Мон-Сен-Мишель

остров-крепость
Мон-Сен-Мишель Mont Saint-Michel
Вид на Мон-Сен-Мишель на закате
Страна	Франция
Департамент	Манш, Нормандия
Статус	В 1874 признан историческим памятником, с 1979 Всемирное наследие ЮНЕСКО.

Мон-Сен-Мише́ль (фр. Mont Saint-Michel, норманд. Mont Saint Miché — гора святого Михаила) — небольшой скалистый остров, превращённый в остров-крепость, на северо-западном побережье Франции.

Остров является единственным обитаемым из трех гранитных образований бухты Сен-Мишель (Монт Сен-Мишель, Томблен и Монт Доль). Город на острове существует с 709 года. В настоящее время насчитывает несколько десятков жителей. С 1879 года остров связан дамбой с материком. Этот природно-исторический комплекс является одним из наиболее известных туристических объектов. Уже в 1874 году он стал признанным историческим памятником, а в 1979 году ЮНЕСКО причислило его к всемирному наследию человечества.

Остров находится в 285 км к западу от Парижа. Туристов со всего мира привлекает живописное расположение аббатства и окружающего его поселка на возвышающейся у берега скале, памятники истории и архитектуры, а также уникальные для Европы приливы и отливы.

Общее число посетителей комплекса в год составляет 1,5–1,8 (по некоторым данным — до 3,5) миллионов человек, а в аббатство поднимается в июле-августе около 650 тысяч туристов.

Описание и расположение

Остров Мон-Сен-Мишель расположен в Нормандии, департамент Манш, на острове-скале, возвышающейся над средним уровнем моря на 78,8 метра, и резко выделяется на фоне окружающего его пространства бухты и плоского берега. Остров представляет собой гранитное образование конической формы, периметр которого составляет 1 км, образованное из устойчивых к выветриванию магматических пород — лейкогранитов. Возраст пород — поздний протерозой, бриоверийский ярус.

Два раза в лунные сутки (через 24 часа 50 минут) в бухте наблюдаются приливы и отливы, самые сильные на побережье Европы и вторые по амплитуде (после залива Фанди) на всём земном шаре. В период сизигических приливов (в дни осенне-весеннего равноденствия, на второй или третий день после ново- или полнолуния) вода держится 8 часов зимой и 9 часов летом. Вода может отходить от Сен-Мишеля на 18 км и распространяться до 20 км вглубь побережья.

Бытующее сравнение скорости прилива на Мон-Сен-Мишель со скоростью скачущей галопом лошади преувеличивает скорость прилива. Максимально возможная скорость прилива в районе Мон-Сен-Мишель — 6,12 километров в час, тогда как лошадь в галопе движется быстрее (средняя скорость галопа 21 км/ч, максимальная — 60 км/ч).

Самая большая в Европе высота прилива (до 14 метров), высокая скорость приливной волны и зыбучие пески дна, совместно с крутизной скалы в течение веков создавали благоприятные условия для уединения и защиты от нападения неприятеля. Вначале гора находилась на суше, окружённая лесами, и была местом обитания племён кельтов, на которой друиды совершали свои обряды. Затем, в результате эрозии почвы, вызванной деятельностью моря и трёх впадающих в него рек, море наступило на сушу. Одна из рек — Куэнон (fr), впадающая в море у самой дамбы, — представляет собой теперь административную границу между Нормандией и Бретанью. В настоящее время водный режим бухты вызывает серьёзные опасения, в том числе вызванные сложной экологической обстановкой (песчаные наносы постепенно соединяют остров с материком). Для предотвращения этого было принято решение частично ликвидировать дамбу и заменить её мостом, с этой же целью была реконструирована плотина в устье реки Куэнон. В результате предпринятых мер река сейчас разделяется на два рукава и омывает остров с двух сторон.

История

До строительства первого культового сооружения в VIII веке остров носил имя Могильная Гора (фр. Mont Tombe). Согласно «Золотой легенде», в 708 году здесь Архангел Михаил дал епископу Авранша Святому Оберу (fr) задание построить на скале церковь. Трижды пришлось явиться стражу райских ворот к епископу, так как тот не был уверен, правильно ли он истолковал знамение. И только после того, как, по одной версии, архангел Михаил постучал ему по голове перстом, а по другой — прожёг епископу мечом рясу, Обер приказал монахам начать строительство.

Культ св. Михаила возник в Италии в V веке, где он впервые явился в пещере, расположенной в горном массиве Монте-Гаргано у города Монте-Сант'Анджело. По преданию, Обер послал в Италию послов, чтобы приобрести священные предметы для новой церкви. Вернувшись, послы обнаружили, что море отделило гору от суши.

В соответствии с указанием архангела церковь была построена в форме грота, изображающего пещеру, в которой имело место явление св. Михаила. Об этой версии легенды говорят остатки двух христианских молелен, относящихся, вероятно, к VI веку и обнаруженных на горе при раскопках. С того времени по легенде «в дни Святого Михаила море убывает и оставляет людям открытый проход». Строительство аббатства велось с XI по XVI века. Первая церковь Каролингов Notre Dame sous Terre (Подземной Богородицы) была возведена в дороманском стиле на месте грота, построенного Обером.

На протяжении многих лет остров отражал неоднократные набеги викингов. В 933 году норманны захватили полуостров Котантен, и остров стал стратегически важным пунктом на границе с Бретанью. Местная община каноников оставалась единственной, уцелевшей на побережье.

Вильгельм «Длинный меч» захватил полуостров Котантен и Авранш и делал вклады в общину вплоть до своей смерти в 942 году.

Община каноников, которая занимала гору с 8 века, была изгнана норманнским герцогом Ричардом I по причине вольного образа жизни и тесной связи со светским миром. В действительности это объяснялось опасением, что монахи установят связь с соседними бретонцами, уже в ту пору имевшими натянутые отношения с Нормандией, которые прослеживаются и в наше время. Поэтому Ричард предпочёл иметь дело с монахами-бенедиктинцами. Так в 966 году на острове поселилось несколько десятков монахов, пришедших сюда из монастыря Сан-Вандрий (fr) со своим аббатом Майнаром (fr), которые и основали здесь аббатство.

В 1017 году, после свадьбы с Юдифью Бретонской (fr), Ричард II присоединил соседнее герцогство к своим владениям. В этом же году аббат Гильдебер II (fr) начал сооружение центрального здания монастыря, законченное лишь в 1520 году.

В XII веке аббатство стало одним из центров паломничества Западной Европы, его влияние и мощь росли. Воздвигались даже подобия аббатства, например Гора Святого Михаила в Корнуолле.

В результате развития аббатства Мон-Сен-Мишель вассал короля Франции английский король Генрих II становится более могущественным, чем его сюзерен. Эта ситуация перерастает в длительный конфликт, длящийся весь XIII век. В 1204 году французский король Филипп Август, в армии которого находились бретонцы, захватил Нормандию, а бретонские солдаты сожгли Мон-Сен-Мишель. Особенно пострадало здание на северной стороне горы.

В XIII веке работы в монастыре были прекращены.

Закат могущества монастыря начался во время Столетней войны. Англичане осаждали аббатство с 1424 по 1434 годы, но так и не смогли захватить остров. Город, однако, был почти полностью разрушен. Тем не менее уже с середины XV века аббатство снова начало принимать паломников.

В 1470 году французский король Людовик XI во время своей третьей паломнической поездки в монастырь основал в честь защитников острова орден Святого Михаила (fr:Ordre des Chevaliers de Saint-Michel), резиденция которого расположилась в аббатстве. (Долгое время этот орден был высшей государственной наградой Франции.) Одновременно здесь были сооружены каменные клетки, в которых заключенный не мог ни стоять во весь рост, ни сидеть, причём он был прикован к цепи, которая звенела при каждом движении узника.

Несмотря на завершение в 1520 году строительства центрального здания в позднеготическом («пламенеющей готики») стиле, Мон-Сен-Мишель после смерти аббата Жана де Лампа (1524) постепенно приходил в упадок. Хотя во время начавшихся религиозных войн монастырь избежал разграбления, ко времени Великой Французской революции он оказался почти заброшенным. В 1791 году монахи покинули монастырь, но им удалось спасти часть манускриптов, которые были переданы в Авранш. Монастырь был закрыт (монахи вернулись на остров только в 1966 году), и до 1863 года остров использовался как тюрьма, нося при этом ироничное название Гора Свободы (фр. Mont Libre) — многие узники были политическими противниками правящих режимов Франции от Первой республики и до Второй империи. Временами здесь содержалось до полутора сотен заключённых.

В здании «Чуда» разместилась фабрика по изготовлению соломенных шляп. Только в 1863 году после кампании протеста тюрьма была ликвидирована. В 1874 году остров был провозглашен памятником истории. В 1877 году, вопреки протестам сторонников защиты памятников, была построена дамба. С 1979 года монастырь, вместе с островом и заливом вокруг, находится в списке Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Аббатство

Мон-Сен-Мишель известен бенедиктинским аббатством, построенным в XI—XVI веках. Аббатство занимает площадь около 55.000 м² и представляет собой образец средневекового французского укреплённого монастыря. В связи с празднованием тысячелетия монашества, в 1969 году в помещениях аббатства поселилась община бенедиктинцев, насчитывающая в настоящее время 7 человек. Ежедневно проходит служба, в которой могут принять участие прихожане и туристы, а сам храм вернулся к роли духовного центра, которую он утратил в 1790 году.

Церковь аббатства

Строительство церкви было начато в новом для того времени романском стиле под руководством аббата Гильома де Вольпьяно. Средства для её строительства дал в 1022 году герцог Нормандии Ричард II с целью привлечь сюда паломников. На вершине гранитного конуса не было площадки, на которой могло бы разместиться здание с запланированной длиной 70 м, и потому архитекторы приняли решение опереть почти весь западный неф церкви на церковь Нотр-Дам-су-Тер. Непосредственно на скале, на верхнем уровне была поставлена крестовина трансепта (1032—1048 годы) и хор. В 1084 году, к концу правления епископа Радульфа (Radulf von Beaumont), было закончено строительство и нефа — лангхауза, который был в то время на три пролёта (иоха) длиннее, чем сейчас. Затем последовали обрушения стен и пожар, в результате чего лишь в середине XII в. при епископе Бернаре (фр. Bernard du Bec) церковь была закончена путём возведения венчающей крестовину башни. В своём стремлении завершить аббатство остроконечной крышей строители не учли, что стоящее на плоской поверхности воды здание будет подвержено опасности быть поражённым молнией. Это и произошло в 1300 году, когда от попадания молнии сгорела центральная башня.

В XV веке были разрушены романские хоры. Пожар 1776 года разрушил три пролёта здания у его входа, а в 1760 году неф был укорочен наполовину, благодаря чему перед главным порталом церкви образовалась обширная терраса.

Северное крыло трансепта опирается на крипту «Богоматери с тридцатью свечами», а южное — на крипту св. Мартина, сохранившуюся почти целиком за исключением почти полностью утраченной живописи. Несмотря на то, что эти крипты построены лишь для поддержки крыльев трансепта, они используются при богослужениях как капеллы. Для поддержания хора была сооружена крипта с чрезвычайно толстыми несущими колоннами.

• Мон-сен-Мишель.Крипта больших колонн.jpg

  Крипта Больших колонн

• Мон-сен-Мишель.Капелла св.Мартина.jpg

  Капелла св.Мартина

• Мон-Сен-Мишель.Новый фасад.jpg

  Новый фасад

• Мон-сен-Мишель.Монастырские сады.jpg

  Монастырские сады

• Мон-сен-Мишель.Большая лестница.jpg

  Большая лестница

• Мон-сен-Мишель.Большая лестница 2.jpg

  Большая лестница (2)

Во время Столетней войны никаких строительных работ в аббатстве не велось, но уже в 1453 году настоятель Вильгельм д’Эстутевиль (fr), бывший одновременно епископом Руана, решил построить новую церковь в современном ему стиле «пламенеющей готики». Работа закончилась в 1521 году. И потому в современном виде церковь аббатства соединяет в себе средневековый романский трансепт и принадлежащие уже новому времени хоры.

В 1776 году, когда возникла опасность обрушения первых трёх пролётов нефа, их просто уничтожили, закрыв неф классицистическим фасадом, ставшим предвестником возникшего столетием позже неороманского стиля.

В начале XIX века во Франции появился интерес к архитектурному наследию, и, после ликвидации в 1863 году тюрьмы в аббатстве, государство смогло взять на себя расходы по его содержанию. Оказавшиеся в угрожаемом состоянии колокольня и трансепт были в 1892—1897 годах перестроены Виктором Педиграном, придавшем церкви современный вид с неороманской колокольней и неоготическим шпилем, с установленной на его конце позолоченной фигурой архангела Михаила, одновременно выполняющей роль громоотвода.

Романские строения монастыря

Архитектура монастыря уникальна тем, что монастырские службы не окружают монастырский двор, но построены на разных уровнях. Первые здания возводились одновременно с нефом. Самое большое из них построено на трёх уровнях. На самом верхнем находится дормиторий, непосредственно сообщающийся с церковью и, таким образом, обеспечивающий монахам кратчайший доступ в церковь во время ночных бдений.

• Мон-сен-Мишель.Романская часть.jpg

  Романская часть

• Мон-сен-Мишель.Пандус.jpg

  Пандус

• Мон-сен-Мишель.Внутренний двор.jpg

  Внутренний двор

• Мон-сен-Мишель.Большое колесо.jpg

  Большое колесо

За всё время существования аббатства самые существенные изменения в него внёс Роберт де Ториньи (1154–1186), бывший аббатом во второй половине XII века. Он и закончил строительство романской части аббатства путём возведения на западном фасаде здания двух башен (1184 год). К началу следующего века было закончено и строительство Большой лестницы (фр. Grand Degre‘), ведущей к новому входу в аббатство с восточной его стороны.

Несмотря на то, что по правилам бенедиктинцев аббат должен был делить дормиторий наравне с монахами, он построил себе весьма простые по архитектуре две комнаты, чтобы подчеркнуть своё возросшее влияние. При нём библиотека монастыря обогатилась манускриптами, как написанными здесь же, так и переписанными с других источников. Согласно преданию, автором множества книг был сам аббат. Значимость аббатства подчёркивалась контактами аббата с нормандским герцогом Генрихом Вторым Плантагенетом и королём Англии, которых аббат принимал в качестве паломников во имя их встречи с королём Франции Людовиком VII.

При нём благосостояние монастыря возросло настолько, что в нём стало возможным проживание 60 монахов. Для доставки продовольствия и товаров в аббатство служил пандус, по которому двигалась тележка, приводимая в движение канатом, наматываемым на ось колеса. Колесо приводилось в движение лошадью, фактически жившей внутри колеса. Этот вид подъёмника был чрезвычайно распространён в средние века.

Комплекс «Чудо»

После смерти Ториньи аббатство испытало первую серьёзную осаду. При вооружённом столкновении Иоанна Безземельного и французского короля Филиппа II Августа аббатство встало на сторону Иоанна. Осада закончилась безуспешно, но при отступлении осаждающие сожгли небольшое селение у подножья горы. После пожара обрушились здания, находящиеся на северной стороне аббатства. В XIII веке французский король стал сюзереном Нормандии, и обитель попала под его покровительство. Им были даны деньги на строительство на северной стороне острова комплекса зданий монастыря в готическом стиле (ансамбль зданий фр. La Merveille, дословно «чудо»).

В 1211 году начались строительные работы, продолжавшиеся 17 лет. На северной стороне острова был возведён монастырский ансамбль, соответствующий всем требованиям монашеской жизни. На самом верхнем этаже в восточной части разместилась трапезная, а на западной — монастырский двор—кьостро, окружённый открытой внутрь галереей, выполняющей роль крестного хода. Крестный ход должен не позволять молящимся видеть чего-либо, кроме неба. Однако при одной из перестроек в стене, выходящей на залив, было сделано три больших, доходящих до пола, окна.

Архитектура трапезной имеет много общего с романскими нефами. Это помещение отличается прекрасной акустикой. Рядом с трапезной находится кухня. Этажом ниже были созданы: под трапезной — зал для гостей, а под двором — рыцарский зал, использовавшийся для ручного труда, в частности — для переписывания и составления книг.

Ещё ниже — соответственно помещение для капелланов и подвальное помещение. Учитывая предыдущие катастрофы, северная стена здания была укреплена контрфорсами, что создало настолько сильный художественный эффект, что Виктор Гюго назвал вид на аббатство со стороны моря видом на «самую красивую стену Европы».

• Мон-сен-Мишель.Трапезная.jpg

  Трапезная

• Мон-сен-Мишель.Рыцарский зал.jpg

  Рыцарский зал

• Мон-сен-Мишель.Монастырский двор 2.jpg

  Монастырский двор

• Мон-сен-Мишель.Кухня.jpg

  Кухня

• Мон-сен-Мишель.Крестный ход++.jpg

  Крестный ход Клуатр

• Мон-сен-Мишель.Контрфорсы Чуда.jpg

  Контрфорсы "Чуда"

Город

Перед подъёмом в аббатство расположена приходская церковь Св. Петра, культ которого предшествовал культу Св. Михаила. При церкви находится небольшое кладбище. В 1204 году бретонцы сожгли поселение и часть монастырских строений. Нынешнее поселение, находящееся на южном склоне, может быть датировано не ранее, чем первой половиной XIII века. Современный город расположился по обе стороны от единственной дороги, поднимающейся к аббатству по юго-восточному склону горы. Помимо участия в работе сферы обслуживания, постоянные жители города (около 30 человек) занимаются сельским хозяйством на освобождённых, благодаря проведённым в XIX веке мелиоративным работам, землях. Здесь выращена порода баранов, известных особенно вкусным мясом, что связано с их питанием на засолённых лугах.

До Французской революции город находился в административном подчинении аббатства, а после стал самостоятельным.

Бастионы

Оборонительные сооружения, имевшиеся уже в XI веке, позволили выдержать осаду 1091 года.

Строительство основательных оборонительных сооружений вокруг аббатства началось в 1311 году. В это же время получил стену и форштадт, находящийся у подножья горы. Затем в аббатстве была построена цистерна для хранения воды, что дало возможность выдерживать длительную осаду. Хотя в 1425 году осаждавшим удалось взорвать часть укреплений, полного успеха им не удалось добиться. В период Столетней войны гору обороняли 119 рыцарей. В это время были построены первые бастионы. Англичанами, пытавшимися безуспешно в 1434 году взять Мон-Сен-Мишель с помощью артиллерии, были оставлены бомбарды, выставленные сейчас перед вторыми городскими воротами.16 июня 1450 года англичане ушли с острова Томблен, что означало победу осаждённых.

Первая линия бастионов служит обороне города, а вторая, расположенная у подножья аббатства, защищает сам монастырь. В 1524 году для защиты входа в город инженером Габриелем дю Пуи была построена башня «Габриель», обеспечивавшая большой сектор обстрела. После утраты горой военного значения здесь некоторое время находилась ветряная мельница.

Мон-Сен-Мишель в искусстве

Мон-Сен-Мишель часто упоминается в литературных произведениях (от легенд о короле Артуре и стихотворений до современных романов), а также служит фоном для множества фильмов и клипов, включая «К чуду» Терренса Малика (2012).

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Мон-Сен-Мишель на гравюре, 1915

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Готическая галерея монастыря св. Михаила, 1915

• Ошибка создания миниатюры: Файл не найден

  Гибель в зыбучих песках бухты Мон-Сен-Мишель. Скульптура П. Капеллани

• France 20 francs 1993-reverse.jpg

  На монете 20 франков

Ссылки

• [www.le-mont-saint-michel.org Le Mont Saint Michel]  (фр.)
• [zamok.h14.ru/stmichel/o.html Мон-Сен-Мишель на ресурсе «Мир Замков»]
• [www.mont-saint-michel-baie.com/?page_id=35 Office de tourisme de Pontorson]  (фр.)
• [www.airpano.ru/360Degree-VirtualTour.php?3D=Mont-Saint-Michel-Abbay-France&set_language=1 Аббатство Мон-Сен-Мишель, Франция • 360° Аэрофотопанорама]
• [loveopium.ru/arxitektura/ostrov-krepost-mon-sen-mishel.html Остров-крепость Мон-Сен-Мишель. Фоторепортаж]

Отрывок, характеризующий Мон-Сен-Мишель

Наташа слушала и соображала.
– Ну так что ж? – сказала она.
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.


31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.


Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.