Монтеверде

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Монтеве́рде (буквально — «зелёная гора») — пояс вечнозелёных лиственных лесов западных и центральных Канарских островов, располагающийся на высотах 400—1500 м над уровнем моря в условиях постоянного воздействия пассатов (северные сектора островов Тенерифе, Гомера, Пальма, Иерро, Гран-Канария). Подобные сообщества распространены также на Азорских островах и Мадейре. Данное сообщество и многие виды, входящие в его состав, являются реликтами третичного времени .





Состав

Основу монтеверде на Канарских островах составляют лавровые леса («лаурисильва»/«лаурисилва») с доминированием четырёх видов из семейства Лавровые (Lauraceae): лавра канарского (Laurus novocanariensis), Apollonias barbusana, окотеи зловонной, или тиля (Ocotea foetens) и персеи индийской (Persea indica). В экотонных условиях — в зоне контакта с сосновыми лесами из канарской сосны, на вырубках и в краевых частях пассатного сектора формируются сообщества с доминированием ещё двух вечнозелёных пород: вереска древовидного (Erica arborea) и восковницы (Myrica faya). Эти сообщества получили местное название «файяль-брезаль» (исп. fayal-brezal). Почти все упомянутые виды деревьев являются реликтами почти исчезнувшей третичной средиземноморской флоры, виды которой господствовали в Южной Европе и Северной Африке примерно 15—40 млн лет назад.

Помимо доминирующих пород, в состав монтеверде входят другие виды деревьев: молочай медоносный (Euphorbia mellifera), падуб канарский (Ilex canariensis), черёмуха португальская (Prunus lusitanica subsp. hixa), падуб широколистный (Ilex platyphylla), Visnea mocanera, ива канарская (Salix canariensis), жёстер железистый (Rhamnus glandulosa). Из невысоких кустарников и трав заметную роль играют герань канарская (Geranium canariense), цедронелла канарская (Cedronella canariensis), зверобой крупнолистный (Hypericum grandifolium), папоротник Woodwardia radicans, калина жёсткая (Viburnum rigidum), лютик кортузолистный (Ranunculus cortusifolius), ежевика вязолистная (Rubus ulmifolius), вьюнок канарский (Convolvulus canariensis), канарина, или «канарский колокольчик» (Canarina canariensis), Isoplexis canariensis, жеснуиния древовидная (Gesnouinia arborea)[1].

Природоохранный аспект

Лишь относительно небольшие участки вечнозелёных лесов уцелели с тех пор, как человек заселил Канарские острова. Леса вырубались ради дров, строительного материала и освобождения земли под сельскохозяйственные нужды с таким размахом, что, например, на острове Гран-Канария сохранился лишь 1 % лесных площадей монтеверде, а на относительно благополучном в этом отношении острове Тенерифе эта цифра не превышает 10 %, но продолжает снижатьсяК:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)[источник не указан 5176 дней]. Во многих местах обезлесивание привело к значительной эрозии почвенного покрова. Большинство лавровых лесов сейчас охраняются, в том числе наиболее хорошо сохранившийся участок на горе Гарахонай в центральной части острова Гомера, получивший статус национального парка и объекта Всемирного природного наследия ЮНЕСКО.

Напишите отзыв о статье "Монтеверде"

Примечания

  1. Bramwell, D. and Bramwell, Z. (2001) Wild flowers of the Canary Islands. 2nd ed. Editorial Rueda SL, Madrid, Spain ISBN 84-7207-129-4.

Ссылки

  • [fotogid.org/Europe/2012/07/21/laurisilva-madeyry-portugaliya.html Лаурисилва Мадейры]

Отрывок, характеризующий Монтеверде

Анна Павловна по прежнему давала у себя в свободные дни такие вечера, как и прежде, и такие, какие она одна имела дар устроивать, вечера, на которых собиралась, во первых, la creme de la veritable bonne societe, la fine fleur de l'essence intellectuelle de la societe de Petersbourg, [сливки настоящего хорошего общества, цвет интеллектуальной эссенции петербургского общества,] как говорила сама Анна Павловна. Кроме этого утонченного выбора общества, вечера Анны Павловны отличались еще тем, что всякий раз на своем вечере Анна Павловна подавала своему обществу какое нибудь новое, интересное лицо, и что нигде, как на этих вечерах, не высказывался так очевидно и твердо градус политического термометра, на котором стояло настроение придворного легитимистского петербургского общества.
В конце 1806 года, когда получены были уже все печальные подробности об уничтожении Наполеоном прусской армии под Иеной и Ауерштетом и о сдаче большей части прусских крепостей, когда войска наши уж вступили в Пруссию, и началась наша вторая война с Наполеоном, Анна Павловна собрала у себя вечер. La creme de la veritable bonne societe [Сливки настоящего хорошего общества] состояла из обворожительной и несчастной, покинутой мужем, Элен, из MorteMariet'a, обворожительного князя Ипполита, только что приехавшего из Вены, двух дипломатов, тетушки, одного молодого человека, пользовавшегося в гостиной наименованием просто d'un homme de beaucoup de merite, [весьма достойный человек,] одной вновь пожалованной фрейлины с матерью и некоторых других менее заметных особ.
Лицо, которым как новинкой угащивала в этот вечер Анна Павловна своих гостей, был Борис Друбецкой, только что приехавший курьером из прусской армии и находившийся адъютантом у очень важного лица.
Градус политического термометра, указанный на этом вечере обществу, был следующий: сколько бы все европейские государи и полководцы ни старались потворствовать Бонапартию, для того чтобы сделать мне и вообще нам эти неприятности и огорчения, мнение наше на счет Бонапартия не может измениться. Мы не перестанем высказывать свой непритворный на этот счет образ мыслей, и можем сказать только прусскому королю и другим: тем хуже для вас. Tu l'as voulu, George Dandin, [Ты этого хотел, Жорж Дандэн,] вот всё, что мы можем сказать. Вот что указывал политический термометр на вечере Анны Павловны. Когда Борис, который должен был быть поднесен гостям, вошел в гостиную, уже почти всё общество было в сборе, и разговор, руководимый Анной Павловной, шел о наших дипломатических сношениях с Австрией и о надежде на союз с нею.
Борис в щегольском, адъютантском мундире, возмужавший, свежий и румяный, свободно вошел в гостиную и был отведен, как следовало, для приветствия к тетушке и снова присоединен к общему кружку.
Анна Павловна дала поцеловать ему свою сухую руку, познакомила его с некоторыми незнакомыми ему лицами и каждого шопотом определила ему.
– Le Prince Hyppolite Kouraguine – charmant jeune homme. M r Kroug charge d'affaires de Kopenhague – un esprit profond, и просто: М r Shittoff un homme de beaucoup de merite [Князь Ипполит Курагин, милый молодой человек. Г. Круг, Копенгагенский поверенный в делах, глубокий ум. Г. Шитов, весьма достойный человек] про того, который носил это наименование.
Борис за это время своей службы, благодаря заботам Анны Михайловны, собственным вкусам и свойствам своего сдержанного характера, успел поставить себя в самое выгодное положение по службе. Он находился адъютантом при весьма важном лице, имел весьма важное поручение в Пруссию и только что возвратился оттуда курьером. Он вполне усвоил себе ту понравившуюся ему в Ольмюце неписанную субординацию, по которой прапорщик мог стоять без сравнения выше генерала, и по которой, для успеха на службе, были нужны не усилия на службе, не труды, не храбрость, не постоянство, а нужно было только уменье обращаться с теми, которые вознаграждают за службу, – и он часто сам удивлялся своим быстрым успехам и тому, как другие могли не понимать этого. Вследствие этого открытия его, весь образ жизни его, все отношения с прежними знакомыми, все его планы на будущее – совершенно изменились. Он был не богат, но последние свои деньги он употреблял на то, чтобы быть одетым лучше других; он скорее лишил бы себя многих удовольствий, чем позволил бы себе ехать в дурном экипаже или показаться в старом мундире на улицах Петербурга. Сближался он и искал знакомств только с людьми, которые были выше его, и потому могли быть ему полезны. Он любил Петербург и презирал Москву. Воспоминание о доме Ростовых и о его детской любви к Наташе – было ему неприятно, и он с самого отъезда в армию ни разу не был у Ростовых. В гостиной Анны Павловны, в которой присутствовать он считал за важное повышение по службе, он теперь тотчас же понял свою роль и предоставил Анне Павловне воспользоваться тем интересом, который в нем заключался, внимательно наблюдая каждое лицо и оценивая выгоды и возможности сближения с каждым из них. Он сел на указанное ему место возле красивой Элен, и вслушивался в общий разговор.