Монгольская операция

</tr>

Монгольская операция
Основной конфликт: Гражданская война в России
Дата	май — август 1921
Место	Монголия, Забайкалье
Причина	Попытка Унгерна свергнуть советскую власть в Сибири. Стремление большевиков экспортировать революцию в Монголию.
Итог	Победа Красной Армии РСФСР.
Изменения	Ликвидация власти правительства Богдо-гэгэна и установление власти пробольшевистской Монгольской народной партии.
Противники
РСФСР РСФСР МНА ДВР Белое движение: Азиатская конная дивизия другие воинские формирования Богдо-ханская Монголия
Командующие
М. С. Матиясевич К. А. Нейман Д. Сухэ-Батор Х. Чойбалсан Азиатская конная дивизия: Р. Ф. фон Унгерн-Штернберг # † Б. П. Резухин † М. Г. Торновский Н. Н. Казагранди † другие воинские формирования: А. С. Бакич А. П. Кайгородов
Силы сторон
Май 1921: РККА: 35-я дивизия 5-й армии МНА: ок. 800 чел. НРА ДВР: нет данных 28 июня 1921: РККА: 7600 штыков 2500 сабель 20 орудий 2 броневика 4 самолёта МНА: 1 бригада несколько полков конница НРА ДВР: 1 бригада Май 1921: ок. 10 550 сабель 200 штыков 37 пулемётов 21 орудие 6 июля 1921: около 4000 сабель 6-8 орудий 18-20 пулемётов </td></tr>
Потери
неизвестно неизвестно </td></tr>
</td></tr> </table> Монгольская операция (май-август 1921) — серия боёв между советскими, революционными монгольскими и дальневосточными войсками; Азиатской конной дивизией генерал-лейтенанта Р. Ф. Унгерн-Штернберга и монгольскими феодальными войсками после того, как оккупационные войска Китайской республики были изгнаны из Монголии. Действия советских и революционных монгольских войск привели к изгнанию Азиатской дивизии из Монголии и установлению власти Монгольской Народной (позже Народно-революционной) партии. Предыстория В октябре 1920 года белая Азиатская конная дивизия под командованием генерал-майора Р. Ф. Унгерн-Штернберга вторглась в оккупированную китайцами Монголию из Даурии, планируя выйти в Бурятию в тыл красных войск. Арестованный монгольский монарх Богдо-гэгэн VIII, несколько раз обращался к Унгерну с просьбой об изгнании китайцев из Урги. В начале февраля 1921 года после тяжёлого боя белые выбили китайские войска из Урги и заняли город, восстановив независимость Монголии. Весной 1921 г. Унгерн и другие белогвардейцы разработали план по ликвидации Советской власти в Сибири вооруженным путём (известный в белогвардейской среде как «Поход на Русь»). Монгольская народная революция Ещё в период китайской оккупации в Урге появилось две революционных группы. Одной из них, выступавшей за вооружённое восстание, руководили Дамдин Сухэ-Батор и Солийн Данзан, вторую, настроенную на политическое завоевание власти, возглавляли Хорлогийн Чойбалсан и Догсомын Бодоо. По рекомендации Коминтерна, обе группы были объединены, и на состоявшемся в марте 1920 года в Иркутске съезде была создана Монгольская народно-революционная партия. Для ликвидации власти оккупантов Богдо-гэгэн VIII поддержал революционеров. При его поддержке они установили связь с Москвой. Ещё в 1918 и 1919 годы Советское правительство денонсировало договоры с Японией и Китаем. Это позволило оказывать большую поддержку монгольским революционерам. 1-3 марта 1921 в Кяхте состоялся I съезд МНРП. 13 марта вновь избранный ЦК партии сформировал новое Народное Временное правительство Монголии. 1-й период операции (май-июнь 1921) В мае 1921 года Азиатская конная дивизия напала на пограничные войска Дальневосточной Республики. 26 мая бригада генерала Б. П. Резухина атаковала и разбила отряд красных из 250–300 человек, проникший на монгольскую территорию у границы. Отсюда бригада перешла границу, двинулась в сторону станицы Желтуринской, к 7 июня продвинулась севернее Билютая, затем, не имея связи с бригадой Р. Ф. Унгерна, под ударами красных отступила в Монголию. Бригада Унгерна с отрядами белых монголов двигалась по реке Селенге в сторону города Троицкосавска. 13 июня бригада была разбита совместными действиями 35-й дивизии 5-й Красной Армии (командующий М. С. Матиясевич), НРА ДВР и МНА и отошла в Монголию. 2-й период операции (июнь-август 1921) В мае по просьбе Временного народного правительства Монголии советское командование приступило к подготовке наступления с целью ликвидации войск белогвардейцев и монгольских феодалов. Был сформирован экспедиционный корпус 5-й армии (командующий К. А. Нейман). 27 июня экспедиционный корпус 5-й армии, НРА ДВР и МНРА (командующий Сухэ-Батор) начали наступление в Монголию. 6 июля красные вошли в Ургу, оставленную белыми. К этому времени бригады Резухина и Унгерна и войска монгольских феодалов соединились, провели перегруппировку в районе Ахай-гун-хурэ на реке Селенга и вновь двинулись на советскую территорию. 18—21 июля экспедиционный корпус и МНА вели ожесточённые бои с белыми, но последним, благодаря подвижности конницы, удалось от них оторваться. 24 июля войска белогвардейцев и монгольских феодалов снова проникли на советскую территорию в район севернее озера Гусиное, но 3 августа, узнав о приближении превосходящих сил красных, начали отход. Унгерн собирался продолжать войну с красными, а большая часть белогвардейцев хотела уйти в Маньчжурию. В Азиатской дивизии произошел мятеж, в результате которого 18 августа был убит Резухин, а 20 августа захвачен красными партизанами Унгерн. Большая часть дивизии двумя бригадами сумела уйти за границу — в город Хайлар. Последствия операции В итоге операции был взят в плен барон Унгерн, разгромлены белые российские и монгольские войска, ликвидирована власть монархического правительства Богдо-гэгэна и установлена власть Временного народного правительства, действовавшего под контролем большевиков. Источники БСЭ (3-е издание) Кузьмин С.Л. История барона Унгерна. Опыт реконструкции. М., изд. КМК, 2011.

Отрывок, характеризующий Монгольская операция

– Ну, – сказал свитский офицер, – это картечь!
Он показывал на французские орудия, которые снимались с передков и поспешно отъезжали.
На французской стороне, в тех группах, где были орудия, показался дымок, другой, третий, почти в одно время, и в ту минуту, как долетел звук первого выстрела, показался четвертый. Два звука, один за другим, и третий.
– О, ох! – охнул Несвицкий, как будто от жгучей боли, хватая за руку свитского офицера. – Посмотрите, упал один, упал, упал!
– Два, кажется?
– Был бы я царь, никогда бы не воевал, – сказал Несвицкий, отворачиваясь.
Французские орудия опять поспешно заряжали. Пехота в синих капотах бегом двинулась к мосту. Опять, но в разных промежутках, показались дымки, и защелкала и затрещала картечь по мосту. Но в этот раз Несвицкий не мог видеть того, что делалось на мосту. С моста поднялся густой дым. Гусары успели зажечь мост, и французские батареи стреляли по ним уже не для того, чтобы помешать, а для того, что орудия были наведены и было по ком стрелять.
– Французы успели сделать три картечные выстрела, прежде чем гусары вернулись к коноводам. Два залпа были сделаны неверно, и картечь всю перенесло, но зато последний выстрел попал в середину кучки гусар и повалил троих.
Ростов, озабоченный своими отношениями к Богданычу, остановился на мосту, не зная, что ему делать. Рубить (как он всегда воображал себе сражение) было некого, помогать в зажжении моста он тоже не мог, потому что не взял с собою, как другие солдаты, жгута соломы. Он стоял и оглядывался, как вдруг затрещало по мосту будто рассыпанные орехи, и один из гусар, ближе всех бывший от него, со стоном упал на перилы. Ростов побежал к нему вместе с другими. Опять закричал кто то: «Носилки!». Гусара подхватили четыре человека и стали поднимать.
– Оооо!… Бросьте, ради Христа, – закричал раненый; но его всё таки подняли и положили.
Николай Ростов отвернулся и, как будто отыскивая чего то, стал смотреть на даль, на воду Дуная, на небо, на солнце. Как хорошо показалось небо, как голубо, спокойно и глубоко! Как ярко и торжественно опускающееся солнце! Как ласково глянцовито блестела вода в далеком Дунае! И еще лучше были далекие, голубеющие за Дунаем горы, монастырь, таинственные ущелья, залитые до макуш туманом сосновые леса… там тихо, счастливо… «Ничего, ничего бы я не желал, ничего бы не желал, ежели бы я только был там, – думал Ростов. – Во мне одном и в этом солнце так много счастия, а тут… стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность… Вот опять кричат что то, и опять все побежали куда то назад, и я бегу с ними, и вот она, вот она, смерть, надо мной, вокруг меня… Мгновенье – и я никогда уже не увижу этого солнца, этой воды, этого ущелья»…
В эту минуту солнце стало скрываться за тучами; впереди Ростова показались другие носилки. И страх смерти и носилок, и любовь к солнцу и жизни – всё слилось в одно болезненно тревожное впечатление.
«Господи Боже! Тот, Кто там в этом небе, спаси, прости и защити меня!» прошептал про себя Ростов.
Гусары подбежали к коноводам, голоса стали громче и спокойнее, носилки скрылись из глаз.
– Что, бг'ат, понюхал пог'оху?… – прокричал ему над ухом голос Васьки Денисова.
«Всё кончилось; но я трус, да, я трус», подумал Ростов и, тяжело вздыхая, взял из рук коновода своего отставившего ногу Грачика и стал садиться.
– Что это было, картечь? – спросил он у Денисова.
– Да еще какая! – прокричал Денисов. – Молодцами г'аботали! А г'абота сквег'ная! Атака – любезное дело, г'убай в песи, а тут, чог'т знает что, бьют как в мишень.
И Денисов отъехал к остановившейся недалеко от Ростова группе: полкового командира, Несвицкого, Жеркова и свитского офицера.
«Однако, кажется, никто не заметил», думал про себя Ростов. И действительно, никто ничего не заметил, потому что каждому было знакомо то чувство, которое испытал в первый раз необстреленный юнкер.
– Вот вам реляция и будет, – сказал Жерков, – глядишь, и меня в подпоручики произведут.
– Доложите князу, что я мост зажигал, – сказал полковник торжественно и весело.
– А коли про потерю спросят?
– Пустячок! – пробасил полковник, – два гусара ранено, и один наповал , – сказал он с видимою радостью, не в силах удержаться от счастливой улыбки, звучно отрубая красивое слово наповал .


Преследуемая стотысячною французскою армией под начальством Бонапарта, встречаемая враждебно расположенными жителями, не доверяя более своим союзникам, испытывая недостаток продовольствия и принужденная действовать вне всех предвидимых условий войны, русская тридцатипятитысячная армия, под начальством Кутузова, поспешно отступала вниз по Дунаю, останавливаясь там, где она бывала настигнута неприятелем, и отбиваясь ариергардными делами, лишь насколько это было нужно для того, чтоб отступать, не теряя тяжестей. Были дела при Ламбахе, Амштетене и Мельке; но, несмотря на храбрость и стойкость, признаваемую самим неприятелем, с которою дрались русские, последствием этих дел было только еще быстрейшее отступление. Австрийские войска, избежавшие плена под Ульмом и присоединившиеся к Кутузову у Браунау, отделились теперь от русской армии, и Кутузов был предоставлен только своим слабым, истощенным силам. Защищать более Вену нельзя было и думать. Вместо наступательной, глубоко обдуманной, по законам новой науки – стратегии, войны, план которой был передан Кутузову в его бытность в Вене австрийским гофкригсратом, единственная, почти недостижимая цель, представлявшаяся теперь Кутузову, состояла в том, чтобы, не погубив армии подобно Маку под Ульмом, соединиться с войсками, шедшими из России.
28 го октября Кутузов с армией перешел на левый берег Дуная и в первый раз остановился, положив Дунай между собой и главными силами французов. 30 го он атаковал находившуюся на левом берегу Дуная дивизию Мортье и разбил ее. В этом деле в первый раз взяты трофеи: знамя, орудия и два неприятельские генерала. В первый раз после двухнедельного отступления русские войска остановились и после борьбы не только удержали поле сражения, но прогнали французов. Несмотря на то, что войска были раздеты, изнурены, на одну треть ослаблены отсталыми, ранеными, убитыми и больными; несмотря на то, что на той стороне Дуная были оставлены больные и раненые с письмом Кутузова, поручавшим их человеколюбию неприятеля; несмотря на то, что большие госпитали и дома в Кремсе, обращенные в лазареты, не могли уже вмещать в себе всех больных и раненых, – несмотря на всё это, остановка при Кремсе и победа над Мортье значительно подняли дух войска. Во всей армии и в главной квартире ходили самые радостные, хотя и несправедливые слухи о мнимом приближении колонн из России, о какой то победе, одержанной австрийцами, и об отступлении испуганного Бонапарта.
Князь Андрей находился во время сражения при убитом в этом деле австрийском генерале Шмите. Под ним была ранена лошадь, и сам он был слегка оцарапан в руку пулей. В знак особой милости главнокомандующего он был послан с известием об этой победе к австрийскому двору, находившемуся уже не в Вене, которой угрожали французские войска, а в Брюнне. В ночь сражения, взволнованный, но не усталый(несмотря на свое несильное на вид сложение, князь Андрей мог переносить физическую усталость гораздо лучше самых сильных людей), верхом приехав с донесением от Дохтурова в Кремс к Кутузову, князь Андрей был в ту же ночь отправлен курьером в Брюнн. Отправление курьером, кроме наград, означало важный шаг к повышению.