Монсон, Томас С.

Томас Монсон
Thomas Monson
Монсон в 2009 году
Имя при рождении:	Томас Спенсер Монсон
Род деятельности:	Президент Церкви Иисуса Христа Святых последних дней
Дата рождения:	21 августа 1927(1927-08-21) (96 лет)
Место рождения:	Солт-Лейк-Сити, Юта, США
Гражданство:	США
Отец:	Спенсер Монсон
Мать:	Глэдис Монсон
Супруга:	Фрэнсис Беверли Джонсон (1927—2013)
Дети:	3
Автограф:
Сайт:	[www.thomassmonson.org www.thomassmonson.org]

Томас Спенсер Монсон (англ. Thomas Spencer Monson; родился 21 августа 1927) — американский религиозный лидер и автор, а также 16-й президент Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Члены церкви считают президента Монсона пророком, провидцем и носителем откровений Божьей воли на земле. Типограф по профессии, Монсон провёл большую часть своей жизни в разных церковных призваниях как лидер и в общественном служении.

Монсон был посвящён в апостолы в 36-летнем возрасте, служил в первом президентстве при трех президентах и стал президентом кворума двенадцати апостолов 12 марта 1995 года. После этого он стал президентом церкви. Он сменил Гордона Хинкли в качестве президента церкви 3 февраля 2008 года.

Он был назначен Рональдом Рейганом на пост в Президентском совете по частной деятельности. Монсон также получил награду «Серебряный буйвол» от организации «Бойскауты Америки», а также награду «Бронзовый волк» от Всемирной организации скаутского движения. Они являются высшими наградами этих организаций. Монсон четырежды почётный доктор наук и служит как председатель Попечительского совета системы церковного образования.

Биография

Монсон родился в Солт-Лейк-Сити, штат Юта. Его родители — Спенсер Монсон (1901—1979) и Глэдис Конди (1902—1973). Второй из шести детей, он вырос в дружной семье — многие из родственников матери жили на той же самой улице, на которой жил Монсон. Их большая семья, включающая родственников матери, часто путешествовала вместе. В этом районе города также было тоже несколько жителей мексиканского происхождения. В этой окружающей среде, Монсон развивал свою любовь к мексиканскому народу. Монсон часто ночевал у родственников на ферме в городе Грейнджер (теперь часть города Уэст Валли Сити), и будучи подростком, Монсон принял работу в полиграфии, которой заведовал отец Монсона.

C 1940 по 1944 год Монсон учился в старшей школе «West High School» в Солт-Лейк-Сити. Осенью 1944 он поступил в университет штата Юта. Примерно в это время он познакомился со своей будущей женой, Фрэнсис, семья которой происходила из более высокого социального класса на восточной стороне города. Её отец, Франц Джонсон, с самого начала чувствовал связь, поскольку двоюродный дедушка Монсона крестил его в церкви СПД в Швеции.

В 1945 году в возрасте 17 лет Монсон был зачислен в резерв ВМС США и собирался участвовать во Второй мировой войне на Тихоокеанском фронте. Он был послан в Сан-Диего, штат Калифорния, но его не послали за границу до окончания войны. Его срок службы длился шесть месяцев после окончания войны, и после завершения службы он вернулся в университет штата Юта. Монсон закончил его с отличием в 1948 году со степенью бакалавра в области управления бизнесом. В молодости Монсон не служил на миссии полного дня. Когда ему был 21 год, 7 октября 1948, он женился на Фрэнсис Беверли Джонсон в храме в Солт-Лейк-Сити. У пары в конечном итоге родилось трое детей: Томас Ли, Энн Фрэнсис и Кларк Спенсер.

После колледжа Монсон вернулся в военно-морские резервные части с целью стать офицером. Вскоре после того, как он получил письмо, утверждающее его на офицерский чин, его епископ призвал его служить в качестве советника при епископе. Из-за того, что собрания по делам епископства проводились в те часы, когда Монсон должен был быть на службе, он не мог остаться в военно-морских силах. После разговора с апостолом Гарольд Б. Ли (его бывшим президентом кола), Монсон отказался от офицерского чина и подал заявление на демобилизацию. Военно-морские силы дали ему демобилизацию в последней группе, которую оформили до Корейской войны. Через полгода Ли рукоположил его епископом и в благословении он упомянул, что Монсон скорее всего не получил бы того призвания, если бы остался в ВМС. Монсон преподавал некоторое время в университете штата Юта и потом начал карьеру в издательском деле. Его первым местом работы была газета Дезерет Ньюс, где он стал администратором по рекламе. Он присоединился к рекламному бизнесу Корпорации агентства газет, когда она была основана в 1952 году. Монсон позже перевелся в Дезерет Ньюс Пресс, где он начал работать заведующим отделом сбыта и со временем стал общим заведующим. Пока он работал в Дезерет Ньюс Пресс Монсон помог опубликовать книгу «Чудно и дивно», написанную ЛеГрандом Ричардсом. Он также работал с Гордоном Б. Хинкли, представителем издательств церкви, с которым он позже служил в первом президентстве.

Ранняя зрелость и местное руководство церкви

7 мая 1950 года Монсон стал епископом СПД в возрасте 22 лет. Он ранее служил клерком прихода, приходским начальником ассоциации взаимного развития молодых мужчин и в качестве советника в епископстве. В то время приход Монсона в Солт-Лейк-Сити составлял более 1000 человек, в том числе 85 вдов, которых он посещал регулярно. Он продолжал свои визиты к этим вдовам после того, как он был освобожден после пяти лет службы. Он приносил им подарки во время рождественских праздников, включая домашних птиц, которых он вырастил сам. Позже Монсон выступил на похоронах каждой из этих женщин.

В возрасте 27 лет Монсон стал советником президента кола в Солт-Лейк-Сити и президентом миссии в возрасте 31 года. Как президент миссии, он председательствовал в канадской миссии Церкви СПД с 1959 по 1962 год, наблюдая за церковными миссионерами, которые были не намного моложе, чем он. Канадская миссия состояла из Онтарио и Квебека. Под руководством Монсона, миссионерская работа началась среди франкоязычного населения Квебека.

По возвращению в штат Юта, после миссии в Канаде, Монсон продолжал свою работу в Дезерет Ньюс до тех пор, как он был призван в качестве апостола в 1963 году в возрасте 36 лет-он был самым младшим апостолом в церкви с тех пор, когда Джозеф Филдинг Смит стал апостолом в 1910 году в возрасте 33 лет. До того как он был призван апостолом, Монсон занимал некоторые позиции в церковных комитетах, включая Комитета домашнего учительства священства.

Апостольское служение

Как апостол церкви СПД, Монсон работал во многих качествах по всему миру. Опираясь на свой опыт в бизнесе, он помогал осуществлять надзор за многими принадлежащими церкви предприятиями, включая КСЛ-Ньюз и Бонневиль Интернешнл. 0-е годы он был председателем Комитета по изданию священных писаний, который осуществлял надзор за опубликованием Библии Короля Иакова в сопровождении вспомогательных материалов Церкви СПД и редактировал издания священных писаний Церкви СПД, содержащие ссылки и указатели. Он также курировал работу церковного Консультационного совета по делам печати, Исполнительного комитета миссионеров и Комитета всеобщего благосостояния. Будучи апостолом, он продолжал своё образование и получил диплом магистра управления бизнесом от университета Бригама Янга в 1974 году.

Монсон также руководил церковными проектами в Восточной Европе и участвовал в работе, благодаря которой церковь получила доступ к её членам, проживавшим в социалистическом блоке. 2 году он организовал первый кол в Восточной Германии и сыграл важную роль в получении разрешения построить храм в городе Фрайберг, ГДР, в 1985 году.

Монсон был также членом Национального исполнительного совета бойскаутов Америки, начиная с 1969 года. 1 по 1977 год он входил в состав Совета высшего образования штата Юта и Совет регентов штата Юта.

Первое президентство

После смерти президента церкви Кимбалла в 1985 году новоизбранный президент церкви Эзра Тафт Бенсон назначил Монсона и Гордона Б. Хинкли в качестве своего второго и первого советников соответственно. В возрасте 58 лет Монсон стал самым молодым членом Первого президентства с тех пор, как 57-летний Антон Х. Лунд служил в 1901 году.

Монсон и Хинкли также служили в качестве советников у Говарда У. Хантера, преемника Бенсона. Когда Хинкли сменил Хантера в 1995 году, Монсон стал его первым советником. Он служил им до самой смерти Хинкли 27 января 2008 года. Второй по старшинству среди апостолов (за Хинкли), Монсон также одновременно занимал пост президента Кворума двенадцати апостолов. (Бойд К. Пэкер служил в качестве исполняющего обязанности президента.)

Президент церкви

Президент Монсон стал 16-м президентом Церкви Иисуса Христа СП февраля 2008 года после президента Гордона Б. Хинкли, который умер тремя днями раньше. Монсон избрал Генри Б. Айринга и Дитера Ф. Ухдорфа как первого и второго советников, соответственно. Когда Монсон родился, насчитывалось менее 650000 членов церкви и большинство их находилось в западной Америке. Когда он стал президентом церкви, насчитывалось более 13 миллионов членов церкви по всему миру, и большинство жило вне Америки и Канады. По октябрь месяц 2008 года Монсон объявил строительство 13 новых храмов.

Он со своими советниками в Первом президентстве встретился с президентом Джоржем У. Бушем во время его визита в Солт-Лейк-Сити. Позже он с апостолом Далином Х. Оуксом встретился с сенатором Гарри Ридом и президентом Бараком Обамой в Овальном кабинете и подарил президенту Обаме пять томов личных семейных записей.

Посвящение храмов

В бытность свою президентом церкви, Монсон посвятил больше девяти храмов церкви СПД: храм в Рексбурге, штат Айдахо, 10 февраля 2008; храм в Куритибе, Бразилия, 1 июня 2008; храм в Панама-Сити, Панама, 10 августа 2008; храм в Твин-Фоллс, штат Айдахо, 24 августа 2008; храм в Мексика-Сити, Мексика (повторное посвящение), 16 ноября 2008; храм в Дрэйпере, штат Юта, 20 мая 2009; храм в Окир-Маонтене, штат Юта, 21 августа 2009; храм в Ванкувере, Британская Колумбия, 2 мая 2010; храм в Гила-Вэлли, штат Аризона, 23 мая 2010; храм в Себу-Сити, Филиппины 13 июня 2010; и храм в Киеве, Украина 29 авг 2010.

Будучи советником в первом президентстве, Монсон посвятил семь церковных храмов; в 1986 году он посвятил храм в Буэнос-Айрес, Аргентина и шесть в 2000 году: храм в Луисвилле, штат Кентукки, храм в Рено, штат Невада, храм в Тампико, Мексика, храм в Виллахермосе, Мексика, храм в Мериде, Мексика, и храм в Веракрузе, Мексика. Монсон также присутствовал на посвящении множества других церковных храмов в бытность свою членом кворума двенадцати апостолов и Первого президентства.

Добровольческое служение

Томас Монсон продолжает участвовать в местных и гражданских делах. Он бывший президент Печатной промышлености штата Юта и бывший представитель Печатной промышлености Америки. В юности он был скаутом, и среди его должностей были советник по наградам, член канадского комитета церкви Иисуса Христа Святых последних дней по движению скаутов, капеллан на слет канадских бойскаутов, член общего комитета скаутов ЦИХСПД в течение десяти лет. Он сторонник программ, которые дают нуждающимся пищу, и с 1969 г. он служил в качестве представителя национального комитета по движению скаутов. Он представил движение скаутов как делегат на мировой конференции в Токио, Найроби, и Копенгагене.

Он служил в качестве члена правления регентов. В декабре 1981 президент США, Рональд Рейган назначил Монсона в президентский совету по частной деятельности. Он был в этом совете пока работа не закончилась в декабре 1982 г.

Награды

Монсон получил различные награды, связанные с его добровольной работой и вкладом в сфере образования. 6 Монсон был признан выдающимся выпускником университета штата Юта. Его первая почетная степень, звание почетного доктора права, была присвоена ему в апреле 1981 в университете Бригама Янга. За своё служение движению скаутов и обществу Монсон получил награду «Серебряный бобр» (1971) от движения бойскаутов Америки, а также награду «Серебряный буйвол» (1978), которая является самой высшей наградой бойскаутов СШ Монсон также получил «Бронзового волка», высшую награду и единственную награду, присуждаемую Всемирной организацией скаутского движения. В памятной надписи, сопровождавшей эту награду, сказано: «В своей деятельности во всем мире в качестве лидера (СПД Церкви), президент Монсон неустанно работал, чтобы добиться продвижения организации скаутов во многих странах». Он работал в тесном сотрудничестве со Всемирной организацией скаутского движения, чтобы найти пути для укрепления связей между церковью и национальной ассоциацей скаутов.

Ссылки

• «President Thomas S. Monson». LDS Newsroom. LDS Church. www.lds.org
• Moore, Carrie A. (04.02.2008) «President Monson recalls influence of family on his life». Deseret News.
• Holland, Jeffrey R. (08.1994) «President Thomas S. Monson: Finishing the Course, Keeping the Faith» Liahona.
• William O. Lewis. III. «Thomas S. Monson». Grandpa Bill’s G.A. Pages.
• Scott, Tayler (20.07.2009) «President Monson meets with President Obama.» Deseret News.
• «President Monson is honored for his contributions to Scouting.» Church News, 09-10-1993.

Отрывок, характеризующий Монсон, Томас С.

15 го числа утром, на третий день после этого, у Слободского дворца стояло бесчисленное количество экипажей.
Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.
Многие поотошли от кружка, заметив презрительную улыбку сенатора и то, что Пьер говорит вольно; только Илья Андреич был доволен речью Пьера, как он был доволен речью моряка, сенатора и вообще всегда тою речью, которую он последнею слышал.
– Я полагаю, что прежде чем обсуждать эти вопросы, – продолжал Пьер, – мы должны спросить у государя, почтительнейше просить его величество коммюникировать нам, сколько у нас войска, в каком положении находятся наши войска и армии, и тогда…
Но Пьер не успел договорить этих слов, как с трех сторон вдруг напали на него. Сильнее всех напал на него давно знакомый ему, всегда хорошо расположенный к нему игрок в бостон, Степан Степанович Апраксин. Степан Степанович был в мундире, и, от мундира ли, или от других причин, Пьер увидал перед собой совсем другого человека. Степан Степанович, с вдруг проявившейся старческой злобой на лице, закричал на Пьера:
– Во первых, доложу вам, что мы не имеем права спрашивать об этом государя, а во вторых, ежели было бы такое право у российского дворянства, то государь не может нам ответить. Войска движутся сообразно с движениями неприятеля – войска убывают и прибывают…
Другой голос человека, среднего роста, лет сорока, которого Пьер в прежние времена видал у цыган и знал за нехорошего игрока в карты и который, тоже измененный в мундире, придвинулся к Пьеру, перебил Апраксина.
– Да и не время рассуждать, – говорил голос этого дворянина, – а нужно действовать: война в России. Враг наш идет, чтобы погубить Россию, чтобы поругать могилы наших отцов, чтоб увезти жен, детей. – Дворянин ударил себя в грудь. – Мы все встанем, все поголовно пойдем, все за царя батюшку! – кричал он, выкатывая кровью налившиеся глаза. Несколько одобряющих голосов послышалось из толпы. – Мы русские и не пожалеем крови своей для защиты веры, престола и отечества. А бредни надо оставить, ежели мы сыны отечества. Мы покажем Европе, как Россия восстает за Россию, – кричал дворянин.
Пьер хотел возражать, но не мог сказать ни слова. Он чувствовал, что звук его слов, независимо от того, какую они заключали мысль, был менее слышен, чем звук слов оживленного дворянина.
Илья Андреич одобривал сзади кружка; некоторые бойко поворачивались плечом к оратору при конце фразы и говорили:
– Вот так, так! Это так!
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.
Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…


В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.
– Государь император сейчас будет, – сказал Растопчин, – я только что оттуда. Я полагаю, что в том положении, в котором мы находимся, судить много нечего. Государь удостоил собрать нас и купечество, – сказал граф Растопчин. – Оттуда польются миллионы (он указал на залу купцов), а наше дело выставить ополчение и не щадить себя… Это меньшее, что мы можем сделать!
Начались совещания между одними вельможами, сидевшими за столом. Все совещание прошло больше чем тихо. Оно даже казалось грустно, когда, после всего прежнего шума, поодиночке были слышны старые голоса, говорившие один: «согласен», другой для разнообразия: «и я того же мнения», и т. д.
Было велено секретарю писать постановление московского дворянства о том, что москвичи, подобно смолянам, жертвуют по десять человек с тысячи и полное обмундирование. Господа заседавшие встали, как бы облегченные, загремели стульями и пошли по зале разминать ноги, забирая кое кого под руку и разговаривая.
– Государь! Государь! – вдруг разнеслось по залам, и вся толпа бросилась к выходу.
По широкому ходу, между стеной дворян, государь прошел в залу. На всех лицах выражалось почтительное и испуганное любопытство. Пьер стоял довольно далеко и не мог вполне расслышать речи государя. Он понял только, по тому, что он слышал, что государь говорил об опасности, в которой находилось государство, и о надеждах, которые он возлагал на московское дворянство. Государю отвечал другой голос, сообщавший о только что состоявшемся постановлении дворянства.