Моисеев, Владимир Борисович

Владимир Моисеев
Имя при рождении:	Владимир Борисович Петров
Профессия:	артист балета, балетмейстер
Театр:	Большой театр
Награды:	Народный артист республики Северная Осетия-Алания, Заслуженный артист Кабардино-Балкарской Республики
Сайт:	[etovseonem.blogspot.com/ nem.blogspot.com]

Влади́мир Бори́сович Моисеев (род. 13 апреля 1963 года, Москва) — российский артист балета, балетмейстер, художественный руководитель Красноярского государственного академического ансамбля танца Сибири. Заслуженный артист Российской Федерации (1996), народный артист республики Северной Осетии — Алании, заслуженный артист республики Кабардино-Балкария, награждён медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (2001).

Биография

Владимир Моисеев родился в артистической семье. Его дед — Игорь Александрович Моисеев, хореограф, создатель жанра народно-сценического танца, создатель легендарного ансамбля. Бабушка — Зейферт Тамара Алексеевна, народная артистка РСФСР — также создатель ансамбля, солистка ансамбля, хореограф, педагог-репетитор. Его мама (дочь Игоря Александровича) — Ольга Игоревна Моисеева — заслуженная артистка РСФСР, кавалер ордена Дружбы народов, солистка ансамбля и педагог-репетитор. Отец — Борис Владимирович Петров — заслуженный артист РСФСР, солист ансамбля, создатель и художественный руководитель ансамбля «Спутник».

В 1981 году окончил Московское академическое хореографическое училище (класс Л. Жданова) и был принят в кордебалет Большого театра.

Творчество

Репертуар

Прекрасный характерный танцовщик, в его репертуаре следующие партии:

• Тибальд — «Ромео и Джульетта»
• Ганс — «Жизель»
• Дроссельмейстер — «Щелкунчик»
• Мышиный король — «Щелкунчик»
• Индийская кукла — «Щелкунчик»
• Царь — «Конек-Горбунок»
• Отец Анюты — «Анюта»
• Фокусник — «Петрушка»
• Конрад — «Любовь за любовь»
• Принц Лимон — «Чиполлино»
• Бирбанто — «Корсар»
• Егерь — «Белоснежка»
• Гремио — «Укрощение строптивой»
• Незнакомец, Визирь — «Легенда о любви»
• Бог Нила — «Дочь фараона»
• Сендер — «Леа»
• Коррехидор — «Треуголка»

Художественный руководитель

• В 2001 году основал вместе с Е.Амосовым Русский Национальный балетный театр.
• В 2010 стал по двухлетнему контракту художественным руководителем Ансамбля танца Сибири.

Интересные факты

1) В 2005 году в Москве была совершена кража из квартиры артиста Большого театра Владимира Моисеева. По данным «Интерфакса», потерпевший заявил, что в период с 22 часов 3 декабря по 14.40 4 декабря неизвестный взломал дверь в его квартиру. Преступник похитил три шубы, хрустальную вазу и 50 бутылок подарочного коньяка. Ущерб составил 870 тысяч рублей.

2) Среди артистов Большого театра он больше известен как Масик.

3) На артистов труппы 2 февраля в Миннесоте было совершено нападение, в результате которого пострадали пять человек, передает РИА Новости.

Как заявил художественный руководитель РНБТ Владимир Моисеев, труппа вообще не была в США. По его словам 30 января театр вернулся из Китая, где гастролировал полтора месяца. "Весь коллектив - 42 человека - живы и здоровы и чувствуют себя хорошо", - добавил Моисеев.

Литература

Прочитывая верстку книги о себе Владимир Борисович увидел абзац, написанный как о премьере, лирическом герое.

Согласованность и пластичность движений корпуса, рук и головы при исполнении всех движений и, особенно, прыжках — отличительные черты В.Моисеева как характерного танцовщика.
Он умел создать и поэтический образ. Фигура, летящая над сценой, казалась не только полетом за иллюзией, но и стремлением к идеальному счастью. Он убеждал зрителя в том, что счастье — это чудо. И он сейчас дотронется до него напряженно вытянутой вперед рукой.

И хотя был артистом совершенно другого плана, оставил этот фрагмент в тексте. Наверное, он всегда мечтал таким быть и как Лиепа и как Васильев и как Перетокин. Наверное, считал, что почти все данные у него для этого есть.

Он получил специальность характерного танцовщика. Это объединяло и желание иметь отношение к ансамблю деда, несмотря на сложность отношений. И желание пойти своим путём, что привело его в труппу к оппоненту Игоря Александровича- но будучи с ним не в большой дружбе, пойти к его оппоненту Григоровичу. Но играл он на сцене совершенно другое. Это были женские и мужские роли Феи Карабос, Дроссельмейера, Директора Завода, Мышиного Короля. И многие другие. Это были пираты, корсары, которые заменяли ему романтических героев. И с возрастом отца Анюты, близкой ему роли по складу характера - человека способного опекать.

Остается только пожалеть о том, что и среди сотен людей в зрительном зале Большого театра и среди его знакомых по Коктебелю ни один режиссёр не дал возможность выявить перед кинокамерой или на театральной сцене его драматический талант. Была попытка хореографа Андросова, которая рецензентами, писавшими, что артист «только хлопотал лицом», — удачной не показалась. Но тогда еще все было впереди.

Д.Кашина (отрывок из книги)

Отрывок, характеризующий Моисеев, Владимир Борисович

Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.