Мокеев, Альберт Андреевич

Альберт Андреевич Мокеев
Личная информация
Пол	мужской
Гражданство	СССР СССР
Специализация	современное пятиборье
Клуб	ЦСКА
Дата рождения	4 января 1936(1936-01-04)
Место рождения	Владимир
Дата смерти	27 февраля 1969(1969-02-27) (33 года)
Место смерти	Москва
Спортивная карьера	1956-1969
Рост	185
Вес	80
Награды и медали Олимпийские игры Золото Токио 1964 Команда Бронза Токио 1964 Личный зачёт Чемпионаты мира Серебро Маколин 1963 Командный зачет Серебро Лейпциг 1965 Командный зачёт 6 место Лейпциг 1965 Личный зачёт Чемпионат СССР Золото Львов 1965 Личный зачет

Альберт Андреевич Мокеев (4 января 1936 — 27 февраля 1969) — советский спортсмен по современному пятиборью, заслуженный мастер спорта СССР (1964), олимпийский чемпион (1964). Чемпион СССР в личном первенстве (1965).

Биография.

В 1957 году окончил Горьковский государственный педагогический институт. Выступал за ЦСКА (Москва). На Олимпийских играх 1964 в Токио выиграл золотую медаль в командных соревнованиях и бронзовую в личном зачёте. Серебряный призёр чемпионатов мира 1963 и 1965 в командном зачёте. Чемпион СССР 1965 в личном зачёте.

В г. Лысково Нижегородской области проходят традиционные всероссийские соревнования посвященные памяти олимпийского чемпиона Альберта Мокеева. Юные пятиборцы соревнуются в двоеборье (плавание, бег) и троеборье (плавание, бег+стрельба).

Скоропостижно скончался 27 февраля 1969 года в Москве. Похоронен на 13-м участке Преображенского кладбища в Москве.

Олимпийские игры 1964

На Олимпийских играх 1964 в Токио выиграл золотую медаль в командных соревнованиях, занял 3 место в личном первенстве.

Результаты

Возраст						Сумма	Место
28 лет	970	748	1060/198	1045/3.51,0	1216/13.48,0	5039	III

Источники

• Мокеев Альберт Андреевич — статья из Большой олимпийской энциклопедии (М., 2006)

Отрывок, характеризующий Мокеев, Альберт Андреевич

Впереди Шамшева точно так же Долохов должен был исследовать дорогу, чтобы знать, на каком расстоянии есть еще другие французские войска. При транспорте предполагалось тысяча пятьсот человек. У Денисова было двести человек, у Долохова могло быть столько же. Но превосходство числа не останавливало Денисова. Одно только, что еще нужно было знать ему, это то, какие именно были эти войска; и для этой цели Денисову нужно было взять языка (то есть человека из неприятельской колонны). В утреннее нападение на фуры дело сделалось с такою поспешностью, что бывших при фурах французов всех перебили и захватили живым только мальчишку барабанщика, который был отсталый и ничего не мог сказать положительно о том, какие были войска в колонне.
Нападать другой раз Денисов считал опасным, чтобы не встревожить всю колонну, и потому он послал вперед в Шамшево бывшего при его партии мужика Тихона Щербатого – захватить, ежели можно, хоть одного из бывших там французских передовых квартиргеров.


Был осенний, теплый, дождливый день. Небо и горизонт были одного и того же цвета мутной воды. То падал как будто туман, то вдруг припускал косой, крупный дождь.
На породистой, худой, с подтянутыми боками лошади, в бурке и папахе, с которых струилась вода, ехал Денисов. Он, так же как и его лошадь, косившая голову и поджимавшая уши, морщился от косого дождя и озабоченно присматривался вперед. Исхудавшее и обросшее густой, короткой, черной бородой лицо его казалось сердито.
Рядом с Денисовым, также в бурке и папахе, на сытом, крупном донце ехал казачий эсаул – сотрудник Денисова.
Эсаул Ловайский – третий, также в бурке и папахе, был длинный, плоский, как доска, белолицый, белокурый человек, с узкими светлыми глазками и спокойно самодовольным выражением и в лице и в посадке. Хотя и нельзя было сказать, в чем состояла особенность лошади и седока, но при первом взгляде на эсаула и Денисова видно было, что Денисову и мокро и неловко, – что Денисов человек, который сел на лошадь; тогда как, глядя на эсаула, видно было, что ему так же удобно и покойно, как и всегда, и что он не человек, который сел на лошадь, а человек вместе с лошадью одно, увеличенное двойною силою, существо.
Немного впереди их шел насквозь промокший мужичок проводник, в сером кафтане и белом колпаке.
Немного сзади, на худой, тонкой киргизской лошаденке с огромным хвостом и гривой и с продранными в кровь губами, ехал молодой офицер в синей французской шинели.
Рядом с ним ехал гусар, везя за собой на крупе лошади мальчика в французском оборванном мундире и синем колпаке. Мальчик держался красными от холода руками за гусара, пошевеливал, стараясь согреть их, свои босые ноги, и, подняв брови, удивленно оглядывался вокруг себя. Это был взятый утром французский барабанщик.
Сзади, по три, по четыре, по узкой, раскиснувшей и изъезженной лесной дороге, тянулись гусары, потом казаки, кто в бурке, кто во французской шинели, кто в попоне, накинутой на голову. Лошади, и рыжие и гнедые, все казались вороными от струившегося с них дождя. Шеи лошадей казались странно тонкими от смокшихся грив. От лошадей поднимался пар. И одежды, и седла, и поводья – все было мокро, склизко и раскисло, так же как и земля, и опавшие листья, которыми была уложена дорога. Люди сидели нахохлившись, стараясь не шевелиться, чтобы отогревать ту воду, которая пролилась до тела, и не пропускать новую холодную, подтекавшую под сиденья, колени и за шеи. В середине вытянувшихся казаков две фуры на французских и подпряженных в седлах казачьих лошадях громыхали по пням и сучьям и бурчали по наполненным водою колеям дороги.