Мозжорин, Юрий Александрович

Юрий Александрович Мозжорин
Место рождения:	деревня Орехово, Московская область, РСФСР
Научная сфера:	ракетная техника
Место работы:	НИИ-4, ЦНИИмаш, МФТИ
Учёная степень:	доктор технических наук
Учёное звание:	профессор
Альма-матер:	МАТИ, ВВИА, МВТУ
Награды и премии:

Ю́рий Алекса́ндрович Мозжо́рин (28 декабря 1920 — 15 мая 1998) — советский учёный, один из организаторов и руководителей работ в области советской ракетно-космической науки, генерал-лейтенант-инженер.

Заместитель начальника НИИ-4, директор ЦНИИмаш, доктор технических наук (1958), профессор (1964) и заведующий кафедрой МФТИ, академик Российской академии космонавтики имени К. Э. Циолковского.

Биография

Родился 28 декабря 1920 года в деревне Орехово Московской области (ныне в черте Москвы) в семье железнодорожного служащего.

С отличием окончив школу, в 1938 году поступил в Московский авиационный институт (МАИ), мечтая о специализации в аэродинамике. В 1940 году перешёл в Московский авиационный технологический институт, в который из МАИ и ряда других вузов были отобраны лучшие студенты.

Во время Великой Отечественной войны он добровольцем-минометчиком оказался в разгаре боёв под Вязьмой, где в августе 1941 года получил тяжёлое ранение. После него он добился возвращения в армию. Сначала Мозжорина направили в училище связи бронетанковых войск, но вскоре, убедившись в том, что он почти готовый авиационный инженер, перевели в Военно-воздушную инженерную академию имени Н. Е. Жуковского в лабораторию новейшей техники. Здесь он проходил дополнительные курсы подготовки специалистов по экспериментальной аэродинамике и в 1945 году получил диплом с отличием военного инженера-механика.

Мозжорин встретил 1947 год в аппарате только что созданного ракетного управления Главного артиллерийского управления, которое в 1951 году выделилось в самостоятельное Главное управление ракетного вооружения (ГУРВО), и где закладывались основы командования будущих Ракетных войск стратегического назначения (РВСН). Его стремление досконально познать ракетную технику характеризует тот факт, что, будучи уже крупным начальником и известным специалистом, он нашёл для себя возможным пройти Высшие инженерные курсы при Московском высшем техническом училище имени Н. Э. Баумана, на которых переучивались на инженеров-ракетчиков специалисты других профессий, и наряду с ними выполнил и успешно защитил дипломную работу — проект перспективной ракеты дальнего действия.

В 1955 году Мозжорин был переведён в головной научно-исследовательский институт ракетных войск — НИИ-4 — заместителем начальника, руководителем баллистической специальности. На институт постановлениями ЦК КПСС и Совета Министров СССР о создании первой в мире межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) была возложена головная роль по разработке новых радиотехнических систем траекторных измерений, техническому и технологическому проектированию полигонного измерительного комплекса (ПИК).

В течение 1955—1956 годов под руководством Мозжорина был разработан эскизный проект ПИКа, затем технический проект, и в августе 1956 года начаты строительные работы на измерительных пунктах по трассе испытаний МБР. В конце этого и начале следующего года промышленностью страны была изготовлена и поставлена на строящийся космодром Байконур вся аппаратура, предусмотренная проектом. В 1-м квартале 1957 года первая очередь ПИКа, включающая в себя семь измерительных пунктов, была введена в эксплуатацию и полностью обеспечила летные испытания первой МБР.

Таким образом, в 1956—1961 годах под научным руководством Мозжорина был создан первый в мире космический командно-измерительный комплекс, представляющий собой сложную совокупность быстро совершенствующихся систем наземных средств обеспечения полётов ИСЗ, АМС и пилотируемых кораблей, включающую в себя средства навигации аппаратов и управления ими, телеметрические средства, средства связи и телевидения, системы единого времени, координационно-вычислительные центры и, наконец, средства поисково-спасательного комплекса. По существу, Мозжорин заложил в НИИ-4 основы научной школы разработки и практического применения наземных средств обеспечения космических полётов.

По рекомендации С. П. Королёва и Г. А. Тюлина 31 июля 1961 года Мозжорин оказался на посту директора — научного руководителя НИИ-88 Государственного комитета СССР по оборонной технике — головной организации ракетно-космической промышленности. Под руководством Мозжорина НИИ-88 вырос в получивший всемирную известность Центральный научно-исследовательский институт машиностроения, который выполняет в России основные научно-организаторские и научно-исследовательские функции в области создания и применения ракетно-космической техники.

В 1962—1991 годах Мозжорин заведовал базовой кафедрой «Аэромеханика» факультета аэрофизики и космических исследований Московского физико-технического института.

Возраст и здоровье заставили Мозжорина в 1990 году уйти с руководящей должности. В последние годы он уделял всё большее внимание исследованию истории ЦНИИмаша и всей отрасли. Он активно сотрудничал в комиссии РАН по разработке научного наследия пионеров освоения космического пространства, руководил секцией истории РКТ Королёвских научных чтений.

Скончался 15 мая 1998 года. Похоронен на Троекуровском кладбище в Москве.

Память

• В г. Королёве в честь него названа площадь, на которой установлен памятник Ю. А. Мозжорину. Автор — скульптор А. И. Рукавишников
• Именем Мозжорина названа малая планета (астероид) 24602 Mozzhorin, открытая Людмилой Васильевной Журавлёвой 3 октября 1972 года в Крымской астрофизической обсерватории.

Награды и премии

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 июня 1961 года за обеспечение успешного полёта Ю. А. Гагарина в космическое пространство Мозжорину Юрию Александровичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
• Награждён двумя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, орденом Отечественной войны 1-й и 2-й степени, двумя орденами Красной Звезды, а также российским орденом «За заслуги перед Отечеством» 4-й степени, медалями.
• Лауреат Ленинской премии (1958).
• Лауреат Государственной премии СССР (1984).
• Почётный гражданин города Королёв (1995).

Публикации

• Ю. А. Мозжорин. [rgantd.ru/book_2.php?link=mozjorin Глава 3. О создании командно-измерительного комплекса] // [rgantd.ru/book_2.php Начало космической эры. Воспоминания ветеранов ракетно-космической техники и космонавтики современников]. — М.: МАИ, 1994. — (Дороги в космос).
• Ю. А. Мозжорин и [epizodsspace.airbase.ru/bibl/mozjorin/tak/avt.html др.] [epizodsspace.airbase.ru/bibl/mozjorin/tak/obl.html Так это было... Мемуары Ю. А. Мозжорина. Мозжорин в воспоминаниях современников] / Н.А. Анфимов, В.И. Лукьященко, А.Д. Брусиловский. — М.: Международная программа образования, 2000. — 568 с. — 2500 экз. — ISBN 5-7781-0053-1.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11175 Мозжорин, Юрий Александрович]. Сайт «Герои Страны».

• [www.redstar.ru/2010/09/29_09/3_03.html Патриарх военного космоса]
• [www.tsniimash.ru/mozshorin-year/ 2010 год объявлен Годом Ю. А. Мозжорина]
• [www.liveinternet.ru/users/kakula/post117554923/ 29 декабря родились…]
• [rgantd.ru/book_2.php?link=mozjorin «Начало космической эры». Воспоминания ветеранов ракетно-космической техники и космонавтики.]
• [www.famhist.ru/famhist/chertok/0034fb58.htm Мозжорин Юрий Александрович]// Семейные истории

Литература

• [epizodsspace.airbase.ru/bibl/chertok/kniga-1/01.html Ракеты и люди] — Б. Е. Черток, М: «Машиностроение», 1999г, — ISBN 5-217-02942-0;
• «Испытание ракетно-космической техники - дело моей жизни» События и факты — А.И. Осташев, Королёв, 2001 и 2005 г.[cosmosravelin.narod.ru/r-space/bibliografia.html];

Отрывок, характеризующий Мозжорин, Юрий Александрович

Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.
Он, тот медлитель Кутузов, которого девиз есть терпение и время, враг решительных действий, он дает Бородинское сражение, облекая приготовления к нему в беспримерную торжественность. Он, тот Кутузов, который в Аустерлицком сражении, прежде начала его, говорит, что оно будет проиграно, в Бородине, несмотря на уверения генералов о том, что сражение проиграно, несмотря на неслыханный в истории пример того, что после выигранного сражения войско должно отступать, он один, в противность всем, до самой смерти утверждает, что Бородинское сражение – победа. Он один во все время отступления настаивает на том, чтобы не давать сражений, которые теперь бесполезны, не начинать новой войны и не переходить границ России.
Теперь понять значение события, если только не прилагать к деятельности масс целей, которые были в голове десятка людей, легко, так как все событие с его последствиями лежит перед нами.
Но каким образом тогда этот старый человек, один, в противность мнения всех, мог угадать, так верно угадал тогда значение народного смысла события, что ни разу во всю свою деятельность не изменил ему?
Источник этой необычайной силы прозрения в смысл совершающихся явлений лежал в том народном чувстве, которое он носил в себе во всей чистоте и силе его.
Только признание в нем этого чувства заставило народ такими странными путями из в немилости находящегося старика выбрать его против воли царя в представители народной войны. И только это чувство поставило его на ту высшую человеческую высоту, с которой он, главнокомандующий, направлял все свои силы не на то, чтоб убивать и истреблять людей, а на то, чтобы спасать и жалеть их.
Простая, скромная и потому истинно величественная фигура эта не могла улечься в ту лживую форму европейского героя, мнимо управляющего людьми, которую придумала история.
Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величии.


5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.