Монгольский язык
Поделись знанием:
– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
| Монгольский язык | |
| Самоназвание: |
Монгол хэл |
|---|---|
| Страны: |
|
| Официальный статус: |
|
| Общее число говорящих: |
5,7 млн. |
| Классификация | |
| Категория: | |
| Письменность: |
монгольские письменности, в том числе: |
| ГОСТ 7.75–97: |
мон 463 |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Монго́льский язы́к — язык монголов, государственный язык Монголии. Термин может употребляться шире: для монгольского языка Монголии и Внутренней Монголии в Китае, для всех языков монгольской группы, в историческом контексте для таких языков как древний общемонгольский и старописьменный монгольский языки.
Содержание
Монгольский язык в узком смысле
Язык монголов, основного населения Монголии, а также Внутренней Монголии и в Российской Федерации. По основному диалекту часто называется халха-монгольским или просто халхаским.
Халха-монгольский диалект (или язык) имеет литературную норму и статус государственного языка в Монголии. Число говорящих на нём — около 2,3 млн чел. (1995). Халхаский диалект входит в центральную группу диалектов монгольского языка. Наряду с ней выделяются также восточная и западная группа. Различия между диалектами носят в основном фонетический характер.
Как национальный язык Монголии начал складываться после Монгольской народной революции (1921) на основе халхаского диалекта. С 1943 года — письменность на основе кириллицы.
Группа монгольских языков
Халха-монгольский язык, вместе с языком монгольской письменности, входит в монгольскую семью языков. Эта семья делится на следующие группы:
- северно-монгольские языки: бурятский, калмыцкий, ордосский, хамниганский, ойратский;
- южно-монгольские языки: дагурский, шира-югурский, дунсянский, баоаньский, язык ту (монгорский);
- особняком стоит могольский в Афганистане.
По своему строю это — агглютинативные языки с элементами флективности. Для большинства (кроме калмыцкого и бурятского) характерным является безличное спряжение. В области морфологии они характеризуются кроме того отсутствием резкой грани между словоизменением и словообразованием: так, например, разные падежные формы одного и того же слова часто функционируют лексически как новые слова и допускают вторичное склонение, основой которого является не первичная основа, а падежная форма. Роль притяжательных местоимений играют особые суффиксы: личные и безличные. Наличие предикативных суффиксов создаёт впечатление, будто имена могут спрягаться. Части речи слабо дифференцированы. Различают следующие части речи: имя, глагол и неизменяемые частицы. Существительное и прилагательное в большинстве живых языков и языке письменности не дифференцированы морфологически и различаются лишь в плане синтаксиса.
В области синтаксиса характерным является положение определения перед определяемым, сказуемого обычно в конце предложений и отсутствие согласования в падеже определения и определяемого, а также разных членов предложения.
Различия между языком монголов МР и языком монголов Внутренней Монголии затрагивают фонетику, а также такие весьма вариативные в пределах монгольской семьи морфологические параметры, как набор деепричастных форм и наличие/отсутствие некоторых периферийных падежных форм. Такого же типа различия имеются между диалектами внутри как монгольского языка МР, так и внутри языка монголов Внутренней Монголии. Реально это один язык, разделённый государственной границей, причём многие говоры представлены по обе её стороны. К этому относится обобщающий термин современный монгольский язык; всего на нём говорит свыше 5 млн. (по другим оценкам — до 6 млн.) человек, то есть более 3/4 всего монголоязычного населения. Около 6 тыс. монголов живут на Тайване; 3 тыс., по переписи 1989, жило в СССР. Разделённость имеет следствия в основном внешнелингвистического характера: в МР и во Внутренней Монголии различны литературные нормы (в последнем случае норма основана на чахарском диалекте), кроме того, диалекты Внутренней Монголии испытали на себе ощутимое влияние китайского языка (в области лексики и интонации).
Исторические монгольские языки
При ещё более широкой трактовке понятие «монгольский язык» расширяется не только географически, но и исторически, и тогда в него включается общемонгольский язык, существовавший примерно до XII века, а также старописьменный монгольский язык — общий литературный язык всех монгольских племен с XIII по XVII век. Диалектная основа последнего неясна; фактически он всегда был наддиалектной формой сугубо письменной коммуникации, чему способствовала не слишком точно передававшая фонетический облик слов письменность (в основе своей уйгурская), нивелировавшая междиалектные различия. Возможно, этот язык сформировался у какого-то из монгольских племён, уничтоженных либо полностью ассимилированных при возникновении империи Чингисхана (предположительно, найманов, кереитов или киданей). Принято считать, что старописьменный монгольский язык отражает более древний этап развития монгольских языков, чем любой из известных монгольских диалектов; этим объясняется его роль в сравнительно-историческом изучении монгольских языков.
В истории письменного языка выделяют древний (XIII—XV века), предклассический (XV—XVII вв.) и классический (XVII — начало XX века) этапы. Часто встречающиеся термины «древнемонгольский язык» и «среднемонгольский язык» применяются для обозначения общего, хотя и диалектно раздробленного языка монгольских племён до XIII века и в XIII—XV вв. соответственно.
С XVII века в связи с созданием Зая-Пандитой так называемого ясного письма (тодо-бичиг), приспособленного к особенностям ойратских диалектов, и формированием ойратского литературного языка, классический старописьменный монгольский язык стал употребляться в основном в восточной части монгольского ареала — в Халхе (внешняя Монголия) и Внутренней Монголии; у бурят в Российской империи постепенно сформировался особый бурятский извод старописьменного монгольского языка.
Во Внутренней Монголии старописьменный язык используется и поныне. В Бурятии была введена письменность сперва на латинской (в 1931), а потом на кириллической (в 1939) основе; в МНР кириллический алфавит был введён с 1945; там сложились новые литературные языки. В посткоммунистической Монголии, а отчасти и в Бурятии интерес к старописьменному языку возрождается; активно ведётся его преподавание.
Язык памятников так называемой «квадратной письменности» XIII—XIV вв. в силу наличия ряда структурных особенностей иногда рассматривается в качестве особой разновидности широко понимаемого монгольского языка.
Монгольский язык и кириллица
В алфавите монгольского языка 35 букв.
| Поз. | Кириллица | Название | IPA[1] | ISO 9 | Стандартная романизация |
THL | Библиотека Конгресса |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| 1 | Аа | а | a | a | a | a | a |
| 2 | Бб | бэ | p, pʲ, b | b | b | b | b |
| 3 | Вв | вэ | w, wʲ | v | v | w | v |
| 4 | Г г | гэ | ɡ, ɡʲ, k, ɢ | g | g | g | g |
| 5 | Дд | дэ | t, tʲ, d | d | d | d | d |
| 6 | Ее | е | jɛ~jɜ, e | e | ye, yë | ye, yö | e |
| 7 | Ёё | ё | jɔ | ë | yo, yö | yo | ë |
| 8 | Жж | жэ | tʃ, dʒ | ž | j | j | zh |
| 9 | Зз | зэ | ts, dz | z | z | z | z |
| 10 | Ии | и | i | i | i | i | i |
| 11 | Йй | хагас и | i | j | ĭ | i | ĭ |
| 12 | (Кк) | ка | (kʰ, kʰʲ) | k | k | k | k |
| 13 | Лл | эл | ɮ, ɮʲ | l | l | l | l |
| 14 | Мм | эм | m, mʲ | m | m | m | m |
| 15 | Нн | эн | n, nʲ, ŋ | n | n | n | n |
| 16 | Оо | о | ɔ | o | o | o | o |
| 17 | Өө | ө | o | ô | ö | ö | ö |
| 18 | (Пп) | пэ | (pʰ, pʰʲ) | p | p | p | p |
| 19 | Рр | эр | r, rʲ | r | r | r | r |
| 20 | Сс | эс | s | s | s | s | s |
| 21 | Тт | тэ | tʰ, tʰʲ | t | t | t | t |
| 22 | Уу | у | ʊ | u | u | u | u |
| 23 | Үү | ү | u | ù | ü | ü | ü |
| 24 | (Фф) | фэ, фа, эф | (f) | f | f | f | f |
| 25 | Хх | хэ, ха | x, xʲ | h | x | kh | kh |
| 26 | Цц | цэ | tsʰ | c | c | ts | ts |
| 27 | Чч | чэ | tʃʰ | č | č | ch | ch |
| 28 | Шш | ша, эш | ʃ | š | š | sh | sh |
| 29 | (Щщ) | ща, эшчэ | (stʃ) | ŝ | šč | shch | shch |
| 30 | Ъъ | хатуугийн тэмдэг | ʺ | ı | ʺ | ı | |
| 31 | Ыы | эр үгийн ы | i | y | y | î | y |
| 32 | Ьь | зөөлний тэмдэг | ʲ | ʹ | ʹ | ĭ | i |
| 33 | Ээ | э | e | è | e | e | ê |
| 34 | Юю | ю | jʊ, ju | û | yu, yü | yu, yü | iu |
| 35 | Яя | я | ja, j | â | ya | ya | ia |
См. также
Напишите отзыв о статье "Монгольский язык"
Примечания
- ↑ Svantesson, Jan-Olof, Anna Tsendina, Anastasia Karlsson, Vivan Franzén. 2005. The Phonology of Mongolian. New York: Oxford University Press: 30-40.
Литература
- Большой академический монгольско-русский словарь, в 4 томах. Под ред.: А. Лувсандэндэв, Ц. Цэдэндамб, Г. Пюрбеев. Издательство: Academia, 2001-2004. ISBN 5-87444-047-X, 5-87444-141-7, 5-87444-143-3
- (монг.) Amaržargal, B. 1988. BNMAU dah' mongol helnij nutgijn ajalguuny tol' bichig: halh ajalguu. Ulaanbaatar: ŠUA.
- Apatóczky, Ákos Bertalan. 2005. On the problem of the subject markers of the Mongolian language. In Wú Xīnyīng, Chén Gānglóng (eds.), Miànxiàng xīn shìjìde ménggǔxué [The Mongolian studies in the new century : review and prospect]. Běijīng: Mínzú Chūbǎnshè. 334—343. ISBN 7-105-07208-3.
- (яп.) Ashimura, Takashi. 2002. Mongorugo jarōto gengo no -lɛː no yōhō ni tsuite. TULIP, 21: 147—200.
- (монг.) Bajansan, Ž. and Š. Odontör. 1995. Hel šinžlelijn ner tomjoony züjlčilsen tajlbar tol. Ulaanbaatar.
- (монг.) Bayančoγtu. 2002. Qorčin aman ayalγun-u sudulul. Kökeqota: ÖMYSKQ. ISBN 7-81074-391-0.
- (монг.) Bjambasan, P. 2001. Mongol helnij ügüjsgeh har’caa ilerhijleh hereglüürüüd. Mongol hel, sojolijn surguul: Erdem šinžilgeenij bičig, 18: 9-20.
- Bosson, James E. 1964. Modern Mongolian; a primer and reader. Uralic and Altaic series; 38. Bloomington: Indiana University.
- Brosig, Benjamin. 2009. Depictives and resultatives in Modern Khalkh Mongolian. Hokkaidō gengo bunka kenkyū, 7: 71-101.
- Chuluu, Ujiyediin. 1998. [tspace.library.utoronto.ca/handle/1807/12389 Studies on Mongolian verb morphology]. Dissertation, University of Toronto.
- (монг.) Činggeltei. 1999. Odu üj-e-jin mongγul kelen-ü ǰüi. Kökeqota: ÖMAKQ. ISBN 7-204-04593-9.
- (монг.) Coloo, Ž. 1988. BNMAU dah' mongol helnij nutgijn ajalguuny tol' bichig: ojrd ajalguu. Ulaanbaatar: ŠUA.
- (англ.) Djahukyan, Gevork. (1991). Armenian Lexicography. In Franz Josef Hausmann (Ed.), An International Encyclopedia of Lexicography (pp. 2367–2371). Berlin: Walter de Gruyter.
- (кит.) [Dobu] Dàobù. 1983. Ménggǔyǔ jiǎnzhì. Běijīng: Mínzú.
- (монг.) Garudi. 2002. Dumdadu üy-e-yin mongγul kelen-ü bütüče-yin kelberi-yin sudulul. Kökeqota: ÖMAKQ.
- Georg, Stefan, Peter A. Michalove, Alexis Manaster Ramer, Paul J. Sidwell. 1999. Telling general linguists about Altaic. Journal of Linguistics, 35: 65-98.
- Guntsetseg, D. 2008. [elib.uni-stuttgart.de/opus/volltexte/2008/3548/pdf/SinSpeC1_4_Guntsetseg.pdf Differential Object Marking in Mongolian]. Working Papers of the SFB 732 Incremental Specification in Context, 1: 53-69.
- Hammar, Lucia B. 1983. Syntactic and pragmatic options in Mongolian — a study of bol and n'. Ph.D. Thesis. Bloomington: Indiana University.
- [Köke] Harnud, Huhe. 2003. A Basic Study of Mongolian Prosody. Helsinki: Publications of the Department of Phonetics, University of Helsinki. Series A; 45. Dissertation. ISBN 952-10-1347-8.
- (яп.) Hashimoto, Kunihiko. 1993. <-san> no imiron. MKDKH, 43: 49-94. Sapporo: Dō daigaku.
- (яп.) Hashimoto, Kunihiko. 2004. [mitlib.lib.muroran-it.ac.jp/kiyo/54go/54_toko04.pdf Mongorugo no kopyura kōbun no imi no ruikei]. Muroran kōdai kiyō, 54: 91-100.
- Janhunen, Juha (ed.). The Mongolic languages. — London: Routledge, 2003. — ISBN 0-7007-1133-3
- Janhunen, Juha. 2003a. Written Mongol. In Janhunen 2003: 30-56.
- Janhunen, Juha. 2003b. Para-Mongolic. In Janhunen 2003: 391—402.
- Janhunen, Juha. 2003c. Proto-Mongolic. In Janhunen 2003: 1-29.
- Janhunen, Juha. 2003d. Mongol dialects. In Janhunen 2003: 177—191.
- Janhunen, Juha. 2006. Mongolic languages. In K. Brown (ed.), The encyclopedia of language & linguistics. Amsterdam: Elsevier: 231—234.
- Johanson, Lars. 1995. On Turkic Converb Clauses. In Martin Haspelmath and Ekkehard König (eds.), Converbs in cross-linguistic perspective. Berlin: Mouton de Gruyter: 313—347. ISBN 978-3-11-014357-7.
- (кор.) Kang, Sin Hyen. 2000. Tay.mong.kol.e chem.sa č-uy uy.mi.wa ki.nung. Monggolhak [Mongolian Studies], 10: 1-23. Seoul: Hanʼguk Monggol Hakhoe [Korean Association for Mongolian Studies].
- Karlsson, Anastasia Mukhanova. 2005. Rhythm and intonation in Halh Mongolian. Ph.D. Thesis. Lund: Lund University. Series: Travaux de l’Institut de Linguistique de Lund; 46. Lund: Lund University. ISBN 91-974116-9-8.
- Ko, Seongyeon. 2011. Vowel Contrast and Vowel Harmony Shift in the Mongolic Languages. Language Research, 47.1: 23-43.
- (монг.) Luvsanvandan, Š. 1959. Mongol hel ajalguuny učir. Studia Mongolica [Mongolyn sudlal], 1.
- (монг.) Luvsanvandan, Š. (ed.). 1987. (Authors: P. Bjambasan, C. Önörbajan, B. Pürev-Očir, Ž. Sanžaa, C. Žančivdorž) Orčin cagijn mongol helnij ügzüjn bajguulalt. Ulaanbaatar: Ardyn bolovsrolyn jaamny surah bičig, setgüülijn negdsen rjedakcijn gazar.
- (яп.) Matsuoka, Yūta. 2007. Gendai mongorugo no asupekuto to dōshi no genkaisei. KULIP, 28: 39-68.
- (яп.) Mizuno, Masanori. 1995. Gendai mongorugo no jūzokusetsushugo ni okeru kakusentaku. TULIP, 14: 667—680.
- (монг.) Mönh-Amgalan, J. 1998. Orčin tsagijn mongol helnij bajmžijn aj. Ulaanbaatar: Moncame. ISBN 99929-951-2-2.
- (монг.) Nadmid, Ž. 1967. Mongol hel, tüünij bičgijn tüühen högžlijn tovč tojm. Ulaanbaatar: ŠUA.
- (монг.) Norčin et al. (eds.) 1999. Mongγol kelen-ü toli. Kökeqota: ÖMAKQ. ISBN 7-204-03423-6.
- Okada, Hidehiro. 1984. [repository.tufs.ac.jp/bitstream/10108/21717/1/jaas027008.pdf Mongol chronicles and Chinggisid genealogies]. Journal of Asian and African studies, 27: 147—154.
- (монг.) Öbür mongγul-un yeke surγaγuli. 2005 [1964]. Odu üy-e-yin mongγul kele. Kökeqota: ÖMAKQ. ISBN 7-204-07631-1.
- Poppe, Nicholas. 1955. Introduction to Mongolian comparative studies. Helsinki: Finno-Ugrian Society.
- Poppe, Nicholas. 1970. Mongolian language handbook. Washington D.C.: Center for Applied Linguistics.
- (монг.) Pürev-Očir, B. 1997. Orčin cagijn mongol helnij ögüülberzüj. Ulaanbaatar: n.a.
- Rachewiltz, Igor de. 1976. Some Remarks on the Stele of Yisuüngge. In Walter Heissig et al., Tractata Altaica — Denis Sinor, sexagenario optime de rebus altaicis merito dedicata. Wiesbaden: Harrassowitz. pp. 487–508.
- Rachewiltz, Igor de. 1999. Some reflections on so-called Written Mongolian. In: Helmut Eimer, Michael Hahn, Maria Schetelich, Peter Wyzlic (eds.). Studia Tibetica et Mongolica — Festschrift Manfred Taube. Swisttal-Odendorf: Indica et Tibetica Verlag: 235—246.
- (монг.) Rinchen, Byambyn (ed.). 1979. Mongol ard ulsyn ugsaatny sudlal helnij šinžlelijn atlas. Ulaanbaatar: ŠUA.
- Rybatzki, Volker. 2003. Middle Mongol. In Janhunen 2003: 47-82.
- (монг.) Sajto, Kosüke. 1999. Orčin čagyn mongol helnij «neršsen» temdeg nerijn onclog (temdeglel). Mongol ulsyn ih surguulijn Mongol sudlalyn surguul' Erdem šinžilgeenij bičig XV bot', 13: 95-111.
- (монг.) Sanžaa, Ž. and D. Tujaa. 2001. Darhad ajalguuny urt egšgijg avialbaryn tövšind sudalsan n'. Mongol hel šinžlel, 4: 33-50.
- (рус.) Sanžeev, G. D. 1953. Sravnitel’naja grammatika mongol’skih jazykov. Moskva: Akademija Nauk USSR.
- (монг.) Sečen. 2004. Odu üy-e-yin mongγul bičig-ün kelen-ü üge bütügekü daγaburi-yin sudulul. Kökeqota: ÖMASKKQ. ISBN 7-5311-4963-X.
- Sechenbaatar [Sečenbaγatur], Borjigin. 2003. The Chakhar dialect of Mongol: a morphological description. Helsinki: Finno-Ugrian society. ISBN 952-5150-68-2.
- (монг.) Sečenbaγatur, Qasgerel, Tuyaγ-a [Туяa], Bu. Jirannige, Wu Yingzhe, Činggeltei. 2005. Mongγul kelen-ü nutuγ-un ayalγun-u sinǰilel-ün uduridqal [A guide to the regional dialects of Mongolian]. Kökeqota: ÖMAKQ. ISBN 7-204-07621-4.
- (кит.) Siqinchaoketu [=Sečenčoγtu]. 1999). Kangjiayu yanjiu. Shanghai: Shanghai Yuandong Chubanshe.
- Slater, Keith. 2003. A grammar of Mangghuer. London: RoutledgeCurzon. ISBN 978-0-7007-1471-1.
- Starostin, Sergei A., Anna V. Dybo, and Oleg A. Mudrak. 2003. Etymological Dictionary of the Altaic Languages, 3 volumes. Leiden: Brill. ISBN 90-04-13153-1.
- Street, John C. 1957. The language of the Secret History of the Mongols. New Haven: American Oriental Society. American Oriental series; 42.
- Street, John C. 2008. Middle Mongolian Past-tense -BA in the Secret History. Journal of the American Oriental Society 128 (3): 399—422.
- Svantesson, Jan-Olof. 2003. Khalkha. In Janhunen 2003: 154—176.
- Svantesson, Jan-Olof, Anna Tsendina, Anastasia Karlsson, Vivan Franzén. 2005. The Phonology of Mongolian. New York: Oxford University Press. ISBN 0-19-926017-6.
- (монг.) Temürcereng, J̌. 2004. Mongγul kelen-ü üge-yin sang-un sudulul. Kökeqota: ÖMASKKQ. ISBN 7-5311-5893-0.
- (монг.) Toγtambayar, L. 2006. Mongγul kelen-ü kele ǰüiǰigsen yabuča-yin tuqai sudulul. Liyuuning-un ündüsüten-ü keblel-ün qoriy-a. ISBN 7-80722-206-9.
- (монг.) Tömörtogoo, D. 1992. Mongol helnij tüühen helzüj. Ulaanbaatar.
- (монг.) Tömörtogoo, D. 2002. Mongol dörvölžin üsegijn durashalyn sudalgaa. Ulaanbaatar: IAMS. ISBN 99929-56-24-0.
- (монг.) Tsedendamba, Ts., Sürengijn Möömöö (eds.). 1997. Orčin cagijn mongol hel. Ulaanbaatar.
- Tserenpil, D. and R. Kullmann. 2005. Mongolian grammar. Ulaanbaatar: Admon. ISBN 99929-0-445-3.
- (монг.) Tümenčečeg. 1990. Dumdadu ǰaγun-u mongγul kelen-ü toγačin ögülekü tölüb-ün kelberi-nügüd ba tegün-ü ularil kögǰil. Öbür mongγul-un yeke surγaγuli, 3: 102—120.
- The end of the Altaic controversy (review of Starostin et al. 2003)
- Walker, Rachel. 1997. [roa.rutgers.edu/files/172-0197/172-0197-WALKER-0-1.PDF Mongolian stress, licensing, and factorial typology]. Rutgers Optimality Archive, ROA-172.
- (нем.) Weiers, Michael. 1969. Untersuchungen zu einer historischen Grammatik des präklassischen Schriftmongolisch. Wiesbaden: Otto Harrassowitz. Asiatische Forschungen, 28. (Revision of 1966 dissertation submitted to the Universität Bonn.)
- Yu, Wonsoo. 1991. A study of Mongolian negation. Ph. D. Thesis. Bloomington: Indiana University.
Ссылки
В Викисловаре список слов монгольского языка содержится в категории «Монгольский язык»
- [in-yaz-book.ru/mongolian.shtml Монгольский язык]
- [altaica.narod.ru/ Monumenta Altaica — Алтайское языкознание] — грамматики, тексты, словари; всё о монгольских языках и народах.
- [czudovo.info/list.php?what=1&ln=mn&in=into_ru Монгольско-русский словарь]
- [www.funkymongolian.com/learnmongolian/vocab/ Funky Mongolian Language — дидактические материалы, в том числе бесплатный словарь-аудио (по-английски).]
Отрывок, характеризующий Монгольский язык
Николаю тоже очень нравилась игра дядюшки. Дядюшка второй раз заиграл песню. Улыбающееся лицо Анисьи Федоровны явилось опять в дверях и из за ней еще другие лица… «За холодной ключевой, кричит: девица постой!» играл дядюшка, сделал опять ловкий перебор, оторвал и шевельнул плечами.– Ну, ну, голубчик, дядюшка, – таким умоляющим голосом застонала Наташа, как будто жизнь ее зависела от этого. Дядюшка встал и как будто в нем было два человека, – один из них серьезно улыбнулся над весельчаком, а весельчак сделал наивную и аккуратную выходку перед пляской.
– Ну, племянница! – крикнул дядюшка взмахнув к Наташе рукой, оторвавшей аккорд.
Наташа сбросила с себя платок, который был накинут на ней, забежала вперед дядюшки и, подперши руки в боки, сделала движение плечами и стала.
Где, как, когда всосала в себя из того русского воздуха, которым она дышала – эта графинечка, воспитанная эмигранткой француженкой, этот дух, откуда взяла она эти приемы, которые pas de chale давно бы должны были вытеснить? Но дух и приемы эти были те самые, неподражаемые, не изучаемые, русские, которых и ждал от нее дядюшка. Как только она стала, улыбнулась торжественно, гордо и хитро весело, первый страх, который охватил было Николая и всех присутствующих, страх, что она не то сделает, прошел и они уже любовались ею.
Она сделала то самое и так точно, так вполне точно это сделала, что Анисья Федоровна, которая тотчас подала ей необходимый для ее дела платок, сквозь смех прослезилась, глядя на эту тоненькую, грациозную, такую чужую ей, в шелку и в бархате воспитанную графиню, которая умела понять всё то, что было и в Анисье, и в отце Анисьи, и в тетке, и в матери, и во всяком русском человеке.
– Ну, графинечка – чистое дело марш, – радостно смеясь, сказал дядюшка, окончив пляску. – Ай да племянница! Вот только бы муженька тебе молодца выбрать, – чистое дело марш!
– Уж выбран, – сказал улыбаясь Николай.
– О? – сказал удивленно дядюшка, глядя вопросительно на Наташу. Наташа с счастливой улыбкой утвердительно кивнула головой.
– Еще какой! – сказала она. Но как только она сказала это, другой, новый строй мыслей и чувств поднялся в ней. Что значила улыбка Николая, когда он сказал: «уж выбран»? Рад он этому или не рад? Он как будто думает, что мой Болконский не одобрил бы, не понял бы этой нашей радости. Нет, он бы всё понял. Где он теперь? подумала Наташа и лицо ее вдруг стало серьезно. Но это продолжалось только одну секунду. – Не думать, не сметь думать об этом, сказала она себе и улыбаясь, подсела опять к дядюшке, прося его сыграть еще что нибудь.
Дядюшка сыграл еще песню и вальс; потом, помолчав, прокашлялся и запел свою любимую охотническую песню.
Как со вечера пороша
Выпадала хороша…
Дядюшка пел так, как поет народ, с тем полным и наивным убеждением, что в песне все значение заключается только в словах, что напев сам собой приходит и что отдельного напева не бывает, а что напев – так только, для складу. От этого то этот бессознательный напев, как бывает напев птицы, и у дядюшки был необыкновенно хорош. Наташа была в восторге от пения дядюшки. Она решила, что не будет больше учиться на арфе, а будет играть только на гитаре. Она попросила у дядюшки гитару и тотчас же подобрала аккорды к песне.
В десятом часу за Наташей и Петей приехали линейка, дрожки и трое верховых, посланных отыскивать их. Граф и графиня не знали где они и крепко беспокоились, как сказал посланный.
Петю снесли и положили как мертвое тело в линейку; Наташа с Николаем сели в дрожки. Дядюшка укутывал Наташу и прощался с ней с совершенно новой нежностью. Он пешком проводил их до моста, который надо было объехать в брод, и велел с фонарями ехать вперед охотникам.
– Прощай, племянница дорогая, – крикнул из темноты его голос, не тот, который знала прежде Наташа, а тот, который пел: «Как со вечера пороша».
В деревне, которую проезжали, были красные огоньки и весело пахло дымом.
– Что за прелесть этот дядюшка! – сказала Наташа, когда они выехали на большую дорогу.
– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.
Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.
Графиня писала прямо к Карагиной в Москву, предлагая ей брак ее дочери с своим сыном и получила от нее благоприятный ответ. Карагина отвечала, что она с своей стороны согласна, что всё будет зависеть от склонности ее дочери. Карагина приглашала Николая приехать в Москву.
Несколько раз, со слезами на глазах, графиня говорила сыну, что теперь, когда обе дочери ее пристроены – ее единственное желание состоит в том, чтобы видеть его женатым. Она говорила, что легла бы в гроб спокойной, ежели бы это было. Потом говорила, что у нее есть прекрасная девушка на примете и выпытывала его мнение о женитьбе.
В других разговорах она хвалила Жюли и советовала Николаю съездить в Москву на праздники повеселиться. Николай догадывался к чему клонились разговоры его матери, и в один из таких разговоров вызвал ее на полную откровенность. Она высказала ему, что вся надежда поправления дел основана теперь на его женитьбе на Карагиной.
– Что ж, если бы я любил девушку без состояния, неужели вы потребовали бы, maman, чтобы я пожертвовал чувством и честью для состояния? – спросил он у матери, не понимая жестокости своего вопроса и желая только выказать свое благородство.
– Нет, ты меня не понял, – сказала мать, не зная, как оправдаться. – Ты меня не понял, Николинька. Я желаю твоего счастья, – прибавила она и почувствовала, что она говорит неправду, что она запуталась. – Она заплакала.
– Маменька, не плачьте, а только скажите мне, что вы этого хотите, и вы знаете, что я всю жизнь свою, всё отдам для того, чтобы вы были спокойны, – сказал Николай. Я всем пожертвую для вас, даже своим чувством.
Но графиня не так хотела поставить вопрос: она не хотела жертвы от своего сына, она сама бы хотела жертвовать ему.
– Нет, ты меня не понял, не будем говорить, – сказала она, утирая слезы.
«Да, может быть, я и люблю бедную девушку, говорил сам себе Николай, что ж, мне пожертвовать чувством и честью для состояния? Удивляюсь, как маменька могла мне сказать это. Оттого что Соня бедна, то я и не могу любить ее, думал он, – не могу отвечать на ее верную, преданную любовь. А уж наверное с ней я буду счастливее, чем с какой нибудь куклой Жюли. Пожертвовать своим чувством я всегда могу для блага своих родных, говорил он сам себе, но приказывать своему чувству я не могу. Ежели я люблю Соню, то чувство мое сильнее и выше всего для меня».
Николай не поехал в Москву, графиня не возобновляла с ним разговора о женитьбе и с грустью, а иногда и озлоблением видела признаки всё большего и большего сближения между своим сыном и бесприданной Соней. Она упрекала себя за то, но не могла не ворчать, не придираться к Соне, часто без причины останавливая ее, называя ее «вы», и «моя милая». Более всего добрая графиня за то и сердилась на Соню, что эта бедная, черноглазая племянница была так кротка, так добра, так преданно благодарна своим благодетелям, и так верно, неизменно, с самоотвержением влюблена в Николая, что нельзя было ни в чем упрекнуть ее.
Николай доживал у родных свой срок отпуска. От жениха князя Андрея получено было 4 е письмо, из Рима, в котором он писал, что он уже давно бы был на пути в Россию, ежели бы неожиданно в теплом климате не открылась его рана, что заставляет его отложить свой отъезд до начала будущего года. Наташа была так же влюблена в своего жениха, так же успокоена этой любовью и так же восприимчива ко всем радостям жизни; но в конце четвертого месяца разлуки с ним, на нее начинали находить минуты грусти, против которой она не могла бороться. Ей жалко было самое себя, жалко было, что она так даром, ни для кого, пропадала всё это время, в продолжение которого она чувствовала себя столь способной любить и быть любимой.
В доме Ростовых было невесело.
Пришли святки, и кроме парадной обедни, кроме торжественных и скучных поздравлений соседей и дворовых, кроме на всех надетых новых платьев, не было ничего особенного, ознаменовывающего святки, а в безветренном 20 ти градусном морозе, в ярком ослепляющем солнце днем и в звездном зимнем свете ночью, чувствовалась потребность какого нибудь ознаменования этого времени.
На третий день праздника после обеда все домашние разошлись по своим комнатам. Было самое скучное время дня. Николай, ездивший утром к соседям, заснул в диванной. Старый граф отдыхал в своем кабинете. В гостиной за круглым столом сидела Соня, срисовывая узор. Графиня раскладывала карты. Настасья Ивановна шут с печальным лицом сидел у окна с двумя старушками. Наташа вошла в комнату, подошла к Соне, посмотрела, что она делает, потом подошла к матери и молча остановилась.
– Что ты ходишь, как бесприютная? – сказала ей мать. – Что тебе надо?
– Его мне надо… сейчас, сию минуту мне его надо, – сказала Наташа, блестя глазами и не улыбаясь. – Графиня подняла голову и пристально посмотрела на дочь.
– Не смотрите на меня. Мама, не смотрите, я сейчас заплачу.
– Садись, посиди со мной, – сказала графиня.
– Мама, мне его надо. За что я так пропадаю, мама?… – Голос ее оборвался, слезы брызнули из глаз, и она, чтобы скрыть их, быстро повернулась и вышла из комнаты. Она вышла в диванную, постояла, подумала и пошла в девичью. Там старая горничная ворчала на молодую девушку, запыхавшуюся, с холода прибежавшую с дворни.
– Будет играть то, – говорила старуха. – На всё время есть.
– Пусти ее, Кондратьевна, – сказала Наташа. – Иди, Мавруша, иди.
И отпустив Маврушу, Наташа через залу пошла в переднюю. Старик и два молодые лакея играли в карты. Они прервали игру и встали при входе барышни. «Что бы мне с ними сделать?» подумала Наташа. – Да, Никита, сходи пожалуста… куда бы мне его послать? – Да, сходи на дворню и принеси пожалуста петуха; да, а ты, Миша, принеси овса.
– Немного овса прикажете? – весело и охотно сказал Миша.
– Иди, иди скорее, – подтвердил старик.
– Федор, а ты мелу мне достань.
Проходя мимо буфета, она велела подавать самовар, хотя это было вовсе не время.
Буфетчик Фока был самый сердитый человек из всего дома. Наташа над ним любила пробовать свою власть. Он не поверил ей и пошел спросить, правда ли?
– Уж эта барышня! – сказал Фока, притворно хмурясь на Наташу.
Никто в доме не рассылал столько людей и не давал им столько работы, как Наташа. Она не могла равнодушно видеть людей, чтобы не послать их куда нибудь. Она как будто пробовала, не рассердится ли, не надуется ли на нее кто из них, но ничьих приказаний люди не любили так исполнять, как Наташиных. «Что бы мне сделать? Куда бы мне пойти?» думала Наташа, медленно идя по коридору.
