Можирон, Луи де

Луи де Можирон, маркиз д’Ампуи и де Сен-Сафорин
Louis de Maugiron
Род деятельности:	придворный
Дата рождения:	1560(1560)
Подданство:	Франция
Дата смерти:	27 апреля 1578(1578-04-27)
Место смерти:	Париж
Отец:	Лоран де Можирон
Мать:	Жанна де Можирон

Луи де Можирон, маркиз д’Ампуи и де Сен-Сафорен (фр. Louis de Maugiron, marquis de Saint-Saphorin) (1560 — 27 апреля 1578, Париж) — миньон французского короля Генриха III. Участник знаменитой дуэли миньонов. Кузен барона де Ливаро, тоже участвовавшего в дуэли.

Биография

Луи был старшим сыном генерал-лейтенанта Дофине и Бургундии Лорана де Можирона, графа де Монлеана (ум. 1588), участника войны с Испанией. Двоюродный брат барона де Ливаро.

В 1574 году Генрих III со своим двором отправился посмотреть, как идет подавление лангедокского восстания, и остановился в вьеннском имении Можиронов, где пробыл с 15 ноября по 18 января следующего года. Луи понравился брату короля, герцогу Анжуйскому, и был принят в его свиту. Уже в 1575 г. он стал камергером герцога с ежегодным окладом в 800 ливров.

Можирон отличился в военных кампаниях герцога, он принял участие в двух осадах: Ла-Шарите-Сюр-Луар (8 апреля — 1 мая, 1577) и Иссуара (20 мая — 12 июня того же года); во время последней он потерял глаз, отчего заработал прозвище «кривой храбрец» («le brave borgne»). Вскоре после этого Можирон принял предложение Генриха III присоединиться к его свите и с тех пор стал одним из самых верных слуг короля.   На «дуэли миньонов» в Турнельском парке (1578) Можирон сначала выступал как секундант графа де Келюса, но, разозлённый виконтом де Рибераком, пытавшимся помирить Келюса с его соперником д’Антрагэ, вызвал его самого. Набожный Риберак перед схваткой опустился на колени и стал молиться. Можирон в ярости бросился на противника. Молодые люди пронзили друг друга насмерть. Король оплакивал любимца и срезал с его головы белокурый локон на память. Так же, как и погибший на дуэли граф де Келюс, Можирон удостоился великолепной мраморной гробницы в парижской церкви Святого Павла. Через одиннадцать лет после «дуэли миньонов» его гробница, как и гробница Келюса, была разрушена разъяренными парижанами в ответ на убийство королём герцога де Гиза.

В литературе

Как персонаж художественного произведения Можирон впервые появляется на страницах исторической хроники Кристофера Марло «Парижская резня» (1593). Он фигурирует в двух сценах: в первой отрубает ухо карманному вору, срезавшему драгоценные пуговицы с его камзола, во второй погибает от руки наемника, подосланного ревнивым мужем своей возлюбленной,- самим герцогом де Гизом (Марло в своей хронике очень вольно обращался с историческими фактами и заменил здесь Можироном другого миньона, Сен-Мегрена, действительно поплатившегося жизнью за свою связь с Екатериной Клевской).

Можирон также является одним из персонажей романа Александра Дюма-отца «Графиня де Монсоро». Во французской экранизации романа (1971) его сыграл Иван Варко, в русской — Леван Мсхиладзе.

Отрывок, характеризующий Можирон, Луи де

За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.
На слова Жеркова некоторые улыбнулись, как и всегда ожидая от него шутки; но, заметив, что то, что он говорил, клонилось тоже к славе нашего оружия и нынешнего дня, приняли серьезное выражение, хотя многие очень хорошо знали, что то, что говорил Жерков, была ложь, ни на чем не основанная. Князь Багратион обратился к старичку полковнику.
– Благодарю всех, господа, все части действовали геройски: пехота, кавалерия и артиллерия. Каким образом в центре оставлены два орудия? – спросил он, ища кого то глазами. (Князь Багратион не спрашивал про орудия левого фланга; он знал уже, что там в самом начале дела были брошены все пушки.) – Я вас, кажется, просил, – обратился он к дежурному штаб офицеру.
– Одно было подбито, – отвечал дежурный штаб офицер, – а другое, я не могу понять; я сам там всё время был и распоряжался и только что отъехал… Жарко было, правда, – прибавил он скромно.