Монсинери-Тоннегранд
| Коммуна
Монсинери-Тоннегранд Montsinéry-Tonnegrande</div> 
|
Монсинери-Тоннегранд (фр. Montsinéry-Tonnegrande) — коммуна во Французской Гвиане, заморском департаменте Франции, расположена недалеко от столицы Кайенны. Основана в 1677 году. С 1969 по 1994 год коммуна называлась Тоннегранд-Монсинери.
География
По территории коммуны протекают многочисленные реки с зарослями мангровых деревьев по берегам. Монсинери-Тоннегранд граничит на севере с коммуной Макурия, на востоке с коммуной Матури, на юге с коммуной Рура и на западе с коммуной Куру. На территории коммуны находятся несколько деревень: Шато д’О, Карапа, Кеснель, Рискету, Шанп-Виржиль, Калани, Десфло, Гарен, Банан.
Тип климата экваториальный с очень высокой влажностью.
История
Первое здание на берегу реки Монсинери было построено в 1677 году хозяином этой земли, маркизом Пьером Элеонором де Ля Виль де Феролль, мэром и губернатором Кайенны с 3 сентября 1690 года по 5 августа 1705 года. В 1711 году территория будущей коммуны перешла во владение банкира Жака Шабо, который развил здесь плантации сахарного тростника и разведение крупного рогатого скота.
Приход в Тоннегранд был основан в 1856 году. Он был освящён в честь Святого Людовика. Над могилой первого священника церкви, Антуана Дюрана (1823—1865) на местном кладбище в 1978 году была построена часовня.
С 1930 по 1945 год в тропическом лесу на территории коммуны действовала тюрьма Аннамит, в которой содержались осуждённые каторжники из Французского Индокитая.
Население
На 2010 год численность населения коммуны составляла более 2000 человек. По этническому составу это, прежде всего, креолы.
| Демографические изменения | |||||||
| 1911 | 1967 | 1974 | 1982 | 1990 | 1999 | 2007 | 2010 |
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| — | 333 | 377 | 333 | 500 | 1037 | 2131 | 2217 |
| Источник[1] | |||||||
Экономика
В коммуне развито сельское хозяйство и речной рыбный и крабовый промыслы, хорошо развит торговый сектор. В Монсинери-Тоннегранд находится солнечная электростанция.
Культура
В коммуне есть две начальные школы и клиника. С 1995 года историческим памятником является церковь Непорочного Зачатия Пресвятой Девы Марии в Монсинери, построенная с 1860 по 1902 год.[2]
В конце августа — начале сентября, в связи с приливами, в мангровых зарослях вокруг Монсинери-Тоннегранд ведётся промысел крабов. В это время здесь проходит празднование Дня краба, символа Монсинери. Фестиваль проходит в предпоследнее воскресенье августа в Тоннегранд, после праздничного богослужения, которое возглавляет епископ Кайенны. Главным блюдами на праздничном столе являются блюда из краба.
Напишите отзыв о статье "Монсинери-Тоннегранд"
Примечания
Ссылки
- [montsinery-tonnegrande.mairies-guyane.org/? Site officiel de la Mairie de Montsinéry-Tonnegrande.]. Мontsinery-tonnegrande.mairies-guyane.org. — Официальный сайт коммуны Монсинери-Тоннегранд. (фр.)
- [www.guyane.pref.gouv.fr/ Site de la préfecture de la Guyane.]. Conseil général. — Официальный сайт префектуры Гвианы. (фр.)
Отрывок, характеризующий Монсинери-Тоннегранд
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.
Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
