Монгольские вторжения во Вьетнам
| Монгольские вторжения в Дайвьет и Тямпу | |||
| Основной конфликт: Монгольские завоевания | |||
 | |||
| Дата | |||
|---|---|---|---|
| Место | |||
| Итог |
Военное поражение Монгольской Империи; Дайвьет и Тямпа согласились платить дань монголам | ||
| Противники | |||
| |||
| Командующие | |||
| |||
| Силы сторон | |||
| |||
| Потери | |||
| |||
Монгольские вторжения в Дайвьет и Тямпу, также ошибочно называемые «Монголо-вьетнамские войны» — три военные операции, в ходе которых Монгольская империя, завоевавшая к тому времени северный Китай и Дали, вторгалась на территорию государств Дайвьет (династия Чан) и Тямпа, расположенных в то время на территории современного Вьетнама. Эти вторжения происходили в 1257—1258, 1284—1285 и 1287—1288 годах. Монголы потерпели поражение от государства Дайвьет и вынуждены были вывести свои войска из Дайвьета и Тямпы[1]. Как часть соглашения, оба государства согласились признать себя подчинёнными Монгольской Империи и платить ей дань.
Содержание
Предыстория
К 1250 году Монгольская империя контролировала большую часть Евразии, включая восточную Европу, северный Китай, Маньчжурию, центральную Азию, Персию, Кавказ и Малую Азию. В завоёванной в 1230-е годы Корее периодически происходили восстания против монголов, которые закончились лишь в 1270 году, когда Корея окончательно стала платить дань Монгольской империи. Хан Мунке (1251—1259) планировал в 1256 году вторжение в остававшийся независимым Южный Китай. Хубилаю было поручено завоевания находящегося на территории современной провинции Юньнань китайского государства Дали. После завершения военной операции против Дали Хубилай отправил войско под командованием Урянхатая, сына Субэдэя, на юг. Урянхатай отправил послов в Дайвьет с просьбой разрешить его войску пройти по вьетнамским землям и атаковать империю Сун с юга. Вьетнамцы отказали и посадили послов в тюрьму. Тогда Урянхатай и его сын Ачу вторглись в Дайвьет с тринадцатитысячным войском[2].
Вторжение в Дайвьет. Первое взятие Тханглонга
В 1257 году, вторгшись в Дайвьет, войско Урянхатая быстро захватило столицу государства, Тханглонг (ныне Ханой). В качестве мести за смерть своих послов он вырезал население города. Тем не менее, войско монголов несло потери из-за жары, эпидемий и партизанского движения. Поэтому, когда чанский правитель Дайвьета, император Чан Тхай Тон, признал суверенитет Монгольской империи, Урянхатай вывел свои войска[3]. Заключённое таким образом перемирие продолжалось до 1280-х годов.
Когда Великим Ханом стал Хубилай, отношения между Монгольской империей и Дайвьетом были достаточно хорошими. Согласно китайским хроникам династии Юань, Дайвьет посылал дань монголам каждые три года. Монгольская империя посылала в Дайвьет баскака. Однако к 1266 году ситуация изменилась, так как император Чан Тхан Тон стремился к большей независимости. Когда Хубилай потребовал полного подчинения, Чан Тхан Тон ответил ему требованием отозвать баскака. Так как в это время Хубилай был занят войной с Китаем и гражданской войной собственно в монгольской империи, нападение на Вьетнам было отложено, однако Хубилай напомнил императору Дайвьета о том, что ранее был заключён мирный договор.
В 1278—1279 годах монгольские войска расположились около границ Дайвьета. Новый император Чан Нян Тон был вызван к монгольскому двору, но отправил вместо себя своего дядю Чан Ди Ая в качестве посла. В 1281 году Хубилай решил посадить Чан Ди Ая на трон, но небольшое войско последнего было побеждено вьетнамскими войсками.
Тямпа
Согету, монгольский наместник в Гуанчжоу, в начале 1280-х годов потребовал полного подчинения Тямпы монголам. Хотя король Тямпы формально признал верховенство Великого Хана[4], практически это не выразилось ни в каких действиях, и в 1282 году Согету организовал морскую экспедицию против Чампы на 100 кораблях и 5000 воинов. Флот монголов перед этим сильно пострадал в результате неудачных экспедиций в Японию, и собрать флотилию большего размера не представлялось возможным[5]. Согету удалось успешно захватить столицу Чампы — Виджайю, но королю Индраварману V удалось бежать. Его сын возглавил партизанскую войну, которая в конечном счёте привела к выводу монгольских войск[6]. Согету сначала запросил у Хубилая подкрепление, но в 1284 году, не дождавшись подкрепления, отплыл обратно, представив Хубилаю план наземного вторжения в Чампу через Дайвьет. План существенно основывался на уверенности Согету в том, что правители Дайвьета являются монгольскими вассалами. Хубилай одобрил план и поручил своему сыну Тугану командование армией. Согету был вторым командующим, подчинявшимся Тугану.
Монгольские войны 1284-1288 годов
Туган, получив от отца поручение завоевать Чампу, прежде всего потребовал от чанского правителя Дайвьета, Чан Нян Тона, пропустить монгольские войска через Дайвьет. В случае успеха монголы подошли бы к Чампе как с юга, так и с севера. В то время как Чан Нян Тон готов был подчиниться, генерал Чан Хынг Дао, собрав 15000 воинов, отказался предоставить монголам право прохода через Дайвьет и снабдить их провизией. Туган, однако, смог разгромить армию Чан Хынг Дао и взял Тханглонг в июне 1285 года.
Испльзуя опыт столкновений с китайскими армиями, император и его двор оставили столицу и отошли на юг, используя тактику выжженной земли, уничтожая деревни и зерновые культуры[6]. В то же время Согету направил свою армию на север, надеясь взять войско Дайвьета в клещи. Однако войску Чампы удалось разгромить эту армию и убить самого Согету[7].
Армия Тугана продвигалась вниз по реке Хонгха, где была встречена дайвьетским войском под командованием Чан Хуан Хая. Последнему удалось победить войско монголов и заставить Тугана повернуть обратно. Второе монгольское войско, бывшее ранее под командованием Согету, было на голову разбито Чан Хынг Дао, который заставил монголов принимать сражения там, где монгольская конница не могла сражаться в полную силу.
На следующий год Хубилай попытался повторить вторжение, назначив формально правителем Дайвьета младшего брата Чан Нян Тона, бежавшего в Китай. Это вторжение было остановлено на ранней стадии, так как не удалось обеспечить снабжение войска.
Наконец, третье монгольское вторжение во Вьетнам произошло в 1287 году. Монгольская армия под общим командованием Тугана насчитывала 70 тысяч монгольских и китайских воинов, 21 тысячу союзников Китая из племён, живших в Юньнане и Хунане, авангард численностью в тысячу человек, а также 500 кораблей. Предполагалось, что монголы устроят постоянную базу около современного Хайфона, и дальнейшее вторжение будет одновременно морским и сухопутным. В ответ Чан Хынг Дао вывел всё население из заселённых областей, так что монголам нечего было завоёвывать. Кроме того, он провёл блестящую операцию против монгольского флота в устье реки Батьданг. Вьетнамские войска установили в устье реки колья с острыми железными наконечниками, воткнутые в дно и незаметные в прилив. Затем они, используя небольшую флотилию, заманили монгольский флот в устье реки. В отлив уровень воды уменьшился, и монгольские корабли были уничтожены кольями. После этого монгольское войско было вынуждено отступить в Китай.
Последствия вторжений
Поражения во Вьетнаме стали одним из самых неудачных для монголов эпизодов их войн в XIII веке и остановили их дальнейшее продвижение в Юго-Восточную Азию.
Хубилай был крайне недоволен действиями Тугана и после кампании сослал его до конца жизни в Янчжоу. Хубилаю наследовал внук, сын Чинкима, Тэмур.
Вьетнамцы и монголы согласились после войны на обмен пленных. Формально чанский император в 1288 году признал главенство Великого хана и согласился платить ему дань, но на практике ни один глава Дайвьета не явился лично ко двору Хубилая воздать почести, и отношения оставались напряжёнными. В 1293 году Хубилай взял под стражу дайвьетского посла, Дао Ту Ки. Отношения нормализовались лишь при Тэмуре, и в 1295 году правитель Дайвьета явился ко двору Великого хана. Чампа также формально признала верховенство Великого хана.
См. также
Напишите отзыв о статье "Монгольские вторжения во Вьетнам"
Примечания
- ↑ [countrystudies.us/vietnam/ Cima, Ronald. (1987). Vietnam: A Country Study. Washington: GPO for the Library of Congress.]
- ↑ Atwood, Christopher Pratt (2004). Encyclopedia of Mongolia and the Mongol Empire. New York: Facts of File. ISBN 978-0-8160-4671-3, p. 579
- ↑ Connolly, Peter. (1998). The Hutchinson Dictionary of Ancient & Medieval Warfare. Routledge. ISBN 978-1-57958-116-9 p. 332
- ↑ Grousset, René (1970). The Empire of the Steppes. Rutgers University Press. ISBN 978-0-8135-1304-1. p. 290
- ↑ Delgado, James P. (2008). Khubilai Khan's Lost Fleet: In Search of a Legendary Armada. Vancouver: Douglas & McIntyre. ISBN 978-0-520-25976-8. p. 158
- ↑ 1 2 Delgado, James P. (2008). Khubilai Khan's Lost Fleet: In Search of a Legendary Armada. Vancouver: Douglas & McIntyre. ISBN 978-0-520-25976-8. p. 159
- ↑ Delgado, James P. (2008). Khubilai Khan's Lost Fleet: In Search of a Legendary Armada. Vancouver: Douglas & McIntyre. ISBN 978-0-520-25976-8. p. 160
| Монгольские завоевания | ||||||
|---|---|---|---|---|---|---|
| Европа | Западная и Средняя Азия | Восточная Азия | ||||
|
|
|
| ||||
Отрывок, характеризующий Монгольские вторжения во Вьетнам
Выйдя на большую дорогу, французы с поразительной энергией, с быстротою неслыханной побежали к своей выдуманной цели. Кроме этой причины общего стремления, связывавшей в одно целое толпы французов и придававшей им некоторую энергию, была еще другая причина, связывавшая их. Причина эта состояла в их количестве. Сама огромная масса их, как в физическом законе притяжения, притягивала к себе отдельные атомы людей. Они двигались своей стотысячной массой как целым государством.Каждый человек из них желал только одного – отдаться в плен, избавиться от всех ужасов и несчастий. Но, с одной стороны, сила общего стремления к цели Смоленска увлекала каждою в одном и том же направлении; с другой стороны – нельзя было корпусу отдаться в плен роте, и, несмотря на то, что французы пользовались всяким удобным случаем для того, чтобы отделаться друг от друга и при малейшем приличном предлоге отдаваться в плен, предлоги эти не всегда случались. Самое число их и тесное, быстрое движение лишало их этой возможности и делало для русских не только трудным, но невозможным остановить это движение, на которое направлена была вся энергия массы французов. Механическое разрывание тела не могло ускорить дальше известного предела совершавшийся процесс разложения.
Ком снега невозможно растопить мгновенно. Существует известный предел времени, ранее которого никакие усилия тепла не могут растопить снега. Напротив, чем больше тепла, тем более крепнет остающийся снег.
Из русских военачальников никто, кроме Кутузова, не понимал этого. Когда определилось направление бегства французской армии по Смоленской дороге, тогда то, что предвидел Коновницын в ночь 11 го октября, начало сбываться. Все высшие чины армии хотели отличиться, отрезать, перехватить, полонить, опрокинуть французов, и все требовали наступления.
Кутузов один все силы свои (силы эти очень невелики у каждого главнокомандующего) употреблял на то, чтобы противодействовать наступлению.
Он не мог им сказать то, что мы говорим теперь: зачем сраженье, и загораживанье дороги, и потеря своих людей, и бесчеловечное добиванье несчастных? Зачем все это, когда от Москвы до Вязьмы без сражения растаяла одна треть этого войска? Но он говорил им, выводя из своей старческой мудрости то, что они могли бы понять, – он говорил им про золотой мост, и они смеялись над ним, клеветали его, и рвали, и метали, и куражились над убитым зверем.
Под Вязьмой Ермолов, Милорадович, Платов и другие, находясь в близости от французов, не могли воздержаться от желания отрезать и опрокинуть два французские корпуса. Кутузову, извещая его о своем намерении, они прислали в конверте, вместо донесения, лист белой бумаги.
И сколько ни старался Кутузов удержать войска, войска наши атаковали, стараясь загородить дорогу. Пехотные полки, как рассказывают, с музыкой и барабанным боем ходили в атаку и побили и потеряли тысячи людей.
Но отрезать – никого не отрезали и не опрокинули. И французское войско, стянувшись крепче от опасности, продолжало, равномерно тая, все тот же свой гибельный путь к Смоленску.
Бородинское сражение с последовавшими за ним занятием Москвы и бегством французов, без новых сражений, – есть одно из самых поучительных явлений истории.
Все историки согласны в том, что внешняя деятельность государств и народов, в их столкновениях между собой, выражается войнами; что непосредственно, вследствие больших или меньших успехов военных, увеличивается или уменьшается политическая сила государств и народов.
Как ни странны исторические описания того, как какой нибудь король или император, поссорившись с другим императором или королем, собрал войско, сразился с войском врага, одержал победу, убил три, пять, десять тысяч человек и вследствие того покорил государство и целый народ в несколько миллионов; как ни непонятно, почему поражение одной армии, одной сотой всех сил народа, заставило покориться народ, – все факты истории (насколько она нам известна) подтверждают справедливость того, что большие или меньшие успехи войска одного народа против войска другого народа суть причины или, по крайней мере, существенные признаки увеличения или уменьшения силы народов. Войско одержало победу, и тотчас же увеличились права победившего народа в ущерб побежденному. Войско понесло поражение, и тотчас же по степени поражения народ лишается прав, а при совершенном поражении своего войска совершенно покоряется.
Так было (по истории) с древнейших времен и до настоящего времени. Все войны Наполеона служат подтверждением этого правила. По степени поражения австрийских войск – Австрия лишается своих прав, и увеличиваются права и силы Франции. Победа французов под Иеной и Ауерштетом уничтожает самостоятельное существование Пруссии.
Но вдруг в 1812 м году французами одержана победа под Москвой, Москва взята, и вслед за тем, без новых сражений, не Россия перестала существовать, а перестала существовать шестисоттысячная армия, потом наполеоновская Франция. Натянуть факты на правила истории, сказать, что поле сражения в Бородине осталось за русскими, что после Москвы были сражения, уничтожившие армию Наполеона, – невозможно.
После Бородинской победы французов не было ни одного не только генерального, но сколько нибудь значительного сражения, и французская армия перестала существовать. Что это значит? Ежели бы это был пример из истории Китая, мы бы могли сказать, что это явление не историческое (лазейка историков, когда что не подходит под их мерку); ежели бы дело касалось столкновения непродолжительного, в котором участвовали бы малые количества войск, мы бы могли принять это явление за исключение; но событие это совершилось на глазах наших отцов, для которых решался вопрос жизни и смерти отечества, и война эта была величайшая из всех известных войн…
Период кампании 1812 года от Бородинского сражения до изгнания французов доказал, что выигранное сражение не только не есть причина завоевания, но даже и не постоянный признак завоевания; доказал, что сила, решающая участь народов, лежит не в завоевателях, даже на в армиях и сражениях, а в чем то другом.
Французские историки, описывая положение французского войска перед выходом из Москвы, утверждают, что все в Великой армии было в порядке, исключая кавалерии, артиллерии и обозов, да не было фуража для корма лошадей и рогатого скота. Этому бедствию не могло помочь ничто, потому что окрестные мужики жгли свое сено и не давали французам.
Выигранное сражение не принесло обычных результатов, потому что мужики Карп и Влас, которые после выступления французов приехали в Москву с подводами грабить город и вообще не выказывали лично геройских чувств, и все бесчисленное количество таких мужиков не везли сена в Москву за хорошие деньги, которые им предлагали, а жгли его.
Представим себе двух людей, вышедших на поединок с шпагами по всем правилам фехтовального искусства: фехтование продолжалось довольно долгое время; вдруг один из противников, почувствовав себя раненым – поняв, что дело это не шутка, а касается его жизни, бросил свою шпагу и, взяв первую попавшуюся дубину, начал ворочать ею. Но представим себе, что противник, так разумно употребивший лучшее и простейшее средство для достижения цели, вместе с тем воодушевленный преданиями рыцарства, захотел бы скрыть сущность дела и настаивал бы на том, что он по всем правилам искусства победил на шпагах. Можно себе представить, какая путаница и неясность произошла бы от такого описания происшедшего поединка.
Фехтовальщик, требовавший борьбы по правилам искусства, были французы; его противник, бросивший шпагу и поднявший дубину, были русские; люди, старающиеся объяснить все по правилам фехтования, – историки, которые писали об этом событии.
Со времени пожара Смоленска началась война, не подходящая ни под какие прежние предания войн. Сожжение городов и деревень, отступление после сражений, удар Бородина и опять отступление, оставление и пожар Москвы, ловля мародеров, переимка транспортов, партизанская война – все это были отступления от правил.
Наполеон чувствовал это, и с самого того времени, когда он в правильной позе фехтовальщика остановился в Москве и вместо шпаги противника увидал поднятую над собой дубину, он не переставал жаловаться Кутузову и императору Александру на то, что война велась противно всем правилам (как будто существовали какие то правила для того, чтобы убивать людей). Несмотря на жалобы французов о неисполнении правил, несмотря на то, что русским, высшим по положению людям казалось почему то стыдным драться дубиной, а хотелось по всем правилам стать в позицию en quarte или en tierce [четвертую, третью], сделать искусное выпадение в prime [первую] и т. д., – дубина народной войны поднялась со всей своей грозной и величественной силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил, с глупой простотой, но с целесообразностью, не разбирая ничего, поднималась, опускалась и гвоздила французов до тех пор, пока не погибло все нашествие.
