Монастырь Иоанна Богослова (Патмос)

Монастырь
Монастырь Иоанна Богослова Μονή Αγ Ιωάννου Θεολόγου
Страна	Греция
Остров	Патмос
Координаты	37°19′ с. ш. 26°30′ в. д.37.317° с. ш. 26.500° в. д. / 37.317; 26.500
Конфессия	Православие
Епархия	Константинопольская православная церковь
Тип	мужской
Основатель	Христодул Патмосский
Дата основания	1088 год
Статус	памятник Всемирного наследия ЮНЕСКО
Состояние	действующий монастырь

Монастырь Иоанна Богослова (греч. Μονή Αγ Ιωάννου Θεολόγου) — православный монастырь на острове Патмос (Греция), находится в юрисдикции Константинопольского патриархата. Основан на месте где, по преданию, находясь в ссылке, проповедовал Иоанн Богослов и где он получил «Откровение». В 1999 году монастырь был включён в число объектов Всемирного наследия ЮНЕСКО.

История

Монастырь основан в 1088 году преподобным Христодулом, прибывшим на Патмос с острова Кос. Разрешение на строительство монастыря было получено от византийского императора Алексея I Комнина, который 11 апреля 1088 года выдал Христодулу золотую буллу, которой передал остров Патмос в собственность монастыря, освободил от всех налогов и запретил доступ на остров любым государственным чиновникам. Благодаря этому Патмос, по словам Ф. Шаландона, стал маленькою религиозной, почти независимой республикой, где могли жить только монахи.

Местом постройки монастыря был выбран холм с руинами храма Артемиды. Один из блоков её храма был использован в качестве престола для монастырского кафоликона во имя апостола Иоанна, украшенного фресками (самыми ранние датированы XII веком). Христодул стал первым игуменом основанного им монастыря и начал его строительство, продолжавшиеся 19 лет. Монастырь построен как крепость с бастионами и башнями. Вокруг него за годы строительство образовался небольшой посёлок с пастбищами, положивший начало городу Хора. Монастырь регулярно подвергался пиратским набегам. Христодул покинул его и вернулся на Кос, где скончался около 1111 года. Несмотря на это монастырь продолжил своё существование, позднее в него перенесли мощи Христодула, хранящиеся в часовне его имени. В период своего рассвета монастырь имел владения вне Патмоса — на Крите, Косе, Наксосе, в Смирне, на Закинфе. В XIII веке остров Патмос перешёл под власть Никейской империи, но уже императоры Феодор II Ласкарис и Михаил VIII Палеолог подтвердили все имущественные права права монастыря на Патмос (хрисовул Михаила VIII сохранился в монастырской библиотеке).

После 1453 года Патмос, как и другие греческие острова, попал под власть турок и выплачивал дань турецкому султану. В этот период монастырь продолжал действовать. В 1647 году монахи посетили Россию и преподнесли в дар царю Алексею Михайловичу «дивный и чудный камень с изображением Богородицы, выпавший из рук ангела в то время, когда евангелист Иоанн писал своё Евангелие». Данная реликвия вместе с частицей мощей святого Лазаря была помещена в Благовещенском соборе Московского Кремля. В 1770—1774 годы остров Патмос был занят русским флотом под руководством адмиралов Алексея и Фёдора Орловых. Кинжал одного из них хранится в монастырском музее.

В настоящее время в монастыре проживает около 40 монахов, богослужение совершается раз в сутки с 3 до 6 часов утра.

Пещера Апокалипсиса

Рядом с монастырём расположена пещера, почитаемая как место где апостол Иоанн Богослов около 67 года получил своё «Откровение», записанное его учеником Прохором. Ряд следов на её стенах связывают с пребыванием в ней апостола: углубление куда он клал свою голову, каменный аналой за которым писал Прохор и т. п. В пещере устроена церковь с двумя приделами: один сама пещера Откровения, а второй просторный придел во имя святой Анны. Пещера, как и монастырь, включена в число памятников Всемирного наследия.

Библиотека монастыря

Монастырская библиотека обладает обширным собранием рукописных и старопечатных книг. Первые из них появились в монастыре при игумене Христодуле. В описи библиотеки начала XII века значились 330 рукописей (из них 267 на пергамене и 63 – на бумаге). Библиотека активно пополнялась: уже в описи 1335 года кроме богословских трудов указаны книги по истории и философии (сочинения Ксенофонта, Софокла, Диодора Сицилийского, Платона и др.). Самые ранние рукописи в этой описи относятся к V веку. В середине более полный каталог был составлен Иоанном Саккелионом, которым было указано множество сочинений, бывших до тех пор совершенно неизвестными историкам или считавшиеся утраченными.

В настоящее время библиотека является одной из наиболее крупных христианских библиотек. В ней хранится более тысячи рукописных книг (194 из них относятся к византийскому периоду), 11 инкунабул, около 1 200 печатных книг XVI-XVIII веков и несколько тысяч современных. В архиве монастыря хранятся уникальные документы по его истории начиная от хрисовула Алексея Комнина, положившего начало монастырю.

Ссылки

Всемирное наследие ЮНЕСКО, объект № 942 [whc.unesco.org/ru/list/942 рус.] • [whc.unesco.org/en/list/942 англ.] • [whc.unesco.org/fr/list/942 фр.]

• [pravoslavnie-stati.narod.ru/patmos.html Мифы и были Патмоса]

Литература

• Кырлежев А. 900-летие обители святого Иоанна Богослова на острове Патмос // Журнал Московской Патриархии. — 1989. — № 8. — С. 53-54.
• Ионина Н.А. [books.google.com/books?id=V481eIwb1fEC&hl=ru&output=html Православные святыни]. — М.: ОЛМА Медиа Групп, 2002. — С. 240-243. — ISBN 5948497429.
• Меньшиков А. В. [mosarchiv.mos.ru/trudy/publikatsii/694416/ Монастырь святого апостола Иоанна Богослова на острове Патмос, его библиотека и архив] // Вестник архивиста. — 2008. — № 4.

Отрывок, характеризующий Монастырь Иоанна Богослова (Патмос)

Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.