Монерон

МонеронМонерон

</tt> </tt>

</tt>

Монерон
46°15′00″ с. ш. 141°14′06″ в. д.46.25° с. ш. 141.235° в. д. / 46.25; 141.235
Страна	Россия Россия
Регион	Сахалинская область
Монерон
Монерон
Площадь	30 км²
Наивысшая точка	493,3 м
Население (2008 год)	0 чел.

Монерон (яп. 海馬島 Кайбато или Тодомосири) — остров в Татарском проливе в 43 километрах от юго-западного побережья Сахалина площадью около 30 км². Постоянного населения в настоящее время не имеет, хотя следы активной хозяйственной деятельности человека на острова восходят к 1 тыс. до н. э. Постоянное гражданское население проживало на острове с 1905 по 1970 годы. На острове находятся 12 памятников культурного наследия различных эпох. В настоящее время активно развивается как объект экологического туризма. Маяк и метеостанция расположены на южной стороне острова. Окружающие его скалы известны своими птичьими базарами. Значительным богатством отличается и подводный мир острова, куда проникают многие субтропические виды. В административном отношении остров включает в свой состав Невельский городской округ Сахалинской области РФ. В 1905—1945 гг., как и южная часть Сахалина, Монерон (под названием Кайбато) входил в состав японского губернаторства Карафуто. Принадлежность его России Японией в настоящее время не оспаривается.

География

В хорошую погоду горы Монерон можно разглядеть с сопок на Сахалине, окружающих Невельск. Пролив шириной около 6 лье, разделяющий острова, сравнительно мелководен. Площадь острова около 30 км². Длина с юга на север составляет 7,15 км, ширина — 3,6 км. Имеет неправильную форму со смещением к западу. Протяжённость береговой линии около 24 км. Восточные и западные берега скалистые, крутые (до 200 м). В скалах имеется много гротов. В северной части острова, в заливе Оно, совокупная деятельность морских волн и сильных ветров создала в скале пещеру длиной около 40 и высотой до 15 метров. Остров представляет собой потухший несколько миллионов лет назад вулкан неогенового периода, высшая точка — гора Старицкого (493,3 м). Вторая вершина острова (г. Асахи, высотой около 360 м) обрывается в море отвесными уступами. Около 1,8 млн лет назад остров утратил сухопутную связь с Сахалином и с Японскими островами. В центре острова, на его восточном склоне, можно отметить несколько ярко выраженных террас на высотах достигающих 250, 100 и 50 м. Местами на берег выходят и так называемые «карандашные» скалы, сложенные «столбиками» (мыс Столбчатый).

Вокруг острова расположены небольшие скалистые островки — Пирамидальный, Красные, Восточные, Поясной и др. Морская вода в акватории острова характеризуется высокой прозрачностью (30—40 метров). Остров сейсмоопасен: в 1971 году здесь произошло крупное Монеронское землетрясение, отразившееся на рельефе острова.

История

В конце 1 тыс. до н. э. на остров проникают носители древней сусуйской культуры морских зверобоев. Сусуйская культура процветала здесь до V в н. э. В VII—XII веках сюда на промысел морского зверя регулярно наведывались автохонные племена Южного Сахалина. По не до конца изученным причинам следы деятельности человека на острове не обнаруживаются в VII—XII вв. Из современных народов остров с XVIII века начали посещать айны, которые назвали его Тодомосири («Остров морских львов»), но которые здесь, однако, по-видимому не селились на постоянной основе. В XVIII веке был номинально включён во владения японского клана Мацумаэ (яп. 松前氏 Matsumae-shi). В 1635 году клан поручил самураю Мураками Хиронори обследовать территории на которые претендовало княжество. В 1644 году японец сделал первое из дошедших до наших дней изображений Монерона, который был нанесён им на так называемую «Карту страны эры Сехо». Европейцами он был открыт в начале августа 1787 года, а именно экспедицией Лаперуза, который назвал его Моннерон в честь своего сподвижника (Paul Mérault Monneron, 1748—1788). Позднее, в результате прочтения иероглифов 海馬島 (используемых для айнского названия острова) на другой лад возникло японское наименование Кайбато. Первую достоверную карту Монерона в 1867 году создали русские гидрографы под руководством лейтенанта К. С. Старицкого, в честь которого ныне названа высшая точка острова. Современный вариант европейского названия (Монерон) стал использоваться после 1946 года, после вхождения в состав СССР. Во время Bторой мировой войны остров, по-видимому, имел важнейшее стратегическое значение как для Японии, так и для СССР. Особенно примечателен тот факт, что в советских архивных документах, касающихся военных операций СССР на Дальнем Востоке в 1945 году, нет никаких упоминаний о взятии Монерона, несмотря на то, что на острове есть безымянные могилы советских солдат.

Японская колонизация

Японский период в истории Монерона отличался как довольно хищнической эксплуатацией его быстро истощившихся природных ресурсов, так и существенными инвестициями в развитие инфраструктуры острова. Здесь была построена метеостанция, действующая до сих пор. С Сахалина сюда был проведён подводный телефонный кабель длиной более 50 км. В 1914 г. японские власти возвели маяк с мощными подземными инженерными коммуникациями, который используется по настоящее время. Экономика острова основывалась на лесозаготовках и рыболовстве. Особенно важное значение имела тихоокеанская сельдь (Clupea pallasii). В середине 20-х годов XX века в южной части бухты Чупрова был сооружён деревянный ковш, ставший убежищем для малого каботажного флота. В 30-х годах он был заменен на бетонный. Для удовлетворения религиозных нужд колонистов в котловане Красной в окружении старых елей японцы поставили и небольшой синтоистcкий храм.

Население

Активное заселение острова началось в японский период. К этому периоду относится и самое старое из сохранившихся зданий острова (1910 г.). В 1936 году численность постоянного население японского Монерона достигла 900 человек. Вместе с сезонными рабочими, занятыми в морском хозяйстве на острове в начале 1920-х гг. находилось до 2 000 человек. В этот период на северном мысе близ бухты Кологераса получило развитие рисосеяние: здесь до сих пор сохраняются остатки оросительной системы, питавшей некогда японские рисовые поля. Вместе с тем, довольно хищническое начало японской колонизации подорвало устойчивое развитие экономики острова. Уже к середине 1920-х годов уловы рыбы в его водах снизлись настолько, что большая часть новоприбывших японских колонистов покинула остров и к 1945 на нём оставалось уже не более 200 жителей.

Годы советской власти

После Второй мировой войны Монерон вошел в состав Сахалинской области СССР. Здесь была организованна база сейнерного флота. В южной части бухты Чупрова расположилось и главное промышленное ядро экономики острова — рыбзавод, давший работу местным рыбацким посёлкам. По переписи 1959 года в трёх населенных пунктах острова: Монерон, Красный и Бодрый постоянно проживало немного более 500 человек. На пике хозяйственного освоения в период весенне-летней путины на остров прибывало до 2 000 сезонных рабочих. Уже во второй половине 50-х годов рыбодобывающая промышленность Сахалинской области переориентировалась на более рентабельный океанический экспедиционный промысел. Это привело к решению о ликвидации на Монероне рыбокомбината и миграционному оттоку населения. До середины 60-х годов на острове, который известен своей буйной растительностью, продолжали заготовку грубых и сочных кормов выездные бригады косцов из Невельска. До начала 70-х годов XX века на острове проводились нефтеразведочные работы, которые также обезобразили остров. В течение 1970-х годов остров лишился постоянного населения и получил статус закрытой пограничной зоны с незначительным, а затем и периодическим военным присутствием. Отток населения в целом благоприятно сказался на флоре и фауне острова: здесь наметилась тенденция к восстановлению численности ряда видов птиц.

Климат

Климат муссонный морской, большое влияние на климат оказывает тёплое Цусимское течение, а точнее его крайняя северная ветвь под названием Соя. Благодаря ему даже зимой море вокруг острова не замерзает. Почти круглый год на острове дуют ветра, особенно сильные зимой и летом. Остров отличается хорошим увлажнением. Среднегодовое количество осадков на нём колеблется в пределах 849—960 мм. Среднегодовая температура здесь превышает +5 и примерно соответствует московской. Как и для других приморских территорий, сезоны здесь сдвинуты по сравнению с календарными. Самым тёплым является август, среднемесячная температура которого составляет +18 °C. Летом преобладает пасмурная погода. При этом и зима на острове умеренно мягкая. Среднемесячная температура воздуха самого холодного месяца (февраля) составляет порядка —6 °C. Здесь крайне редко наблюдаются сильные морозы до —18 °C. Устойчивый снежный покров на острове обычно образуется к концу декабря. Своей максимальной толщины в 70 см он достигает в марте.

Водные ресурсы

Гидрографическая сеть острова имеет радиальный вид. Крупнейшие водотоки — река Усова (длина 2,5 км) течёт на север и река Монерон (длина 1,5 км)— на юг. Помимо речек берега острова прорезают многочисленные ручьи, поэтому в целом остров не испытывает нехватки пресной воды. Долины мелких ручьев имеют V-образную форму, узкие, висячие устья и русла с очень крутыми порожистыми уклонами. На одним из них японцы построили каменный мост, сохранившийся до наших дней. Ледостав на водотоках проходит в период с декабря до начала апреля. Присутствует ряд водопадов.

Флора

На острове Монерон зарегистрировано 37 видов редких и исчезающих видов растений. 9 из них занесены в Красную книгу Российской Федерации, 26 видов зачислены в Красную книгу Сахалинской области, а 32 вида в целом рекомендованы к охране на российском Дальнем Востоке.

Большая часть лесов была вырублена в годы японского правления. Так японцами был вырублен ценнейший пихтовый лес на северном склоне горы Старицкого. В начале 50-х годов, уже в годы советской власти, на дрова была пущена и ценная роща бархата недалеко от поселка Красный. Немалый урон флоре нанёс и пожар в июле 1954 г., когда косцы из Невельска сжигали старую траву в долине реки Усова. В настоящее время леса покрывают лишь 20 % территории острова. Тем не менее, растительный мир острова отличается своеобразием. Большая часть безлесных пространств покрыта так называемыми «виноградными» лугами, где травы, достигающие 2—2,5 м высоты, увиты лозами дикого винограда. В июле и августе на лугах цветут колокольчики, маргаритки и зонтичные. На острове также встречаются калина, рябина, шиповник морщинистый, различные виды ивы, шелковица, бархат сахалинский, клён мелколистный, каменная береза, зелёная ольха, обычен курильский бамбук. В восточной части острова имеется небольшая котловина, в которой, будучи защищенной от холодных северо-западных ветров, растёт аянская ель. Она является самым старым деревом острова: возраст некоторых деревьев превышает 100 лет.

Фауна

В 1914 году остров посетил шведский орнитолог Л. Мунстерхъельм.

Имеются гнездовые колонии морских птиц, обитающих в основном не на самом острове, а на островках и скалах, окружающих его, что связано с проникновением на остров хищных млекопитающих: в 1920-х годах японцы завезли сюда красных лис и енотовидных собак; в 1958—1959 годах, уже при советской власти, на острове был акклиматизирован соболь. Наибольшую численность имеют чернохвостая чайка и тупик-носорог. Из-за вселения хищников, многие колонии птиц были разорены. К примеру, численность тупика-носорога с 1938 по 1949 году сократилась в 14 раз: с 14 000 до 1 000 особей. Оставшиеся пары были вынуждены переселиться на скалы и островки вокруг Монерона. Также обитают северная качурка, уссурийский баклан, берингов баклан, тихоокеанская морская чайка, японский бекас, очковый чистик, старик и др. Многие из этих видов насчитывают лишь пару десятков пар и гнездятся на острове далеко не каждый год. К примеру, здесь практически перестал гнездиться рыжий воробей.

На отдельных участках берега устраивают лежбища сивучи и нерпы. Влияние тёплого Цусимского течения обуславливает существование в водах вокруг острова субтропических видов моллюсков (например галиотисов, которые в России встречаются только здесь), редкоиглых морских ежей, трепангов и многолучевых морских звёзд.

К редким видам животных, встречающихся на острове или у его берегов относятся: галиотис, плазастер бореальный, тугамия гигантская, морской еж, топорки, тупик-носорог, японский баклан, орлан-белохвост, сапсан, тонкоклювая кайра, чернохвостая и тихоокеанская чайки. Монерон является единственным местом гнездования тупика-носорога в России, так как здесь проходит северная граница его ареала.

Царство насекомых довольно своеобразно: на острове встречается парусник Маака. Из эндемиков выделяются жужелица Лопатина и жужелица Авинова. На острове живёт и один вид пресмыкающихся: живородящая ящерица.

Природный парк «Остров Монерон»

Остров Монерон — первый в России морской природный парк. В 2008 году на острове открылся туристический комплекс. В 2011 году остров посетило около 1 тыс. туристов. Остров также является объектом внутрисахалинского туризма: в выходные дни его часто посещают жители Невельска и Корсакова. Правила посещения острова и плату за пребывание на нём следует уточнять до отправки с Сахалина.

Инцидент с южнокорейским «Боингом-747» (1983 год)

Монерон известен тем, что 1 сентября 1983 г. в 55 км севернее острова самолётом советских ПВО был сбит пассажирский самолёт Boeing 747 южнокорейской авиакомпании KAL 007, совершавший рейс по маршруту Нью-Йорк — Сеул. При этом погибло 269 пассажиров и членов экипажа. Это событие имело очень большой политический и международный резонанс.

Ссылки

• [www.science.sakhalin.ru/Tsunami/TS_71r.html Монеронское землетрясение 5 сентября 1971 г.]
• [www.rv3aca.ru/tour.php?id=25 Капризный Монерон — отчёт об экспедиции на остров в июле 2004 г.]

Отрывок, характеризующий Монерон

И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.