Моисеев, Юрий Иванович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Моисеев.
В Википедии есть статьи о других людях с такими же именем и фамилией: Моисеев, Юрий.
Юрий Моисеев
Позиция

нападающий

Гражданство

СССР СССР → Россия Россия

Родился

15 июля 1940(1940-07-15)
Пенза, РСФСР, СССР

Умер

24 сентября 2005(2005-09-24) (65 лет)
Москва, Россия

Карьера
1957—1972
Клубы
«Труд» (1957-1960)
Металлург (Новокузнецк) (1960-62)
ЦСКА (1962-1972)
Государственные награды
Международные медали
Хоккей с шайбой (мужчины)
Олимпийские игры
Золото Гренобль 1968 Сборная СССР
Чемпионаты мира
Золото Гренобль 1968[1]

Ю́рий Ива́нович Моисе́ев (15 июля 1940, Пенза, РСФСР, СССР — 24 сентября 2005, Москва, Россия) — советский хоккеист и хоккейный тренер.





Биография

Воспитанник пензенского хоккея. Первый игрок хоккейной сборной СССР и олимпийский чемпион по хоккею из Пензы.

Заслуженный мастер спорта СССР (1968), заслуженный тренер СССР (1982), нападающий.

С 1957 по 1960 год выступал за пензенский «Труд». С 1960 по 1962 — за новокузнецкий «Металлург». В 1962 году стал игроком основного состава московского ЦСКА.[2]

Чемпион СССР 1963—1966, 1968, 1970—1972, второй призёр 1967, 1969 годов в составе ЦСКА. В чемпионатах СССР провёл 400 матчей, забил около 200 голов. Обладатель Кубка СССР 1966—1969 года.[2]

Чемпион мира и Европы 1968 года. Чемпион Зимних Олимпийских игр 1968 года. На чемпионатах мира и Зимних Олимпийских играх провёл 7 матчей, забил 2 гола.

По окончании карьеры игрока стал тренером. Начинал в хоккейной школе ЦСКА, затем в куйбышевском СКА, потом (в 1976—1984 годах) в основной команде московского армейского клуба, где Моисеев считался ассистентом сначала Локтева а потом Тихонова.[2]

В 1984 году начал самостоятельную тренерскую карьеру — в московском «Динамо». За время работы в этом клубе четырежды приводил свою команду на пьедестал: трижды на вторую ступень, один раз — на третью. Из «Динамо» ушёл в 1989 году.[2]

В 1994—1995 годах — главный тренер ЦСК ВВС Самара.[3]

В 1995—1999 и 2001 годах — главный тренер казанского «Ак Барса». С «Ак Барсом» Моисеев в 1998 году завоевал звание чемпиона России.[3]

Скончался 24 сентября 2005 года, похоронен на Троекуровском кладбище.

Награды

Награждён орденом «Знак Почета» (1979) и медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени (1996).

Память

2 сентября 2006 года в Пензе около спортивного комплекса «Рубин» был открыт памятник Юрию Моисееву (скульптор — Александр Хачатурян, архитектор — Дмитрий Димаков)[4].

Напишите отзыв о статье "Моисеев, Юрий Иванович"

Примечания

  1. ↑ Чемпионат проводился в рамках Олимпийского хоккейного турнира.
  2. ↑ 1 2 3 4 [www.championat.com/hockey/article-129729-prosto-jurivanych.html Юность и молодость Юрия Моисеева]
  3. ↑ 1 2 [www.ak-bars.ru/news/5197.html Кузнецы славы Юрия Моисеева]
  4. ↑ [www.kuzkincup.ru/press/p20060904b.htm В Пензе состоялось открытие памятника Юрию Моисееву]


</div>

</tr></tr></table></td></tr></table>
Это заготовка статьи о хоккеисте. Вы можете помочь проекту, дополнив её.

Отрывок, характеризующий Моисеев, Юрий Иванович

– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Моисеев,_Юрий_Иванович&oldid=80108045»