Мольберт

Мольберт (от нем. Malbrett: доска для рисования) — подставка, обычно деревянная, на которой художник помещает во время работы картину, рисунок и т. д. К вариантам мольберта относятся треножные мольберты, известные уже в античную эпоху, и мольберты, состоящие из вертикальных стоек, укреплённых на горизонтальном основании.

История

Изначально мольбертом называлась основа картин, выполненных маслом на дощатых или медных щитах. Кроме византийских икон и изображений египетских времён позднего периода античности мольберты были впервые использованы в XI и XII веках в изготовлении алтарных подставок (лат. Retabulus) или занавесей (лат. Antependium) и в XVI веке вытеснены натянутым на деревянную раму холстом. Голландские художники, а также их подражатели продолжали, однако, рисовать на мольбертах и в более поздние периоды. В XIX веке в качестве мольбертов нашли своё применение и более устойчивые к деформации древесно-стружечные плиты.

Некоторые источники ошибочно утверждают, что слово Malbrett (мальбрет в правильной транскрипции) больше не используется в немецком языке. Более верным можно считать высказывание, что мольберт не используется в его первичном смысле. Однако в качестве подставки для рисования, например, надевающейся на шею, мольберты можно встретить в магазинах художественных принадлежностей.

Ссылки

• [www.beyars.com/kunstlexikon/lexikon_5667.html Большая энциклопедия искусства П. Ш. Гартмана (нем.)]

Отрывок, характеризующий Мольберт

Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.