Моманд, Абдул Ахад

Абдул Ахад Моманд
пушту عبدالاحد مومند‎
Страна:	Афганистан Афганистан
Специальность:	военный лётчик
Воинское звание:	капитан афганских ВВС
Экспедиции:	Союз ТМ-6
Время в космосе:	8 суток 20 часов 26 минут
Место рождения:	посёлок Сарда Шангарского района, провинции Газни, Афганистан
Награды:

Абдул Ахад Моманд (род. 1 января 1959, провинция Газни) — космонавт-исследователь космического корабля «Союз ТМ-6» («Союз ТМ-5») и орбитальной станции «Мир»; первый и пока единственный космонавт Республики Афганистан, капитан афганских ВВС. Герой Советского Союза (1988).

Биография

Родился в посёлке Сарда Шангарского района провинции Газни. По национальности — пуштун.

В 1976 году окончил школу и поступил в Кабульский политехнический институт. В 1978 году был призван в армию и направлен в СССР для получения военного образования. Учился в Краснодарском и Киевском военно-авиационных училищах. По возвращении служил в ВВС Афганистана.

В 1987 году окончил Военно-воздушную академию им. Ю. А. Гагарина. После полёта в космос окончил также Академию Генерального штаба Вооружённых Сил СССР имени К. Е. Ворошилова. Во время проведения отбора в 1988 году имел звание капитана ВВС Афганистана.

В ноябре 1987 года участвовал в отборе кандидатов для осуществления совместного советско-афганского космического полёта. 12 декабря 1987 года был назван одним из 8 кандидатов на полёт. В январе 1988 года в Москве был отобран в качестве дублёра основного кандидата. 26 февраля 1988 года приступил к подготовке в ЦПК им. Гагарина. В апреле 1988 года был переведён в основной экипаж.

С 29 августа по 7 сентября 1988 года в рамках советской космической программы «Интеркосмос» и Афганской программы «Шамшад» совершил космический полёт на корабле «Союз ТМ-6» на советскую орбитальную станцию «Мир» (посадка на корабле «Союз ТМ-5») в качестве космонавта-исследователя вместе с командиром корабля Владимиром Ляховым и врачом-космонавтом Валерием Поляковым. На борт с собой взял национальный флаг и два экземпляра Корана.

31 августа была произведена стыковка корабля «Союз ТМ-6» со станцией «Мир», где в этот момент работал экипаж ЭО-3 (Владимир Титов, Муса Манаров). Посадка корабля «Союз ТМ-5» с экипажем в составе Владимира Ляхова и Моманда была запланирована в полночь с 5 на 6 сентября. Однако из-за возникших после отделения бытового отсека проблем с датчиками ориентации и тормозным двигателем космонавтам пришлось просидеть в тесном спускаемом аппарате больше суток. Благодаря Моманду была исправлена нештатная ситуация, связанная с возможностью преждевременного отделения агрегатного отсека корабля, которое сделало бы невозможным благополучное возвращение на землю спускаемого аппарата. В итоге посадка была совершена незадолго до полуночи с 6 на 7 сентября. Продолжительность полёта составила 8 суток 20 часов 26 минут.

Во время экспедиции в космос Моманд сделал десятки фотоснимков Афганистана, что позволило создать первый афганский картографический атлас.

После полёта Моманд получил звание Героя Советского Союза. Работал в Афганском филиале Института космических исследований РАН.

В течение шести месяцев был заместителем министра гражданской авиации Демократической Республики Афганистан.

До 1992 года был членом Народно-демократической партии Афганистана.

В момент захвата власти в Афганистане моджахедами Моманд находился в служебной командировке в Индии, расследуя жалобы относительно коррупции среди персонала афганской авиакомпании «Ариана». Опасаясь за свою жизнь, он больше не мог вернуться в Кабул. Примечательно, что его дублёр, этнический таджик Мухаммед Дауран, в это же время был генералом и командующим ВВС в вооружённых силах моджахедов (затем в войсках Северного альянса).

У Героя Советского Союза Моманда возникали мысли переехать жить в Россию, однако в российской визе ему было отказано. Для восстановления по архивам утерянного диплома выпускника Академии Генерального штаба Вооружённых Сил СССР имени К. Е. Ворошилова Моманд обращался в российское посольство, которое отказало ему в этом.

В итоге, был вынужден бежать в Германию, где вначале работал рабочим в типографии. После получил гражданство ФРГ, живёт в Штутгарте, где владеет маленькой фирмой. Впервые посетил Афганистан лишь 25 лет спустя, вместе с журналистами BBC

Свободно говорит на пушту, русском и немецком языках.

Семья

Женат — супруга Зульфара, две дочери, один сын.

Награды

• Указом Президиума Верховного Совета СССР от 7 сентября 1988 года за успешное осуществление международного космического полёта и проявленные при этом мужество и героизм гражданину Республики Афганистан Моманду Абдулу Ахаду присвоено звание Героя Советского Союза с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда» (№ 11584).
• Герой Афганистана, награждён афганским орденом «Солнце Свободы».
• Медаль «За заслуги в освоении космоса» (12 апреля 2011 года) — за большой вклад в развитие международного сотрудничества в области пилотируемой космонавтики.

См. также

• Интеркосмос.
• История Афганистана.

Литература

• Герои Советского Союза: Краткий биографический словарь / Пред. ред. коллегии И. Н. Шкадов. — М.: Воениздат, 1988. — Т. 2 /Любов — Ящук/. — 863 с. — 100 000 экз. — ISBN 5-203-00536-2.

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=2289 Моманд, Абдул Ахад]. Сайт «Герои Страны».

Отрывок, характеризующий Моманд, Абдул Ахад

– Не знаю, позволят ли, – слабым голосом сказал офицер. – Вон начальник… спросите, – и он указал на толстого майора, который возвращался назад по улице по ряду телег.
Наташа испуганными глазами заглянула в лицо раненого офицера и тотчас же пошла навстречу майору.
– Можно раненым у нас в доме остановиться? – спросила она.
Майор с улыбкой приложил руку к козырьку.
– Кого вам угодно, мамзель? – сказал он, суживая глаза и улыбаясь.
Наташа спокойно повторила свой вопрос, и лицо и вся манера ее, несмотря на то, что она продолжала держать свой платок за кончики, были так серьезны, что майор перестал улыбаться и, сначала задумавшись, как бы спрашивая себя, в какой степени это можно, ответил ей утвердительно.
– О, да, отчего ж, можно, – сказал он.
Наташа слегка наклонила голову и быстрыми шагами вернулась к Мавре Кузминишне, стоявшей над офицером и с жалобным участием разговаривавшей с ним.
– Можно, он сказал, можно! – шепотом сказала Наташа.
Офицер в кибиточке завернул во двор Ростовых, и десятки телег с ранеными стали, по приглашениям городских жителей, заворачивать в дворы и подъезжать к подъездам домов Поварской улицы. Наташе, видимо, поправились эти, вне обычных условий жизни, отношения с новыми людьми. Она вместе с Маврой Кузминишной старалась заворотить на свой двор как можно больше раненых.
– Надо все таки папаше доложить, – сказала Мавра Кузминишна.
– Ничего, ничего, разве не все равно! На один день мы в гостиную перейдем. Можно всю нашу половину им отдать.
– Ну, уж вы, барышня, придумаете! Да хоть и в флигеля, в холостую, к нянюшке, и то спросить надо.
– Ну, я спрошу.
Наташа побежала в дом и на цыпочках вошла в полуотворенную дверь диванной, из которой пахло уксусом и гофманскими каплями.
– Вы спите, мама?
– Ах, какой сон! – сказала, пробуждаясь, только что задремавшая графиня.
– Мама, голубчик, – сказала Наташа, становясь на колени перед матерью и близко приставляя свое лицо к ее лицу. – Виновата, простите, никогда не буду, я вас разбудила. Меня Мавра Кузминишна послала, тут раненых привезли, офицеров, позволите? А им некуда деваться; я знаю, что вы позволите… – говорила она быстро, не переводя духа.
– Какие офицеры? Кого привезли? Ничего не понимаю, – сказала графиня.
Наташа засмеялась, графиня тоже слабо улыбалась.
– Я знала, что вы позволите… так я так и скажу. – И Наташа, поцеловав мать, встала и пошла к двери.
В зале она встретила отца, с дурными известиями возвратившегося домой.
– Досиделись мы! – с невольной досадой сказал граф. – И клуб закрыт, и полиция выходит.
– Папа, ничего, что я раненых пригласила в дом? – сказала ему Наташа.
– Разумеется, ничего, – рассеянно сказал граф. – Не в том дело, а теперь прошу, чтобы пустяками не заниматься, а помогать укладывать и ехать, ехать, ехать завтра… – И граф передал дворецкому и людям то же приказание. За обедом вернувшийся Петя рассказывал свои новости.
Он говорил, что нынче народ разбирал оружие в Кремле, что в афише Растопчина хотя и сказано, что он клич кликнет дня за два, но что уж сделано распоряжение наверное о том, чтобы завтра весь народ шел на Три Горы с оружием, и что там будет большое сражение.
Графиня с робким ужасом посматривала на веселое, разгоряченное лицо своего сына в то время, как он говорил это. Она знала, что ежели она скажет слово о том, что она просит Петю не ходить на это сражение (она знала, что он радуется этому предстоящему сражению), то он скажет что нибудь о мужчинах, о чести, об отечестве, – что нибудь такое бессмысленное, мужское, упрямое, против чего нельзя возражать, и дело будет испорчено, и поэтому, надеясь устроить так, чтобы уехать до этого и взять с собой Петю, как защитника и покровителя, она ничего не сказала Пете, а после обеда призвала графа и со слезами умоляла его увезти ее скорее, в эту же ночь, если возможно. С женской, невольной хитростью любви, она, до сих пор выказывавшая совершенное бесстрашие, говорила, что она умрет от страха, ежели не уедут нынче ночью. Она, не притворяясь, боялась теперь всего.


M me Schoss, ходившая к своей дочери, еще болоо увеличила страх графини рассказами о том, что она видела на Мясницкой улице в питейной конторе. Возвращаясь по улице, она не могла пройти домой от пьяной толпы народа, бушевавшей у конторы. Она взяла извозчика и объехала переулком домой; и извозчик рассказывал ей, что народ разбивал бочки в питейной конторе, что так велено.
После обеда все домашние Ростовых с восторженной поспешностью принялись за дело укладки вещей и приготовлений к отъезду. Старый граф, вдруг принявшись за дело, всё после обеда не переставая ходил со двора в дом и обратно, бестолково крича на торопящихся людей и еще более торопя их. Петя распоряжался на дворе. Соня не знала, что делать под влиянием противоречивых приказаний графа, и совсем терялась. Люди, крича, споря и шумя, бегали по комнатам и двору. Наташа, с свойственной ей во всем страстностью, вдруг тоже принялась за дело. Сначала вмешательство ее в дело укладывания было встречено с недоверием. От нее всё ждали шутки и не хотели слушаться ее; но она с упорством и страстностью требовала себе покорности, сердилась, чуть не плакала, что ее не слушают, и, наконец, добилась того, что в нее поверили. Первый подвиг ее, стоивший ей огромных усилий и давший ей власть, была укладка ковров. У графа в доме были дорогие gobelins и персидские ковры. Когда Наташа взялась за дело, в зале стояли два ящика открытые: один почти доверху уложенный фарфором, другой с коврами. Фарфора было еще много наставлено на столах и еще всё несли из кладовой. Надо было начинать новый, третий ящик, и за ним пошли люди.
– Соня, постой, да мы всё так уложим, – сказала Наташа.
– Нельзя, барышня, уж пробовали, – сказал буфетчнк.
– Нет, постой, пожалуйста. – И Наташа начала доставать из ящика завернутые в бумаги блюда и тарелки.
– Блюда надо сюда, в ковры, – сказала она.
– Да еще и ковры то дай бог на три ящика разложить, – сказал буфетчик.
– Да постой, пожалуйста. – И Наташа быстро, ловко начала разбирать. – Это не надо, – говорила она про киевские тарелки, – это да, это в ковры, – говорила она про саксонские блюда.
– Да оставь, Наташа; ну полно, мы уложим, – с упреком говорила Соня.
– Эх, барышня! – говорил дворецкий. Но Наташа не сдалась, выкинула все вещи и быстро начала опять укладывать, решая, что плохие домашние ковры и лишнюю посуду не надо совсем брать. Когда всё было вынуто, начали опять укладывать. И действительно, выкинув почти все дешевое, то, что не стоило брать с собой, все ценное уложили в два ящика. Не закрывалась только крышка коверного ящика. Можно было вынуть немного вещей, но Наташа хотела настоять на своем. Она укладывала, перекладывала, нажимала, заставляла буфетчика и Петю, которого она увлекла за собой в дело укладыванья, нажимать крышку и сама делала отчаянные усилия.
– Да полно, Наташа, – говорила ей Соня. – Я вижу, ты права, да вынь один верхний.