Молешотт, Якоб

Якоб Молешотт (Молесхотт; нидерл. Jacob Moleschott, нем. Jakob Moleschott, 9 августа 1822, Хертогенбос — 20 мая 1893, Рим) — итальянский физиолог и философ нидерландского происхождения, представитель вульгарного материализма.

Биография

Окончил Гейдельбергский университет, был с 1845 г. врачом в Утрехте, одновременно работал в лаборатории Мульдера. С Ф. К. Дондерсом и Яном ван Деном он издавал «Holländische Beiträge zu den anatomischen und physiologischen Wissenschaften». Весной 1847 г. переселился в Гейдельберг, где до 1854 г. пробыл в качестве приват-доцента. Получив предупреждение от министерства образования за слывшие материалистическими взгляды, оставил вследствие этого преподавание и занялся управлением частной лабораторией. В 1856 г. он сделался ординарным профессором в Цюрихе, а осенью 1861 г. в Турине. В 1876 г. его избрали сенатором Италии. С 1879 г. — профессор физиологии и врач с большой практикой в Риме.

Произведения

Результаты его работ, равно как и работ многочисленных учеников его, большею частью изложены в начатом им в 1855 г. периодическом изд. «Untersuchungen zur Naturlehre des Menschen und der Tiere»; это — исследование о дыхании и дыхательных органах, о молоке, желчи и крови, об изменениях веществ в организме, о структуре роговых отложений и т. п. Молешотту принадлежат выражения «Человек есть то, что он ест» и «Без фосфора нет мысли». Наиболее известны труды его:

• «[static.my-shop.ru/product/pdf/92/919663.pdf Physiologie der Nahrungsmittel]» (Дармштадт, 1850; 2 изд. Гиссен, 1853; это самый значительный и самый научный труд М.),
• «[play.google.com/books/reader2?id=IvE-AAAAIAAJ&printsec=frontcover&output=reader&hl=ru&pg=GBS.PP2 Physiologie des Stoffwechsels in Pflanzen und Tieren]» (1851),
• «Der Kreislauf des Lebens» (1852; 2 и 5 изд. 1875—1886),
• «[static.my-shop.ru/product/pdf/92/919839.pdf Georg Forster, der Naturforscher des Volks]» (1854; народ. изд. 1874)
• «Physiol. Skizzenbuch» (1861),
• «Hermann Heuners Morgenrot» (1883),
• «Franciscus Corn. Donders»(1888).

Собранием особым вышли его «Kleine Schriften» (Гиссен, 1880—1887).

На итал. языке М. написал:

• «Dell' influenz a della luce mista e cromatica nell' esalazione di acido carbonico per l’organismo animale» (1879),
• «La fisiologia e le scienze sorelle» (1879),
• «L’Uso dell' Jododormio» (1882),
• «С. R. Darwin» (1882)
• и др.

Молешотт в России

Сочинения Молешотта пользовались большою популярностью в России в 1860-х гг.; тогда же большинство их было переведено на русский язык: «Учение о пище» (оригинал был издан в Дармштадте в 1850, русский перевод — в 1863, СПб.), «Естествознание и медицина. Речь, читанная 28 ноября 1864 г. при открытии нового курса лекций физиологии» (СПб., 1865), «Круговорот жизни. Физиологические ответы на письма о химии Ю. Либиха» (пер. И. Щёлков, Харьк., 1866), «Физиологические эскизы» (с примечан. А. Пальховского, СПб., 1865), «Причины и действия в учении о жизни» (М., 1868), «Единство науки с точки зрения учения о жизни» (СПб., 1879). Небольшие статьи его помещены в сборниках «Вращение жизни в природе» (СПб., 1857) и в «Общем выводе положительного метода» Н. Неклюдова (СПб., 1867). Д. И. Писарев в особой статье дал изложение «Физиологических эскизов» М. («Сочинения», 1872, ч. V I). Вместе с Л. Бюхнером Молешотт сильно содействовал выработке и распространению материалистического мировоззрения. Автобиографические сведения о нём в посмертном издании «Für meine Freunde» (Гиссен, 1894).

Ссылки

• Молешот, Яков // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1896. — Т. XIXa. — С. 619—620.

Отрывок, характеризующий Молешотт, Якоб

Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.