Моле-Антонеллиана
Мо́ле Антонеллиа́на (итал. Mole Antonelliana) — экспериментальное здание высотой в 167,5 метров, возведённое в XIX веке архитектором Алессандро Антонелли в итальянском городе Турине. Подобно парижской Эйфелевой башне, здание со временем стало восприниматься как символ Турина. До 2011 года было высочайшим зданием Италии.
Башня была заложена как главная синагога страны в 1863 году, когда Турин служил столицей всей Италии. Архитектор Антонелли, который только что закончил возведение 120-метрового купола базилики Сан-Гауденцио в провинциальной Новаре, пообещал уложиться в бюджет, составлявший 280 тысяч лир. Однако к 1876 году расходы превысили 620 тысяч лир, а высота всё ещё недостроенного здания по настоянию архитектора была увеличена с 66 до 167,5 метров.
Еврейская община отказалась продолжать финансирование проекта и передала его городским властям, которые и завершили строительство в 1889 году, уже после смерти Антонелли. В 1908 году в здание въехал Музей Рисорджименто, который стал, таким образом, самым высотным музеем в мире. В 1938 году музей был переведён в палаццо Кариньяно, а его место в 2000 году занял новообразованный Национальный музей кинематографии.
Архитектурный облик Моле Антонеллиана был искажён 23 мая 1953 года, когда смерч снёс 47-метровый шпиль башни. Реставрационные работы проводились в 1961 году. И по сей день Моле Антонеллиана остаётся самым высоким кирпичным зданием Европы[1].
Напишите отзыв о статье "Моле-Антонеллиана"
Примечания
- ↑ The Penguin Encyclopedia of Places. 3rd ed. Penguin, 2000. ISBN 9780140512755. Page 929.
Ссылки
|
Моле Антонеллиана на Викискладе? |
|---|
- [www.museonazionaledelcinema.org/quick_info.php?l=ru Официальный сайт Национального музея кинематографа в Моле Антонеллиана]
Координаты: 45°04′08″ с. ш. 7°41′35″ в. д. / 45.06889° с. ш. 7.69306° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=45.06889&mlon=7.69306&zoom=14 (O)] (Я)
Отрывок, характеризующий Моле-Антонеллиана
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
