Монплезир

Дворец
Монплезир
Дворец Монплезир и сад
Страна	Россия
Город	Петергоф
Координаты	59°53′13″ с. ш. 29°55′08″ в. д.59.88694° с. ш. 29.91889° в. д. / 59.88694; 29.91889
Архитектурный стиль	Барокко
Основатель	Пётр I
Строительство	1714—1723 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7810406033

Монплези́р (фр. mon plaisir — «моё удовольствие») — дворец в Петергофе, памятник архитектуры начала XVIII века.

Дворец был построен по личному указанию Петра I в 1714—1723 годы архитекторами Андреасом Шлютером, Иоганном Фридрихом Браунштейном, Жаном-Батистом Леблоном, Николо Микетти. Пётр лично выбрал местоположение нового дворца, а также определил его планировку и давал указания относительно отдельных элементов оформления.

В целом дворец строился в соответствии с представлениями императора о максимально удобном жилище для просвещённого человека его времени. С этой позиции архитектуру и убранство Монплезира можно рассматривать как образец архитектуры и декоративно-прикладного искусства начала XVIII века.

В Монплезире представлена собранная самим Петром I коллекция картин европейских художников, коллекция китайского фарфора, голландского фаянса, русского стекла и коллекция кухонной утвари первой четверти XVIII века. В оформлении использованы голландские изразцы, лаковые панно (выполненные по китайскому образцу), ткани, резной дуб, паркеты, мрамор. Орнаментально-скульптурное оформление считается шедевром декоративной лепки XVIII века. Живописные работы выполнены французским художником Филиппом Пильманом. Также здесь хранятся некоторые личные вещи Петра I и полученные императором дипломатические подарки.

С Монплезиром связаны многие значимые события и личности русской истории. Естественно, Монплезир постоянно посещал Пётр I, здесь же проводились съезды двора, парадные приёмы, встречи императора с иностранными послами. Последний раз Пётр I был здесь в октябре 1724 года. В 1725 году императрица Екатерина I устраивала в Монплезире торжественный приём для первых членов Академии Наук. Дворец активно использовался вплоть до времён Екатерины II, которая неоднократно устраивала в Парадном зале ужины для узкого круга приближённых.

Вблизи дворца, в саду перед ним, расположены два фонтана-шутихи «Диванчики».

Отрывок, характеризующий Монплезир

Пьер взглянул еще раз на бледное, тонкое, с черными глазами и странным ртом, лицо компаньонки. Что то родное, давно забытое и больше чем милое смотрело на него из этих внимательных глаз.
«Но нет, это не может быть, – подумал он. – Это строгое, худое и бледное, постаревшее лицо? Это не может быть она. Это только воспоминание того». Но в это время княжна Марья сказала: «Наташа». И лицо, с внимательными глазами, с трудом, с усилием, как отворяется заржавелая дверь, – улыбнулось, и из этой растворенной двери вдруг пахнуло и обдало Пьера тем давно забытым счастием, о котором, в особенности теперь, он не думал. Пахнуло, охватило и поглотило его всего. Когда она улыбнулась, уже не могло быть сомнений: это была Наташа, и он любил ее.
В первую же минуту Пьер невольно и ей, и княжне Марье, и, главное, самому себе сказал неизвестную ему самому тайну. Он покраснел радостно и страдальчески болезненно. Он хотел скрыть свое волнение. Но чем больше он хотел скрыть его, тем яснее – яснее, чем самыми определенными словами, – он себе, и ей, и княжне Марье говорил, что он любит ее.
«Нет, это так, от неожиданности», – подумал Пьер. Но только что он хотел продолжать начатый разговор с княжной Марьей, он опять взглянул на Наташу, и еще сильнейшая краска покрыла его лицо, и еще сильнейшее волнение радости и страха охватило его душу. Он запутался в словах и остановился на середине речи.
Пьер не заметил Наташи, потому что он никак не ожидал видеть ее тут, но он не узнал ее потому, что происшедшая в ней, с тех пор как он не видал ее, перемена была огромна. Она похудела и побледнела. Но не это делало ее неузнаваемой: ее нельзя было узнать в первую минуту, как он вошел, потому что на этом лице, в глазах которого прежде всегда светилась затаенная улыбка радости жизни, теперь, когда он вошел и в первый раз взглянул на нее, не было и тени улыбки; были одни глаза, внимательные, добрые и печально вопросительные.
Смущение Пьера не отразилось на Наташе смущением, но только удовольствием, чуть заметно осветившим все ее лицо.


– Она приехала гостить ко мне, – сказала княжна Марья. – Граф и графиня будут на днях. Графиня в ужасном положении. Но Наташе самой нужно было видеть доктора. Ее насильно отослали со мной.
– Да, есть ли семья без своего горя? – сказал Пьер, обращаясь к Наташе. – Вы знаете, что это было в тот самый день, как нас освободили. Я видел его. Какой был прелестный мальчик.
Наташа смотрела на него, и в ответ на его слова только больше открылись и засветились ее глаза.
– Что можно сказать или подумать в утешенье? – сказал Пьер. – Ничего. Зачем было умирать такому славному, полному жизни мальчику?