Моравские хорваты

Моравские хорваты — этническая группа хорватов, которые в XVI—XVII веках, спасаясь от наседавших турок-османов, переселились в южную Моравию (а также в Австрию, Венгрию и Словакию — в Братиславу). В 1580 - 1584 гг. хорваты поселились возле Микулова. В моравских актах XVI века фигурируют хорватские фамилии Климкович (Klimkovič), Слинский (Slinský), Джурдич (Jurdič), Кошулич (Košulič), Ивичич (Ivičič), Завьячич (Zavijačič). Согласно исследованиям академика Адольфа Турека (Adolf Turek), в большинстве своём, это были выходцы из Банской Краины (Banska Krajina).

Большой урон моравским хорватским сёлам нанесла эпидемия холеры 1859-1860 гг. Погибла большая часть старожилов села Хорватская Нова-Весь, расположенного на границе Моравии с Австрией. В результате войн, эпидемий и ассимиляции, к концу XIX века сохранилось только три этнически-хорватских поселения близ Микулова (Никольсбурга): Нови-Пршеров, Добре-Поле и Хорватский Фрайльхоф. Наряду с родным языком (а подчас в замену родного языка), моравские хорваты говорили на немецком и чешском. Однако, в трёх вышеназванных сёлах ,по свидетельству историка А. Л. Липовского,

Моравские хорваты сохранили и свой язык, и нравы, и свои удалые хорватские песни.

В 1895 году священником Алойзом Малецем (Alois Malec) издан был молитвенник на моравско-хорватском диалекте «Molitve i pjesme pro ljud hrvatski v Moravi».

По Чехословацкой переписи населения 1921 года, в Нови-Пршерове, Добре-Поле и Евишовке суммарно проживало 1682 человека. Во времена межвоенной Чехословацкой Республики господствовала идея, согласно которой чехи и словаки представляли собой единый чехословацкий народ.

Большой ущерб отношениям чешского и словацкого народов нанесла антинаучная концепция т. н. чехословакизма, провозглашавшая фальшивую теорию о каком-то чехословацком народе и чехословацком языке.

— констатировал д-р Ян Квасничка. На этом фоне неблагополучным было и положение этнических меньшинств - мораван, немцев, венгров, хорватов. Пражские власти проводили жёсткую централизаторскую и ассимиляторскую политику. Хорватский Фрайльхоф был переименован в Евишовку. Правда, в 1934 году Чехословацкое государство сделало благожелательный жест, разрешив построить мемориал в честь 350-й годовщины прибытия хорватов в Моравию. И - в то же время - моравским хорватам было отказано в национальной школе: в местных школах могли преподавать только на чешском языке. А книги и газеты на хорватском языке не разрешалось не то, что издавать, но даже импортировать. В результате, в 1935 году малочисленные в ЧСР хорваты скооперировались в борьбе за свои права с влиятельной Судето-немецкой партией.

После Мюнхенского соглашения 1938 года окрестности Микулова, как и вся Южная Моравия, отошли к III Рейху. Чешскую ассимиляцию вскоре сменила немецкая. Моравские хорваты получили германское гражданство - и в 1941 году их стали мобилизовывать в Вермахт... В 1945 году хорватские сёла вернулись в состав Моравии и Чехословакии. И после выборов 1946 года Чехословацкая народная партия приняла решение о депортации моравских хорватов - несмотря на то, что именно этой партии большинство хорватов отдало свои голоса. Депортация проводилась в два этапа: 1946 - 1947 гг. и 1948 - 1950 гг. (коммунистический этап). Некоторые моравские хорваты предпочли тогда эмигрировать в Бургенланд, где доныне имеется крепкая хорватская диаспора.

Коммунисты, пришедшие к власти в феврале 1948 года, провели второй этап депортации. 11 июня 1948 года Моравский Земский Национальный комитет издал указ о высылке хорватского населения из северной и центральной Моравии (с конфискацией имущества). В хорватские сёла были направлены военные контингенты. Более 2,5 тысяч хорватов были погружены в вагоны для скота и перевезены на север Моравии.

Я тогда тоже ехала в тех вагонах, всего их было 16. Всю дорогу мы лежали на ящиках и ничего не видели, поскольку окна были заколочены. То есть это были вагоны, в каких перевозят скот, нас везли в полной темноте.

- вспоминает моравская хорватка Анна Йежкова, ребёнком насильственно перевезённая в деревню Гузова в Северной Моравии. Хорватов расселяли небольшими группами в сотне населённых пунктов Моравии и Чехии - с тем, чтоб подрастающее поколение скорей забыло родной язык. Коммунисты рассудили, что нацменьшинство, рассеянное на незнакомой территории, вынуждено будет полностью раствориться среди чехоязычного большинства. Примечательно, что, как правило, хорватов заселяли в дома ранее выселенных из страны (или ликвидированных) судетских немцев.

Главной причиной изгнания хорватов стала месть коммунистов за выборы, проигранные ими в 1946 году в регионе, заселённом хорватами. Они получили здесь лишь 15% голосов, а за Народную партию здесь проголосовало почти 70% населения. Такой результат выборов был очень неожиданным на приграничной территории и расценивался коммунистами как большая провокация, поскольку тогда они почти везде по стране набирали по 90% голосов. Хорватов переселили в 108 деревень. Причём, коммунисты придерживались правила, что на одно место не могло быть переселено больше трёх семей. Цели властей были понятны: они хотели, чтобы хорватское меньшинство со временем полностью ассимилировалось и исчезло.

- утверждает хорватский активист Йозеф Губеный.

Как утверждает официальная чешская историография, в 1954 году государство признало незаконность своего решения и сделало возможным возвращение хорватов в их родные поселения. Даже после 1989 года Чехия прикладывала усилия для того, чтобы исправить старые обиды и защитить оставшихся моравских хорватов от вымирания.

На сегодняшний день численность моравских хорватов не превышает 2000 человек.

Литература

• JEŘÁBEK, Richard. Moravští Charváti v literatuře. Brno, 1966.
• JEŘÁBEK, Richard. Moravští Charváti — dějiny a lidová kultura: antologie. Brno : Ústav evropské etnologie Masarykovy univerzity, 1991.
• PAVLIČEVIĆ, Dragutin. Moravski Hrvati. Zagreb : vlastním nákladem, 1994.

Ссылки

• [gajdy.cz/index.php?str=clanek&cislo=2 Moravští Chorvaté] Historie Moravských Charvátů
• [www.ustrcr.cz/data/pdf/pamet-dejiny/pad1003/014-025.pdf Chorvatská akce] Vysídlení chorvatských rodin z jižní Moravy do vnitrozemí v letech 1947—1951
• [is.muni.cz/th/327395/ff_b/Bc.-skryte_casti.pdf Moravští Chorvati] Obraz života a vysídlení v paměti tří generací, Lenka Šmídková, 2011, Filozofická fakulta Masarykovy univerzity, Ústav Slavistiky

Отрывок, характеризующий Моравские хорваты

На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]
И он отпустил руку Болконского, показывая тем, что теперь он совсем кончил.
– Demosthenes, je te reconnais au caillou que tu as cache dans ta bouche d'or! [Демосфен, я узнаю тебя по камешку, который ты скрываешь в своих золотых устах!] – сказал Билибин, y которого шапка волос подвинулась на голове от удовольствия.
Все засмеялись. Ипполит смеялся громче всех. Он, видимо, страдал, задыхался, но не мог удержаться от дикого смеха, растягивающего его всегда неподвижное лицо.
– Ну вот что, господа, – сказал Билибин, – Болконский мой гость в доме и здесь в Брюнне, и я хочу его угостить, сколько могу, всеми радостями здешней жизни. Ежели бы мы были в Брюнне, это было бы легко; но здесь, dans ce vilain trou morave [в этой скверной моравской дыре], это труднее, и я прошу у всех вас помощи. Il faut lui faire les honneurs de Brunn. [Надо ему показать Брюнн.] Вы возьмите на себя театр, я – общество, вы, Ипполит, разумеется, – женщин.
– Надо ему показать Амели, прелесть! – сказал один из наших, целуя кончики пальцев.
– Вообще этого кровожадного солдата, – сказал Билибин, – надо обратить к более человеколюбивым взглядам.
– Едва ли я воспользуюсь вашим гостеприимством, господа, и теперь мне пора ехать, – взглядывая на часы, сказал Болконский.
– Куда?
– К императору.
– О! о! о!
– Ну, до свидания, Болконский! До свидания, князь; приезжайте же обедать раньше, – пocлшaлиcь голоса. – Мы беремся за вас.
– Старайтесь как можно более расхваливать порядок в доставлении провианта и маршрутов, когда будете говорить с императором, – сказал Билибин, провожая до передней Болконского.
– И желал бы хвалить, но не могу, сколько знаю, – улыбаясь отвечал Болконский.
– Ну, вообще как можно больше говорите. Его страсть – аудиенции; а говорить сам он не любит и не умеет, как увидите.


На выходе император Франц только пристально вгляделся в лицо князя Андрея, стоявшего в назначенном месте между австрийскими офицерами, и кивнул ему своей длинной головой. Но после выхода вчерашний флигель адъютант с учтивостью передал Болконскому желание императора дать ему аудиенцию.
Император Франц принял его, стоя посредине комнаты. Перед тем как начинать разговор, князя Андрея поразило то, что император как будто смешался, не зная, что сказать, и покраснел.
– Скажите, когда началось сражение? – спросил он поспешно.
Князь Андрей отвечал. После этого вопроса следовали другие, столь же простые вопросы: «здоров ли Кутузов? как давно выехал он из Кремса?» и т. п. Император говорил с таким выражением, как будто вся цель его состояла только в том, чтобы сделать известное количество вопросов. Ответы же на эти вопросы, как было слишком очевидно, не могли интересовать его.
– В котором часу началось сражение? – спросил император.
– Не могу донести вашему величеству, в котором часу началось сражение с фронта, но в Дюренштейне, где я находился, войско начало атаку в 6 часу вечера, – сказал Болконский, оживляясь и при этом случае предполагая, что ему удастся представить уже готовое в его голове правдивое описание всего того, что он знал и видел.