в Персидском заливе (1990), отказ сообщать в СМИ о мирных предложениях Саддама.
• Вторжение в Ирак (2003), отказ сообщать в СМИ о законности войны, несмотря на подавляющее общественное мнение в пользу того, что вторжение в Ирак могло произойти только с санкции ООН.
• Глобальное потепление, СМИ дают равное количество времени людям, которые отрицают изменения климата, несмотря на то, что только «около одного процента» климатологов принимают эту точку зрения. Хомский отметил, что есть «три стороны», которых придерживаются, когда речь идёт об изменении климата (отрицатели, те, кто следует научному консенсусу и люди, которые думают, что консенсус недооценивает угрозу, исходящую от глобального потепления), но в дискуссиях в СМИ, как правило, игнорируют людей, которые говорят, что научный консенсус излишне оптимистичен.

Влияние и отзывы

В тех редких случаях, когда модель пропаганды обсуждается в средствах массовой информации, обычно она получает много отзывов. В 1988 году, когда Хомски дал интервью Bill Moyers, в ответ пришло 1000 писем, больше чем когда бы то ни было за историю шоу. Когда Хомски дал интервью TV Ontario, шоу собрало 31321 звонков, что стало новым рекордом для канала. В 1996 году, когда Хомски дал интервью Эндрю Марра продюсер отметил, что обратная связь была «изумительной». Он отметил, что:

«Реакция аудитории была изумительной… Я никогда не работал над программой, которая собрала бы так много писем и звонков».

В мае 2007 года Хомски и Херман выступали в University of Windsor в Канаде, обобщая нововведения и отвечая на критику модели. Оба автора заявили, что они считают, что модель пропаганды по-прежнему необходима (даже больше, чем когда её ввели, сказал Херман), хотя они предлагают, что существует несколько областей, в которых, по их мнению, модель не дотягивает и должна быть расширена в свете последних событий.

В Windsor`е Хомски отметил, что за создание теории в первую очередь отвечает Эдвард С. Херман, несмотря на то, что Хомски поддерживает его. Со слов Хомски, он настаивал на том, чтобы имя Хермана шло первым на обложке «Как фабрикуется согласие» из-за его главной роли в исследовании и разработке теории.

Исследования СМИ в других странах

Хомски дал комментарий в «ChomskyChat Forum» о применимости модели пропаганды в медиа-среде других стран :

В её применении редко используют систематический подход. Существует работа по британским СМИ хорошей медиа-группы в университете Глазго. И интересная работа Марка Кертиса в книге Ambiguities of Power об освещении британскими СМИ Центральной Америки. Существует работа по Франции , в основном сделанная в Бельгии, также последняя книга Сержа Халими (редактора Le Monde diplomatique). Существует одно очень тщательное исследование, выполненное голландским аспирантом, применения методов Эда Хермана в изучении реакции США на выборы (Сальвадор, Никарагуа) в 14 крупных европейских газетах. [...] Интересные результаты. Обсуждаемые немного (наряду с некоторыми другими ) в сноске к 5 главе моей книги "Сдерживающая демократия".

News The World

В июле 2011 года журналист BBC Пол Мейсон отметил, что дело News International бросило свет на тесные связи между прессой и политиками. Тем не менее, он утверждал, что закрытие после скандала крупнотиражной газеты News of the World лишь частично соответствовало модели пропаганды. Он обратил внимание на роль социальных медиа, говоря, что «крупные корпорации сократили расходы на рекламу» из-за «многих отзывов в социальных медиа» (отзывы были в основном связаны с раскрытием дела Милли Даулер, хотя Мейсон не переходит в такой уровень детализации).

Мейсон похвалил The Guardian за то, что газета рассказала правду о телефонных прослушках, но выразил сомнение в жизнеспособности газеты.

Одну часть доктрины Хомского доказали исключением. Он заявил, что газеты, которые говорят правду, не могут делать деньги. The Guardian… действительно потеряла много денег и благодаря этому может работать теперь в течение трёх лет.

Критика

The Anti-Chomsky Reader

Эли Лерер из консервативного мозгового центра Американского института предпринимательства критиковала теорию в книге The Anti-Chomsky Reader. По Лерер, тот факт, что газеты, такие как New York Times и Wall Street Journal, имеют разногласия, доказывает то, что средства массовой информации не являются монолитной сущностью. Лерер также считает, что СМИ не могут иметь корпоративный уклон, потому что публикуют финансовые отчёты корпораций и сообщают о корпоративном взяточничестве. Лерер утверждает, что модель сводится к марксистской концепции правого ложного сознания.

Херман и Хомски заявили, что средства массовой информации «не являются твёрдым монолитом», но что они представляют собой полемику между мощными интересами, игнорируя при этом точки зрения, которые бросают вызов «фундаментальным предпосылкам» всех этих интересов. Например, во время войны во Вьетнаме существовали разногласия среди представителей СМИ по тактике, чтобы обойти вниманием более широкий вопрос о легальности и легитимности войны (см. Освещение «враждебных» стран). Кроме того, Хомски сказал, что в то время как средства массовой информации борются против взяточничества, они не выступают против легального расширения прав и возможностей корпораций, что является отражением мощных интересов, которые предсказывает модель. Херман и Хомски также сказали, что модель не стремится решить вопросы, связанные с «эффектами СМИ на публику», которые могут быть неэффективными в формировании общественного мнения. Эдвард Херман заявил, что «критики не поняли, что модель пропаганды о том, как работают СМИ, а не о том насколько они эффективны».

Inroads: A Journal of Opinion

Гарет Морли утверждает в своей статье Inroads: A Journal of Opinion, что сравнение широкого освещения израильского жестокого обращения с протестующими с небольшим освещением подобных (или намного худших) событий в странах Африки южнее Сахары — плохой пример. Хомски ответил, что испытывая модель, нужно тщательно подбирать примеры, чтобы контролировать причины расхождений, не связанные с политическим уклоном. Например, общее освещение этих двух регионов должно быть схоже. В этом примере, согласно Хомскому, такого не наблюдается: новости из Израиля (в любой форме) является гораздо более распространённым явлением, чем новости из стран Африки южнее Сахары.

New York Times Review

Историк Уолтер Лафибер критиковал книгу «Как фабрикуется согласие» за преувеличения, в частности, в отношении отчётности по Никарагуа и не удовлетворительное объяснение, как всемогущая пропагандистская система позволила заблокировать военную помощь для повстанцев. Херман ответил в письме, что система не «всемогущая», и что Лафибер не изучил главную точку зрения авторов относительно Никарагуа. Лафибер ответил, что:

Г-н Херман хочет иметь и то и другое: утверждать, что ведущие американские журналы «мобилизуют предвзятость», но возражать, когда я привожу сильные примеры, которые ослабляют тезис книги. Если средства массовой информации настолько безоговорочно плохи, книга должна, по крайней мере объяснить, почему так много публикаций (в том числе моя собственная) нападают на политику президента Рейгана в Центральной Америке.

См. также

• Indymedia
• Эдвард Бернейс

Ссылки

• [www.chomsky.info/onchomsky/199607--.htm The Propaganda Model Revisited] by Edward S. Herman, 1996
• [www.chomsky.info/onchomsky/2002----.htm The Propaganda Model: An Overview] by David Cromwell, 2002
• [www.chomsky.info/onchomsky/2002----02.pdf A Critical Review and Assessment of Herman and Chomsky’s Propaganda Model], by Jeffery Klaehn, European Journal of Communication 17(2), 2002
• [human-nature.com/reason/01/herman.pdf The Propaganda Model: A Retrospective] by Edward S. Herman, 2003
• [www.fifth-estate-online.co.uk/?p=140 Media, Power and the Origins of the Propaganda Model: An Interview with Edward S. Herman] by Jeffery Klaehn, 2008
• The Propaganda Model in the Early 21st Century, [ijoc.org/index.php/ijoc/article/view/785/666 Part I] & [ijoc.org/index.php/ijoc/article/view/1444/667 Part II], by Joan Pedro, International Journal of Communication, 5, 2011.
• [www.sourcewatch.org/index.php?title=Propaganda_Model Propaganda Model Resource List] at Source Watch

Видео

• [www.youtube.com/watch?v=f6JqFtDWfxI 'Noam Chomsky — The Political Economy of the Mass Media — Part 1']
• [www.youtube.com/watch?v=KYlyb1Bx9Ic 'The Myth of the Liberal Media: The Propaganda Model of News']
• [www.youtube.com/watch?v=8jkJIya_0KE Chomsky «Media» interview by Andrew Marr] The Big Idea, 1996
• [www.youtube.com/watch?v=O0D0E42AA4I Noam Chomsky in conversation with Jonathan Freedland]. British Library exhibition: Propaganda, Power and Persuasion. March 19, 2003.

Отрывок, характеризующий Модель пропаганды

Князь Андрей всё более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь), и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут, посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как и был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют от того, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко, и для кого бы я желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и всё делаются несчастнее и несчастнее. – Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого мне жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет, я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.


Вечером князь Андрей и Пьер сели в коляску и поехали в Лысые Горы. Князь Андрей, поглядывая на Пьера, прерывал изредка молчание речами, доказывавшими, что он находился в хорошем расположении духа.
Он говорил ему, указывая на поля, о своих хозяйственных усовершенствованиях.
Пьер мрачно молчал, отвечая односложно, и казался погруженным в свои мысли.
Пьер думал о том, что князь Андрей несчастлив, что он заблуждается, что он не знает истинного света и что Пьер должен притти на помощь ему, просветить и поднять его. Но как только Пьер придумывал, как и что он станет говорить, он предчувствовал, что князь Андрей одним словом, одним аргументом уронит всё в его ученьи, и он боялся начать, боялся выставить на возможность осмеяния свою любимую святыню.
– Нет, отчего же вы думаете, – вдруг начал Пьер, опуская голову и принимая вид бодающегося быка, отчего вы так думаете? Вы не должны так думать.
– Про что я думаю? – спросил князь Андрей с удивлением.
– Про жизнь, про назначение человека. Это не может быть. Я так же думал, и меня спасло, вы знаете что? масонство. Нет, вы не улыбайтесь. Масонство – это не религиозная, не обрядная секта, как и я думал, а масонство есть лучшее, единственное выражение лучших, вечных сторон человечества. – И он начал излагать князю Андрею масонство, как он понимал его.
Он говорил, что масонство есть учение христианства, освободившегося от государственных и религиозных оков; учение равенства, братства и любви.
– Только наше святое братство имеет действительный смысл в жизни; всё остальное есть сон, – говорил Пьер. – Вы поймите, мой друг, что вне этого союза всё исполнено лжи и неправды, и я согласен с вами, что умному и доброму человеку ничего не остается, как только, как вы, доживать свою жизнь, стараясь только не мешать другим. Но усвойте себе наши основные убеждения, вступите в наше братство, дайте нам себя, позвольте руководить собой, и вы сейчас почувствуете себя, как и я почувствовал частью этой огромной, невидимой цепи, которой начало скрывается в небесах, – говорил Пьер.
Князь Андрей, молча, глядя перед собой, слушал речь Пьера. Несколько раз он, не расслышав от шума коляски, переспрашивал у Пьера нерасслышанные слова. По особенному блеску, загоревшемуся в глазах князя Андрея, и по его молчанию Пьер видел, что слова его не напрасны, что князь Андрей не перебьет его и не будет смеяться над его словами.
Они подъехали к разлившейся реке, которую им надо было переезжать на пароме. Пока устанавливали коляску и лошадей, они прошли на паром.
Князь Андрей, облокотившись о перила, молча смотрел вдоль по блестящему от заходящего солнца разливу.
– Ну, что же вы думаете об этом? – спросил Пьер, – что же вы молчите?
– Что я думаю? я слушал тебя. Всё это так, – сказал князь Андрей. – Но ты говоришь: вступи в наше братство, и мы тебе укажем цель жизни и назначение человека, и законы, управляющие миром. Да кто же мы – люди? Отчего же вы всё знаете? Отчего я один не вижу того, что вы видите? Вы видите на земле царство добра и правды, а я его не вижу.
Пьер перебил его. – Верите вы в будущую жизнь? – спросил он.
– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.


Уже смерклось, когда князь Андрей и Пьер подъехали к главному подъезду лысогорского дома. В то время как они подъезжали, князь Андрей с улыбкой обратил внимание Пьера на суматоху, происшедшую у заднего крыльца. Согнутая старушка с котомкой на спине, и невысокий мужчина в черном одеянии и с длинными волосами, увидав въезжавшую коляску, бросились бежать назад в ворота. Две женщины выбежали за ними, и все четверо, оглядываясь на коляску, испуганно вбежали на заднее крыльцо.
– Это Машины божьи люди, – сказал князь Андрей. – Они приняли нас за отца. А это единственно, в чем она не повинуется ему: он велит гонять этих странников, а она принимает их.
– Да что такое божьи люди? – спросил Пьер.
Князь Андрей не успел отвечать ему. Слуги вышли навстречу, и он расспрашивал о том, где был старый князь и скоро ли ждут его.
Старый князь был еще в городе, и его ждали каждую минуту.
Князь Андрей провел Пьера на свою половину, всегда в полной исправности ожидавшую его в доме его отца, и сам пошел в детскую.
– Пойдем к сестре, – сказал князь Андрей, возвратившись к Пьеру; – я еще не видал ее, она теперь прячется и сидит с своими божьими людьми. Поделом ей, она сконфузится, а ты увидишь божьих людей. C'est curieux, ma parole. [Это любопытно, честное слово.]
– Qu'est ce que c'est que [Что такое] божьи люди? – спросил Пьер
– А вот увидишь.
Княжна Марья действительно сконфузилась и покраснела пятнами, когда вошли к ней. В ее уютной комнате с лампадами перед киотами, на диване, за самоваром сидел рядом с ней молодой мальчик с длинным носом и длинными волосами, и в монашеской рясе.
На кресле, подле, сидела сморщенная, худая старушка с кротким выражением детского лица.
– Andre, pourquoi ne pas m'avoir prevenu? [Андрей, почему не предупредили меня?] – сказала она с кротким упреком, становясь перед своими странниками, как наседка перед цыплятами.
– Charmee de vous voir. Je suis tres contente de vous voir, [Очень рада вас видеть. Я так довольна, что вижу вас,] – сказала она Пьеру, в то время, как он целовал ее руку. Она знала его ребенком, и теперь дружба его с Андреем, его несчастие с женой, а главное, его доброе, простое лицо расположили ее к нему. Она смотрела на него своими прекрасными, лучистыми глазами и, казалось, говорила: «я вас очень люблю, но пожалуйста не смейтесь над моими ». Обменявшись первыми фразами приветствия, они сели.
– А, и Иванушка тут, – сказал князь Андрей, указывая улыбкой на молодого странника.
– Andre! – умоляюще сказала княжна Марья.
– Il faut que vous sachiez que c'est une femme, [Знай, что это женщина,] – сказал Андрей Пьеру.
– Andre, au nom de Dieu! [Андрей, ради Бога!] – повторила княжна Марья.
Видно было, что насмешливое отношение князя Андрея к странникам и бесполезное заступничество за них княжны Марьи были привычные, установившиеся между ними отношения.
– Mais, ma bonne amie, – сказал князь Андрей, – vous devriez au contraire m'etre reconaissante de ce que j'explique a Pierre votre intimite avec ce jeune homme… [Но, мой друг, ты должна бы быть мне благодарна, что я объясняю Пьеру твою близость к этому молодому человеку.]
– Vraiment? [Правда?] – сказал Пьер любопытно и серьезно (за что особенно ему благодарна была княжна Марья) вглядываясь через очки в лицо Иванушки, который, поняв, что речь шла о нем, хитрыми глазами оглядывал всех.
Княжна Марья совершенно напрасно смутилась за своих. Они нисколько не робели. Старушка, опустив глаза, но искоса поглядывая на вошедших, опрокинув чашку вверх дном на блюдечко и положив подле обкусанный кусочек сахара, спокойно и неподвижно сидела на своем кресле, ожидая, чтобы ей предложили еще чаю. Иванушка, попивая из блюдечка, исподлобья лукавыми, женскими глазами смотрел на молодых людей.
– Где, в Киеве была? – спросил старуху князь Андрей.
– Была, отец, – отвечала словоохотливо старуха, – на самое Рожество удостоилась у угодников сообщиться святых, небесных тайн. А теперь из Колязина, отец, благодать великая открылась…
– Что ж, Иванушка с тобой?
– Я сам по себе иду, кормилец, – стараясь говорить басом, сказал Иванушка. – Только в Юхнове с Пелагеюшкой сошлись…
Пелагеюшка перебила своего товарища; ей видно хотелось рассказать то, что она видела.
– В Колязине, отец, великая благодать открылась.
– Что ж, мощи новые? – спросил князь Андрей.
– Полно, Андрей, – сказала княжна Марья. – Не рассказывай, Пелагеюшка.
– Ни… что ты, мать, отчего не рассказывать? Я его люблю. Он добрый, Богом взысканный, он мне, благодетель, рублей дал, я помню. Как была я в Киеве и говорит мне Кирюша юродивый – истинно Божий человек, зиму и лето босой ходит. Что ходишь, говорит, не по своему месту, в Колязин иди, там икона чудотворная, матушка пресвятая Богородица открылась. Я с тех слов простилась с угодниками и пошла…
Все молчали, одна странница говорила мерным голосом, втягивая в себя воздух.
– Пришла, отец мой, мне народ и говорит: благодать великая открылась, у матушки пресвятой Богородицы миро из щечки каплет…
– Ну хорошо, хорошо, после расскажешь, – краснея сказала княжна Марья.
– Позвольте у нее спросить, – сказал Пьер. – Ты сама видела? – спросил он.
– Как же, отец, сама удостоилась. Сияние такое на лике то, как свет небесный, а из щечки у матушки так и каплет, так и каплет…
– Да ведь это обман, – наивно сказал Пьер, внимательно слушавший странницу.
– Ах, отец, что говоришь! – с ужасом сказала Пелагеюшка, за защитой обращаясь к княжне Марье.
– Это обманывают народ, – повторил он.
– Господи Иисусе Христе! – крестясь сказала странница. – Ох, не говори, отец. Так то один анарал не верил, сказал: «монахи обманывают», да как сказал, так и ослеп. И приснилось ему, что приходит к нему матушка Печерская и говорит: «уверуй мне, я тебя исцелю». Вот и стал проситься: повези да повези меня к ней. Это я тебе истинную правду говорю, сама видела. Привезли его слепого прямо к ней, подошел, упал, говорит: «исцели! отдам тебе, говорит, в чем царь жаловал». Сама видела, отец, звезда в ней так и вделана. Что ж, – прозрел! Грех говорить так. Бог накажет, – поучительно обратилась она к Пьеру.
– Как же звезда то в образе очутилась? – спросил Пьер.
– В генералы и матушку произвели? – сказал князь Aндрей улыбаясь.
Пелагеюшка вдруг побледнела и всплеснула руками.
– Отец, отец, грех тебе, у тебя сын! – заговорила она, из бледности вдруг переходя в яркую краску.
– Отец, что ты сказал такое, Бог тебя прости. – Она перекрестилась. – Господи, прости его. Матушка, что ж это?… – обратилась она к княжне Марье. Она встала и чуть не плача стала собирать свою сумочку. Ей, видно, было и страшно, и стыдно, что она пользовалась благодеяниями в доме, где могли говорить это, и жалко, что надо было теперь лишиться благодеяний этого дома.
– Ну что вам за охота? – сказала княжна Марья. – Зачем вы пришли ко мне?…
– Нет, ведь я шучу, Пелагеюшка, – сказал Пьер. – Princesse, ma parole, je n'ai pas voulu l'offenser, [Княжна, я право, не хотел обидеть ее,] я так только. Ты не думай, я пошутил, – говорил он, робко улыбаясь и желая загладить свою вину. – Ведь это я, а он так, пошутил только.
Пелагеюшка остановилась недоверчиво, но в лице Пьера была такая искренность раскаяния, и князь Андрей так кротко смотрел то на Пелагеюшку, то на Пьера, что она понемногу успокоилась.


Странница успокоилась и, наведенная опять на разговор, долго потом рассказывала про отца Амфилохия, который был такой святой жизни, что от ручки его ладоном пахло, и о том, как знакомые ей монахи в последнее ее странствие в Киев дали ей ключи от пещер, и как она, взяв с собой сухарики, двое суток провела в пещерах с угодниками. «Помолюсь одному, почитаю, пойду к другому. Сосну, опять пойду приложусь; и такая, матушка, тишина, благодать такая, что и на свет Божий выходить не хочется».
Пьер внимательно и серьезно слушал ее. Князь Андрей вышел из комнаты. И вслед за ним, оставив божьих людей допивать чай, княжна Марья повела Пьера в гостиную.
– Вы очень добры, – сказала она ему.
– Ах, я право не думал оскорбить ее, я так понимаю и высоко ценю эти чувства!
Княжна Марья молча посмотрела на него и нежно улыбнулась. – Ведь я вас давно знаю и люблю как брата, – сказала она. – Как вы нашли Андрея? – спросила она поспешно, не давая ему времени сказать что нибудь в ответ на ее ласковые слова. – Он очень беспокоит меня. Здоровье его зимой лучше, но прошлой весной рана открылась, и доктор сказал, что он должен ехать лечиться. И нравственно я очень боюсь за него. Он не такой характер как мы, женщины, чтобы выстрадать и выплакать свое горе. Он внутри себя носит его. Нынче он весел и оживлен; но это ваш приезд так подействовал на него: он редко бывает таким. Ежели бы вы могли уговорить его поехать за границу! Ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его. Другие не замечают, а я вижу.
В 10 м часу официанты бросились к крыльцу, заслышав бубенчики подъезжавшего экипажа старого князя. Князь Андрей с Пьером тоже вышли на крыльцо.
– Это кто? – спросил старый князь, вылезая из кареты и угадав Пьера.
– AI очень рад! целуй, – сказал он, узнав, кто был незнакомый молодой человек.
Старый князь был в хорошем духе и обласкал Пьера.
Перед ужином князь Андрей, вернувшись назад в кабинет отца, застал старого князя в горячем споре с Пьером.
Пьер доказывал, что придет время, когда не будет больше войны. Старый князь, подтрунивая, но не сердясь, оспаривал его.
– Кровь из жил выпусти, воды налей, тогда войны не будет. Бабьи бредни, бабьи бредни, – проговорил он, но всё таки ласково потрепал Пьера по плечу, и подошел к столу, у которого князь Андрей, видимо не желая вступать в разговор, перебирал бумаги, привезенные князем из города. Старый князь подошел к нему и стал говорить о делах.
– Предводитель, Ростов граф, половины людей не доставил. Приехал в город, вздумал на обед звать, – я ему такой обед задал… А вот просмотри эту… Ну, брат, – обратился князь Николай Андреич к сыну, хлопая по плечу Пьера, – молодец твой приятель, я его полюбил! Разжигает меня. Другой и умные речи говорит, а слушать не хочется, а он и врет да разжигает меня старика. Ну идите, идите, – сказал он, – может быть приду, за ужином вашим посижу. Опять поспорю. Мою дуру, княжну Марью полюби, – прокричал он Пьеру из двери.
Пьер теперь только, в свой приезд в Лысые Горы, оценил всю силу и прелесть своей дружбы с князем Андреем. Эта прелесть выразилась не столько в его отношениях с ним самим, сколько в отношениях со всеми родными и домашними. Пьер с старым, суровым князем и с кроткой и робкой княжной Марьей, несмотря на то, что он их почти не знал, чувствовал себя сразу старым другом. Они все уже любили его. Не только княжна Марья, подкупленная его кроткими отношениями к странницам, самым лучистым взглядом смотрела на него; но маленький, годовой князь Николай, как звал дед, улыбнулся Пьеру и пошел к нему на руки. Михаил Иваныч, m lle Bourienne с радостными улыбками смотрели на него, когда он разговаривал с старым князем.
Старый князь вышел ужинать: это было очевидно для Пьера. Он был с ним оба дня его пребывания в Лысых Горах чрезвычайно ласков, и велел ему приезжать к себе.
Когда Пьер уехал и сошлись вместе все члены семьи, его стали судить, как это всегда бывает после отъезда нового человека и, как это редко бывает, все говорили про него одно хорошее.


Возвратившись в этот раз из отпуска, Ростов в первый раз почувствовал и узнал, до какой степени сильна была его связь с Денисовым и со всем полком.
Когда Ростов подъезжал к полку, он испытывал чувство подобное тому, которое он испытывал, подъезжая к Поварскому дому. Когда он увидал первого гусара в расстегнутом мундире своего полка, когда он узнал рыжего Дементьева, увидал коновязи рыжих лошадей, когда Лаврушка радостно закричал своему барину: «Граф приехал!» и лохматый Денисов, спавший на постели, выбежал из землянки, обнял его, и офицеры сошлись к приезжему, – Ростов испытывал такое же чувство, как когда его обнимала мать, отец и сестры, и слезы радости, подступившие ему к горлу, помешали ему говорить. Полк был тоже дом, и дом неизменно милый и дорогой, как и дом родительский.