Моран, Томас
| Томас Моран | |
| англ. Thomas Moran | |
 Томас Моран | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
25 августа 1926 (89 лет) |
| Место смерти: | |
Томас Моран (англ. Thomas Moran; 12 февраля 1837, Болтон, Англия — 25 августа 1926, Санта-Барбара, Калифорния) — американский художник британского происхождения из Школы реки Гудзон, в чьих работах часто изображаются Скалистые горы. Вместе с такими художниками, как Альберт Бирштадт, Томас Хилл и Уильям Кит, Моран зачастую причисляется к «Школе Скалистых гор» пейзажистов, поскольку подавляющее большинство пейзажей Дикого Запада было создано этой группой в конце XIX века.
Содержание
Биография
Семья Моранов эмигрировала из Англии в 1844 году и поселилась в штате Пенсильвания. Начал свою художественную карьеру в подростковом возрасте в качестве подмастерья в филадельфийской фирме резчиков по дереву Scattergood & Telfer. После двух лет обучения у них он создал собственные иллюстрации и акварельные работы, а в 1860-е годы начал создавать литографии ландшафтов вокруг Великих озёр. Во время обучения в Англии в 1862 г. Моран познакомился с работами Уильяма Тёрнера, и подход Тёрнера к использованию цветов и выбору ландшафтов оказал влияние и на Морана. В 1870-е и 1880-е годы во многих журналах и подарочных изданиях появились гравюры Морана.
Томас Моран был женат на шотландке Мэри Ниммо Моран (1842—1899), которая также была художницей-пейзажисткой, и кроме того, создавала гравюры методом травления. У них было двое дочерей и сын. Братья Томаса — Эдвард Моран и Питер Моран, также были известными художниками.
Созданные Мораном пейзажные изображения сыграли роль в основании Йеллоустоунского национального парка. По просьбе американского финансиста Джея Кука и за собственный счёт Моран принял участие в работе группы геологов под руководством Хэйдена, которая в 1871 г. исследовала регион Йеллоустоуна. Его зарисовки, а также фотографии, которые выполнил другой участник экспедиции, известный фотограф Уильям Генри Джексон, вызвали общенациональный интерес, в результате чего в 1916 г. Конгресс США включил Йеллоустоун в систему национальных парков.
В честь Морана названа гора Моран в национальном парке Гранд-Титон.
Галерея изображений
- Thomas Moran-Tower Creek, 1871.jpeg
Ручей Тауэр, 1871
- Thomas Moran Childe Roland to the Dark Tower Came 1859.jpg
- An-Indian-Pueblo-Laguna-New-Mexico-833x1155.jpg
Индейское пуэбло в Нью-Мексико
- Moran Thomas Under the Red Wall Grand Canyon of ArizonaMOT005.jpg
Под скалой Красная Стена, Гранд-Каньон, Аризона
- Thomas Moran - Grand Canyon of the Yellowstone.jpg
Гранд-Каньон, Йеллоустоунский национальный парк.
Напишите отзыв о статье "Моран, Томас"
Литература
- Thomas Moran: Artist of the Mountains. — University of Oklahoma Press, 1998. — ISBN LCC [catalog.loc.gov/cgi-bin/Pwebrecon.cgi?Search_Arg=N6537.M6443+W55+1998&Search_Code=CALL_&CNT=5 N6537.M6443 W55 1998]9780806130408.
Ссылки
- [www.nga.gov/feature/moran/moranhome.shtm The United States National Gallery of Art page on Thomas Moran] (англ.)
- [www.museumsyndicate.com/artist.php?artist=543 Gallery of Moran’s Paintings] (англ.)
- [www.thomas-moran.org Hundreds of images by Thomas Moran and more] (англ.)
Отрывок, характеризующий Моран, Томас
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
