Моисей (Близнецов-Платонов)
| Епископ Моисей | ||
| ||
|---|---|---|
| 28 мая 1811 — 10 января 1825 | ||
| Предшественник: | Вениамин (Краснопевков) | |
| Преемник: | Мефодий (Соколов) | |
| ||
| 25 марта 1808 — 28 мая 1811 | ||
| Предшественник: | Гай (Такаов) | |
| Преемник: | Афанасий (Корчанов) | |
| Имя при рождении: | Михаил Ильич Близнецов-Платонов | |
| Рождение: | 20 октября 1770 село Темшилово-Покровское, Дмитровский уезд, Московская губерния | |
| Смерть: | 10 января 1825 (54 года) | |
| Похоронен: | Троицкий собор Желтоводского монастыря | |
| Принятие монашества: | 1790 | |
| Епископская хиротония: | 25 марта 1808 | |
Епископ Моисей (в миру Михаил Ильич Близнецов-Платонов; 20 октября 1770, село Темшилово-Покровское, Дмитровский уезд, Московская губерния — 10 января 1825) — епископ Русской православной церкви, епископ Нижегородский и Арзамасский. Духовный писатель.
Биография
Родился 20 октября 1770 года в селе Темшилово-Покровское Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника. С детских лет воспитывался при церкви, где пел и читал на клиросе.
В 1790 году пострижен в монашество.
В 1792 году окончил Троице-Сергиеву лаврскую духовную семинарию.
С 1795 года — префект Троице-Сергиевой духовной семинарии и соборный иеромонах.
С 1796 года — префект Московской Славяно-греко-латинской академии.
С 14 февраля 1800 года — настоятель Московского Златоустовского монастыря; 1 октября 1802 года переведен в Московский Богоявленский монастырь.
С 1804 года — ректор Московской Славяно-греко-латинской академии.
С февраля 1804 года — архимандрит Московского Заиконоспасского монастыря.
По воспоминаниям современников, любовь к наукам была спутницей жизни епископа Моисея.
25 марта 1808 года хиротонисан во епископа Пензенского и Саратовского.
28 мая 1811 года переведён на Нижегородскую кафедру.
Во все время 13-летнего управления Нижегородской епархией не упускал ни одного случая проповедать слова увещания, наставления, утешения. При всех трудах и попечениях о благе своей паствы, он лучшим временем своей жизни почитал то, которое проводил в размышлениях о духовных предметах. Для него тягостно было общество, и он искал тишины и уединения.
Украшала его благотворительность к бедным и неимущим; был он отцом сирых и беспомощных. Чужд был прихоти и изнеженности. Во всем любил соблюдать правду. Строгое соблюдение своих обязанностей он предпочитал родству, дружбе и собственной славе. Отличался снисходительностью ко всем низшим себя. Если кого огорчал, то старался скорее загладить огорчение. Слабости подчиненных прощал столько, сколько требовало того человеколюбие и долг врученной ему власти.
Скончался 10 января 1825 года. Погребен под папертью Троицкого собора Макариева Желтоводского Троицкого монастыря Нижегородской губернии.
Публикации
- «В день всех скорбящих радости Бож. Матери», 1801 г.
- «О патриотизме», 1807 г.
- приветственное слово нижегородцам, 1812 г.
Напишите отзыв о статье "Моисей (Близнецов-Платонов)"
Ссылки
- Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
- [pravoslavie58region.ru/histori-1-2.pdf Глава 2 Моисей (Михаил Близнецов-Платонов), 1808—1811]
- [www.nne.ru/bishops/b_16.php МОИСЕЙ (БЛИЗНЕЦОВ-ПЛАТОНОВ) епископ Нижегородский и Арзамасский]
- Моисей (Близнецов-Платонов) // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Моисей (Близнецов-Платонов)
– Да, да, так, так… – говорил Пьер, нагнувшись вперед всем телом над княжной Марьей и жадно вслушиваясь в ее рассказ. – Да, да; так он успокоился? смягчился? Он так всеми силами души всегда искал одного; быть вполне хорошим, что он не мог бояться смерти. Недостатки, которые были в нем, – если они были, – происходили не от него. Так он смягчился? – говорил Пьер. – Какое счастье, что он свиделся с вами, – сказал он Наташе, вдруг обращаясь к ней и глядя на нее полными слез глазами.Лицо Наташи вздрогнуло. Она нахмурилась и на мгновенье опустила глаза. С минуту она колебалась: говорить или не говорить?
– Да, это было счастье, – сказала она тихим грудным голосом, – для меня наверное это было счастье. – Она помолчала. – И он… он… он говорил, что он желал этого, в ту минуту, как я пришла к нему… – Голос Наташи оборвался. Она покраснела, сжала руки на коленах и вдруг, видимо сделав усилие над собой, подняла голову и быстро начала говорить:
– Мы ничего не знали, когда ехали из Москвы. Я не смела спросить про него. И вдруг Соня сказала мне, что он с нами. Я ничего не думала, не могла представить себе, в каком он положении; мне только надо было видеть его, быть с ним, – говорила она, дрожа и задыхаясь. И, не давая перебивать себя, она рассказала то, чего она еще никогда, никому не рассказывала: все то, что она пережила в те три недели их путешествия и жизни в Ярославль.
Пьер слушал ее с раскрытым ртом и не спуская с нее своих глаз, полных слезами. Слушая ее, он не думал ни о князе Андрее, ни о смерти, ни о том, что она рассказывала. Он слушал ее и только жалел ее за то страдание, которое она испытывала теперь, рассказывая.
Княжна, сморщившись от желания удержать слезы, сидела подле Наташи и слушала в первый раз историю этих последних дней любви своего брата с Наташей.
Этот мучительный и радостный рассказ, видимо, был необходим для Наташи.
Она говорила, перемешивая ничтожнейшие подробности с задушевнейшими тайнами, и, казалось, никогда не могла кончить. Несколько раз она повторяла то же самое.
За дверью послышался голос Десаля, спрашивавшего, можно ли Николушке войти проститься.
– Да вот и все, все… – сказала Наташа. Она быстро встала, в то время как входил Николушка, и почти побежала к двери, стукнулась головой о дверь, прикрытую портьерой, и с стоном не то боли, не то печали вырвалась из комнаты.
Пьер смотрел на дверь, в которую она вышла, и не понимал, отчего он вдруг один остался во всем мире.
Княжна Марья вызвала его из рассеянности, обратив его внимание на племянника, который вошел в комнату.
Лицо Николушки, похожее на отца, в минуту душевного размягчения, в котором Пьер теперь находился, так на него подействовало, что он, поцеловав Николушку, поспешно встал и, достав платок, отошел к окну. Он хотел проститься с княжной Марьей, но она удержала его.
– Нет, мы с Наташей не спим иногда до третьего часа; пожалуйста, посидите. Я велю дать ужинать. Подите вниз; мы сейчас придем.
Прежде чем Пьер вышел, княжна сказала ему:
– Это в первый раз она так говорила о нем.
Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
