Модель рабочей памяти Алана Бэддели

Модель рабочей памяти Алана Бэддели — модель рабочей памяти, предложенная Аланом Бэддели (Alan Baddeley) и Грэмом Хитчем (Graham Hitch) в 1974 году в качестве развития модели кратковременной и долговременой памяти Аткинсона и Шиффрина.

По мнению Алана Бэддели, рабочая память является частью долговременной памяти и включает в себя кратковременную память. Рабочая память содержит только ту информацию из долговременной памяти, которая находится в активной обработке. В рабочей памяти находятся зрительно-пространственный набросок, фонологическая петля, центральный управляющий элемент (англ. central executive) координирующий когнитивные процессы (связывающий информацию поступающую из разнообразных источников, управляющий вниманием), эпизодический буфер (англ. episodic buffer) и другие подсистемы. Эпизодическая подсистема рабочей памяти связывает информацию из вспомогательных систем рабочей памяти и из долговременной памяти в целостное эпизодическое образование.

Фонологическая петля

Фонологическая петля (англ. phonological loop) или артикуляционная петля (англ. articulatory loop) связана с обработкой звуковой или фонологической информации. Фонологическая петля состоит из двух элементов: кратковременное фонологическое хранилище, накапливающее звуковую информацию или звуковые следы памяти с быстрыми процессами затухания информации, и компонент артикуляционного повторения, который возобновляет следы памяти. Без артикуляционного повторения информация затухает в течение около 2 секунд.

Сенсорные процессы, формирующие зрительно-пространственный набросок, а также фонологическую петлю в модели памяти Бэдли рассматриваются в рамках модели уровней переработки Фергуса Крейка и Роберта Локхарта как процессы переработки. (См. Память)

Нейробиология рабочей памяти

Нейробиологические методы на основе позитронно-эмиссионной томографии показывают, что в выполнении функций, связанных с фонологической петлей, задействованы области билатеральной активности лобной и теменной доли головного мозга. Зрительно-пространственый набросок связан с функционированием различных участков коры в зависимости от времени удержания. Для коротких периодов удержания характерна активность правой лобной и затылочной доли головного мозга, в функциях длительных периодов удержания задействованы — левая лобная доля и теменная доля головного мозга.

Литература

• Бэддели А. Ваша память. Руководство по тренировке и развитию. — М.: Эксмо-Пресс, 2001. — 320 с. — (Мир психологии/Мир человека). — ISBN 5-04-008446-3.
• Бэддели А. Рабочая память // Психология памяти / Под ред. Ю. Б. Гиппенрейтер, В. Я. Романова. — 3-е изд. — М.: Астрель, 2008. — С. 436—461. — (Хрестоматия по психологии). — ISBN 978-5-271-18770-4.
• Baddeley A. D., Hitch G. [www.sciencedirect.com/science/article/pii/S0079742108604521 Working Memory] (англ.) // Psychology of Learning and Motivation / Ed. by G. H. Bower. — 1974. — Vol. 8. — P. 47—89. — DOI:10.1016/S0079-7421(08)60452-1.

Отрывок, характеризующий Модель рабочей памяти Алана Бэддели

– В будущую жизнь? – повторил князь Андрей, но Пьер не дал ему времени ответить и принял это повторение за отрицание, тем более, что он знал прежние атеистические убеждения князя Андрея.
– Вы говорите, что не можете видеть царства добра и правды на земле. И я не видал его и его нельзя видеть, ежели смотреть на нашу жизнь как на конец всего. На земле, именно на этой земле (Пьер указал в поле), нет правды – всё ложь и зло; но в мире, во всем мире есть царство правды, и мы теперь дети земли, а вечно дети всего мира. Разве я не чувствую в своей душе, что я составляю часть этого огромного, гармонического целого. Разве я не чувствую, что я в этом огромном бесчисленном количестве существ, в которых проявляется Божество, – высшая сила, как хотите, – что я составляю одно звено, одну ступень от низших существ к высшим. Ежели я вижу, ясно вижу эту лестницу, которая ведет от растения к человеку, то отчего же я предположу, что эта лестница прерывается со мною, а не ведет дальше и дальше. Я чувствую, что я не только не могу исчезнуть, как ничто не исчезает в мире, но что я всегда буду и всегда был. Я чувствую, что кроме меня надо мной живут духи и что в этом мире есть правда.
– Да, это учение Гердера, – сказал князь Андрей, – но не то, душа моя, убедит меня, а жизнь и смерть, вот что убеждает. Убеждает то, что видишь дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться (князь Андрей дрогнул голосом и отвернулся) и вдруг это существо страдает, мучается и перестает быть… Зачем? Не может быть, чтоб не было ответа! И я верю, что он есть…. Вот что убеждает, вот что убедило меня, – сказал князь Андрей.
– Ну да, ну да, – говорил Пьер, – разве не то же самое и я говорю!
– Нет. Я говорю только, что убеждают в необходимости будущей жизни не доводы, а то, когда идешь в жизни рука об руку с человеком, и вдруг человек этот исчезнет там в нигде, и ты сам останавливаешься перед этой пропастью и заглядываешь туда. И, я заглянул…
– Ну так что ж! вы знаете, что есть там и что есть кто то? Там есть – будущая жизнь. Кто то есть – Бог.
Князь Андрей не отвечал. Коляска и лошади уже давно были выведены на другой берег и уже заложены, и уж солнце скрылось до половины, и вечерний мороз покрывал звездами лужи у перевоза, а Пьер и Андрей, к удивлению лакеев, кучеров и перевозчиков, еще стояли на пароме и говорили.
– Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить, – говорил Пьер, – что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем жить вечно там во всем (он указал на небо). Князь Андрей стоял, облокотившись на перила парома и, слушая Пьера, не спуская глаз, смотрел на красный отблеск солнца по синеющему разливу. Пьер замолк. Было совершенно тихо. Паром давно пристал, и только волны теченья с слабым звуком ударялись о дно парома. Князю Андрею казалось, что это полосканье волн к словам Пьера приговаривало: «правда, верь этому».
Князь Андрей вздохнул, и лучистым, детским, нежным взглядом взглянул в раскрасневшееся восторженное, но всё робкое перед первенствующим другом, лицо Пьера.
– Да, коли бы это так было! – сказал он. – Однако пойдем садиться, – прибавил князь Андрей, и выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз, после Аустерлица, он увидал то высокое, вечное небо, которое он видел лежа на Аустерлицком поле, и что то давно заснувшее, что то лучшее что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе. Чувство это исчезло, как скоро князь Андрей вступил опять в привычные условия жизни, но он знал, что это чувство, которое он не умел развить, жило в нем. Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь.