Мордовское имя

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Дохристианский именник в мордовских языках насчитывал более тысячи имен. Состоял преимущественно из самобытных имен, но также есть и определённая часть из них, которую можно отнести к заимствованным: славянским, арабским, тюркским и др. . Некоторые старинные личные имена дали основу для современных фамилий, таких как Шиндины (Шиндяй/Чиньдяй), Вирясовы (Виряс), Рузавины (Рузава), Маскаевы (Москай), Пинясовы (Пиняс).





Этимология

Основы традиционных мордовских личных имён обычно обозначают или черту характера —Кежай, Кежут, Кежапа, Кежеват, Кежедей от кежей 'злой', Паруш от паро 'хороший', или передают отношение к ребёнку, чувства родителей — Вечкас, Вечкуш, Вечкан, Вечковат, Вечкенза от вечкемс ‘любить’, Учай, Учват, Учесь, Учан от учемс 'ждать', или называют место рождения ребёнка — Паксяй, Паксют, Пакстян от пакся 'поле', Виряй, Виряс, Вирдян от вирь 'лес', или содержат намек на время рождения — Нуят, Нуянза, Нуякша от нуемс 'жать', Пивцай от пивцемс 'молотить' и т. д.

У мордвы бытовали также имена с основами, обозначающими названия животных, птиц, деревьев и пр., например: Овтай от овто 'медведь', Пиняй, Пиняс от пине 'собака', Каргай, Каргаш от карго 'журавль', Пичай от пиче 'сосна', Тумай от тумо 'дуб'.

Дохристианская модель

Антропонимическая модель у мордвы в дохристианскую эпоху была двучленной. Она включала имя отца (отчество), стоящее на первом месте в родительном падеже, и имя собственное, например : Пивцаень Нуянза, Учватонь Паксют, Тумаень Виряс, Кежеватонь Сюмерьге, Ведяень Коломас, Вечкомасонь Чамза, Москаень Овтай, Нуякшонь Паруш, Вирдянонь Пичай, Сыресень Кавтась, Кирдяень Куляс.

Мордовская дохристианская антропонимия до сих пор изучена недостаточно. До последнего времени не был составлен даже более или менее полный перечень мордовских личных имен, что, естественно, тормозило их исследование. Специально рассмотрению вопросов мордовской антропонимии посвящена статья, в которой делается попытка объяснить происхождение некоторых мордовских личных имён. К статье приложен список более четырёхсот мордовских антропонимов, составленный автором на основе изучения документов и материалов по истории Мордовской АССР, а также фольклорных источников и этнографического материала, собранного в экспедиционных поездках. К настоящему времени собрано более тысячи мордовских личных имен.

Исследование мордовской антропонимии, как антропонимии любого другого народа, представляет большой научный интерес. Оно, в частности, может помочь при изучении вопросов, касающихся топонимии мордвы, а в связи с этим и её расселения, так как многие мордовские дохристианские личные имена, подобно личным именам других народов, легли в основу тех или иных названий мест, где проживало в прошлом или проживает в настоящее время мордовское население. Эти географические названия обычно древнее аналогичных названий, происшедших от христианских имён.

С течением времени многие мордовские топонимы постепенно подвергались русской фонетической и морфологической адаптации, например, с помощью суффиксов -ово, -ево, -ино, -ин(ка) и др. Так. мордовский антропоним Алтыш лежит в основе названия села Алтышево (Чув. АССР), Кадыш — с. Кадышево (Ульян. обл., Морд. АССР), Кельдюш — с. Кельдюшево, Mapeсь — сс. Маресево. Большое Маресьево, Азрапа — с. Азрапино (Горьк. обл.), Кочкур — сс. Кочкурово (Морд. АССР, Горьков. обл.), Кечуш — с. Кечушево, Вечкус — с. Вечкусы, Полдяс — сс. Полдясово, Судось — с. Судосево, Сыресь — сс. Мордовские Сыреси, Береговые Сыреси (Морд. АССР), Сыреси (Чув. АССР) и т. д.

Мордовские антропонимы нередко обнаруживаются не только в наименованиях населённых пунктов, но, например, и в речных и озерных названиях, которые у мордвы, как правило, состоят из слова, обозначающего реку, речку — лей (по-эрзянски), ляй (по-мокшански) или озеро — эрьке (по-эрзянски), эрьхке (по-мокшански) и определителя, стоящего на первом месте и подчас представляющего собой антропоним: Кудаш-лей (Кудаш), Каба-лей (Кабай), Аляма-эрьке (Алемай) и т. п.

Дохристианские имена в настоящее время мордвой почти забыты, так как в ходе христианизации, начавшейся с середины XVI в., среди неё стали распространяться церковные имена. Разумеется, в мордовских языках, подвергшись соответствующей адаптации, они стали звучать несколько иначе. Например, имя Федор приняло в эрзянском языке форму Кведор, Филипп — Квилё, Фома — Кома, Федосья — Кведо, Фёкла — Кекла, Марфа — Марква, Ефросинья — Окро, Никифор — Микикор, Николай — Миколь, Харитон — Каритон, Заxap — Закар, Агафья — Ога, Аксинья — Окся, Арина — Орё или Оряй, Акулина — Околь, Елена — Олё или Олёна, Авдотья — Олдо или Олдай, Дарья — Дарё, Мария — Марё, Анисья — Ансё, Василиса — Васё, Матрена — Матрё, Наталья — Наталь, Лукерья — Лукирь и т. д.

Однако мордовские дохристианские имена не исчезли бесследно. Большая часть их продолжает сохраняться в ряде современных мордовских фамилий:

  • Кирдяшов, Кирдяшкин — Кирдяш;
  • Кудашов, Кудашкин — Кудаш;
  • Учватов, Учваткин — Учват;
  • Нуянзин — Нуянза;
  • Коломасов, Коломаскин — Коломас;
  • Казеев, Казейкин — Казей;
  • Сураев, Сурайкин — Сурай;
  • Кемаев, Кемайкин — Кемай;
  • Тингаев, Тингайкин — Тингай;
  • Тремасов — Тремас;
  • Янгаев, Янгайкин — Янгай;
  • Пиксаев, Пиксайкин — Пиксай;
  • Суродеев, Суродейкин — Суродей;
  • Кильдюшов, Кильдюшкин — Кильдюш;
  • Симдянов, Симдяйкин — Симдян;
  • Вирясов, Виряскин — Виряс;
  • Ведяшов, Ведяшкин — Ведяш;
  • Пивцаев, Пивцайкин — Пивцай;
  • Резаев, Pезайкин — Резай;
  • Кежватов, Кежваткин — Кежват;
  • Кулясов, Куляскин — Куляс и др.

Эти и им подобные мордовские фамилии появились в связи с христианизацией. Русские священники-миссионеры, давая во время крещения христианское имя тому или иному мордвину, фамилию его, которая записывалась в церковных документах, производили от личного имени его отца — «язычника» по образцу русских фамилий на -ов, -ев, -ин, -(к)ин. Сын Кирдяша становился Кирдяшовым или Кирдяшкиным (от Кирдяшка-о), сын Кудаша — Кудашовым или Кудашкиным (от Кудашка-о), сын Мареся — Маресьевым или Мареськины (от Мареська-о), сын Кочемаса — Кочемасовым или Кочемаскиным (от Кочемаска-о) и т. д.

Некоторые мордовские антропонимы до настоящего времени бытуют в качестве названий родственных групп (кудоюртонь лемть), состоящих из того или иного количества отдельных, родственных семей, ведущих своё происхождение от одного общего предка, который в своё время носил дохристианское имя. Так, на вопрос «Тон кинь?» («Ты чей») в эрзянском селе Иванцево Горьковской области можно получить ответ: «Кежаинь» (от Кежай), «Лямаинь» (от Лямай), «Бубушкань» (от Бубуш) и т. д. Подобное явление можно наблюдать и в других как эрзянских, так и мокшанских селах.

Среди дохристианской мордвы имели хождение не только самобытные, чисто мордовские, личные имена, но и имена, заимствованные мордвой от других народов. Среди заимствованных много дохристианских, нехристианских древнерусских, русских имен, встречаются также антропонимы тюркского происхождения. Эти имена в мордовских языках, как позднее и христианские имена, воспринятые также от русских, в той или иной степени изменяли свой облик, приспосабливались к особенностям мордовского произношения, словоизменения и словообразования. Проникновение древнерусских, русских дохристианских, нехристианских имен в мордовскую среду могло начаться в довольно раннюю эпоху (с I тысячелетия н. э.), во II тысячелетии н. э. русско-мордовские связи укрепились. Из наиболее популярных русских нехристианских, самобытных по происхождению, имен, имевших хождение среди мордвы, можно назвать следующие: Несмеян, Любим, Назван, Бурнай, Поздей, Чудай, Ждан, Гуляй, Малка, Девятка, Радай, Надежка, Дурай, Дурнай, Буди, Милуш, Первуш, Жадей, Живай, Петай и др. Многие из этих имен также составили основу современных мордовских фамилий.

Довольно широкое распространение имели среди дохристианской мордвы антропонимы тюркского происхождения, которые воспринимались мордовским населением в результате его контактов с тюркозычными ещё домусульманскими, а затем и мусульманскими народами и, в первую очередь, с татарами. Это имена Булай, Чембулай, Чалмай, Сабай, Китай, Мемей, Ногай, Селеват, Сюлдюк, Казанчей, Бичура, Ямаш и др.

О происхождении собственно мордовских личных имен в определённой степени можно судить по смысловому значению их основы, которая могла обозначать или свойства характера ребёнка (Кежай, Кежут, Кежапа, Кежеват, Кежедей от кежей — «злой»; Кутяй от кутявиця — «щекотливый»; Веляй от велиця — «вертлявый»; Паруш от паро — «хороший» и т. д.), или выражать отношение к ребёнку, чувства родителей (Вечкас, Вечкус, Вечкан, Вечкуш, Вечкомас, Вечкай, Вечковат, Вечкенза от вечкемс — «любить»; Алтыш от алтамс — «обещать»; Учай, Учват, Учесь от учемс — «ждать»; Казей, по-видимому, от казнемс — «подарить»; Инжай, Инжеват — от инже — «гость» и т. п.), или место рождения ребёнка (Кудаш, Кудас, Кудай от кудо — «дом»; Ошай, Ошас, Ошапа, Ошесь от ош — «город»; Паксяй, Паксют, Пакстян от пакся — «поле»; Виряй, Виряс, Вирдян от вирь — «лес» и т. п.), или время рождения ребёнка (Видяй от видемс — «сеять»; Нуят, Нуянэа, Нуякша от нуемс — «жать»; Пивцай от пивцемс — «молотить» и т. д.).

Встречаются имена с основами, происшедшими, очевидно, от названий животных, птиц, деревьев и пр. (Пиняй, Пиняс от пине — «собака»; Карагай, Каргаш от карго — «журавль»; Пичай от пиче — «сосна»; Тумай от тумо — «дуб» и т. д.).

Таким образом, по принципу своего происхождения мордовские антропонимы очень сходны, например, с русскими. Однако не все имена легко поддаются расшифровке. Есть целый ряд мордовских антропонимов, смысловое значение которых определить трудно, так как они дошли до нас в русский записи и, вероятно, подверглись на протяжении веков фонетической и морфологической адаптации (Червов, Арэют, Антяс, Азрапа, Чекулай, Кутор, Ацапа, Кичат, Начар, Тенякша, Чиндяс и др.).

Из-за того, что государственные документы царские власти оформляли обычно на мужское население, в русских документах и материалах о мордве обнаруживается очень мало женских имен, как-то: Мака, Нахя, Паштеня, Цебарка. По фольклорным источникам известны следующие женские имена: Литова, Саманька, Сыржа, Акамка, Мазярго, Паё, Снальтё, Атюта, Нуяль, Кастуша, Цеца, Сэняша, Витова, Канёва, Элюва, Кирдява, Виртява, Сиямка, Люкщамка, Васяльга, Азравка, Сирява, Стирява, Утяша и некоторые другие.

Можно отметить, что мордовские, как эрзянские, так и мокшанские, антропонимы имели, в основном, одинаковое хождение среди обеих этнических групп мордвы.[1]

Эрзянские женские имена (Эрзянь тейтерь-авань лемть)[1]
  • Анге — имя жены Инешкипаза (Великого Творца)
  • Алгужа — возможно, от слов ал (яйцо) + кужо (поляна), то есть яичная поляна; или от алце (нижний) + кужо, то есть нижняя поляна
  • Алкажа — низенькая
  • Анелина — от анелямс — баловать, нежить, угощать, ласкать.
  • Аргума — красавица
  • Арта/Артана — украшающая
  • Ашава — белая женщина
  • Ашназа — белокурая, светлая
  • Байгуша — капелька, от байге — капля; или от байге+кужо — каплеподобная поляна
  • Бажана/Бажата/Бажена/Бажута — от бажамс (желать, хотеть, мечтать, стремиться), то есть желанная, та, о которой мечтали, хотели.
  • Важава/Важена — трудолюбивая, заботливая, от важодемс (трудиться, заботиться)
  • Валдава/Валдася/Валдуша — светлая
  • Валгужа — от валдо (свет) + кужо (поляна)
  • Вандола — сверкающая, сияющая
  • Вастаня — встречающая, приветливая
  • Веденея — видящая в воде
  • Вежана/Вежава — младшая — от веженсь
  • Вельмата — воскресшая, ожившая — от вельмемс (оживать, воскресать)
  • Вечкана — любимая
  • Видява — правдивая, прямая
  • Витова/Витава — правая, справедливая
  • Вияна — сильная
  • Виринея — видящая в лесу
  • Зэхель — тихая, спокойная, умиротворенная
  • Инжаня — гостья или гостеприимная
  • Инесь/Инюва/Инюта — дочь вождя, старейшины, царя
  • Истарта — правильно вышивающая, умело украшающая
  • Кастарго — расцветающая
  • Кастуша/Кастусь — растущая
  • Канёва/Канява/Канюва — дочь предводителя
  • Килява — подобная березе
  • Кевганя/Кевге — твёрдая, камнеподобная
  • Кирдява — держательница, державная
  • Кемаль/Кемельте — от кеме (твёрдая, крепкая, упорная) или от кемемс (верить, надеяться)
  • Куляша — весть приносящая
  • Лияна — другая, отличающаяся или от лияназ (лён)
  • Лада /Ладава — от ладямо (мир, согласие), мирная, покладистая, знающая порядок
  • Лаймарь, Лаймарина — черёмуховая
  • Ламзурь — прядущая много ниток
  • Ликшаня — гречневая
  • Люкшава — разнотравье
  • Мазаня/Мазярго — красавица
  • Метьказа — ящерка
  • Миянза — бобровая
  • Мазава — красивая женщина
  • Наяна — горделивая
  • Нормаль — от норов (земля, почка) + марь (яблоко, ягода) луговая клубника
  • Нуя — от нуема (жатва)
  • Наруша — от нар (трава, дёрн)
  • Налкума — играющая, игривая
  • Пияда/Пияна/Пиянза — варящая пиво
  • Паксяльтя/Паксюта — полевая
  • Парава — хорошая, добрая женщина
  • Селема — вязовая
  • Сияна — серебряная
  • Сола/Соланя — тающая
  • Сырнежа — золотистая
  • Сэнежа — голубая
  • Сэтьмела — тихая, спокойная
  • Сюмерьге — грустящая
  • Таштана — бережливая
  • Телена — зимняя
  • Тештела — отмеченная, звездная
  • Теяна — узкая, худенькая
  • Тикшана — травная
  • Тиряна — родная
  • Тундаль/Тундаля/Тунданя — весенняя
  • Утяша — убаюкивающая
  • Чевгине/Чевгелина — калине подобная
  • Чипаня — солнечная или подсолнуховая
  • Чеймарина — клюква
  • Эйзюраль — букв. Ледяной рожок, сосулька, то есть рождённая в пору сосулек
  • Элюва — резвящаяся, кокетливая
  • Эряна /Эряния — живучая
  • Эрьгана — заметная, выделяющаяся
  • Эрьгела — радущая, восхищающая
  • Эрьмеза — способная, умелая
  • Ямзюр — от ямся сюро (сдвоенное семя) редкостная

Женские имена

При анализе корпуса традиционных женских имён обращает на себя внимание категория имён, которую можно назвать двуосновной, причем непременно содержащей в качестве второй основы слово ава : Анава (Инява, Онава), Азрава (Азрафка, Асрава), Ашава (Ошава), Валдава (Вальдява, Волдава), Видява (Ведявка, Вадава), Вежава, Вергава, Виртява, Канява (Канюва, Кунава, Кунавка), Литава (Литова), Лиява, Мазава (Мозява, Мозава, Мозявка), Нулзява (Нулзявка), Ордава, Парава (Порава), Покшава, Потява, Равжава, Рузава, Сернява, Сочава (Сочефка), Сырява, Синява (Синевка), Тетява (Тедява), Тундава, Чиньдява (Шиндява), Черава (Черавка), Шонжава, Элюва, Ялгава (Ялгавка) и др.

Некоторые из указанных имён первоначально вообще не были таковыми, а выступали в качестве социальных терминов, обозначавших, в частности, снох. От этих терминов, как семейных титулов, зависели права и обязанности снох в больших, неразделённых, мордовских семьях, составлявших определённую, строго регламентированную иерархическую систему.

Эрзянская форма русских имен

Мужские имена
  • Абрам — Обран
  • Александр — Лесо, Шурмай, Алё, Алько
  • Алексей — Алёк
  • Андрей — Андю
  • Антон — Онтон
  • Артём — Артё
  • Гавриил — Гаорё, Гаво, Галё
  • Григорий — Дриго, Дрига
  • Василий — Васюк, Васют
  • Виктор — Викай
  • Владимир — Оло, Олодя
  • Дорофей — Доро
  • Захар — Закар
  • Егор — Ёгорь, Ега
  • Игнатий — Иго, Игай
  • Илья — Илько, Илькут
  • Кирилл — Кирё
  • Матвей — Матё
  • Мефодий — Нехот
  • Михаил — Михал, Микай
  • Моисей — Мосей
  • Никифор — Микикор
  • Николай — Миколь, Микулай
  • Павел — Павол, Паул
  • Сергей — Серьгу, Сегай
  • Софрон — Сохрон
  • Тимофей — Тимо, Тюма
  • Трофим — Трохим
  • Фёдор — Кведор
  • Филипп — Квилё
  • Фома — Кома
  • Харитон — Каритон
  • Фадей — Ходдей
Женские имена

Вера - Верки

Анна - Анка

  • Авдотья — Олдай
  • Агафья — Ганя, Ога
  • Аграфена (Агриппина) — Окро
  • Аксинья, Оксана — Окся
  • Акулина — Околь, Куля
  • Александра — Леса, Лёкся
  • Анастасия — Наста
  • Анисья — Ансё
  • Варвара — Варо, Вара
  • Дарья — Дарё
  • Евгения — Евля
  • Марфа — Марква
  • Марья — Марё
  • Матрёна — Матря, Матя
  • Ольга — Ольке
  • Пелагея — Полё, Палага
  • Светлана — Валда, Валдоня
  • Степанида — Спёпа
  • Федосья — Кведо
  • Христиния, Кристина — Крестя Лемтне

Мокшанские имена

мужские птичьи

  • Сюлга (чайка)
  • Панзи (канюк)
  • Мече (голубь)
  • Пилекш (свиристель)
  • Пучкарган (цапля)
  • Туртас, Турташ (дрозд)
  • Турпур (дикий голубь)
  • Карьгата (чернай дрозд)
  • Тундас (пеночка, дословно «весенник»)
  • Тяргон, Тяргас (коростель)
  • Тельга (иволга)
  • Торай (дикий гусь)
  • Кавал (коршун)
  • Куцькан (орел)
  • Увксни (удод)
  • Цёфкс (соловей)
  • Шавача (сойка, дословно «болтать»)
  • Сязьгата (сорока)
  • Шякшата (дятел)
  • Шурман (рябчик)
  • Яксярга (утка)
  • Сузи, Сувози (Глухарь)
  • Пулукш (тетерев)

Женские:

  • Кара
  • Кемельхтя
  • Кодай (прясть)
  • Стай (хорошая швея)
  • Салоня
  • Тевтярь (родившаяся в пору роения пчёл)
  • Трафа
  • Яга
  • Еша
  • Васальге (возможно от Василисы)
  • Кизор (лето)
  • Тундас (весна)
  • Алгас (родившийся в низине)
  • Рамас (купить)
  • Кельган, Кельге (любить)
  • Куяма (от жир, сало)
  • Ракшай (зверь)
  • Эрекай (живой, подвижный)
  • Порапа (рощи)
  • Паранза - (эрзянь) (хороший)
  • Кичат, (по эрзянски (птичка) КИЧА - ЧИЖ.)
  • Кецята (радость)
  • Нолдаш (отпускать)
  • Алякс (мужчина)
  • Цятна
  • Сатнай
  • Мокшай
  • Тюштя - (эрзянь инязоронь лем)
  • Пуреш
  • Кафтор
  • Рангай
  • Цифтомаз
  • Пинкедь
  • Ромай
  • Армей
  • Ордащ - (эрз. ордадомс, ордаш - обиженный)
  • Ардащ
  • Саущ
  • Мартас
  • Цякай
  • Пекта
  • Кальдя - (эрзянь лем)
  • Курай - (эрзянь лем)
  • Аржа
  • Зетай
  • Мялеха

Напишите отзыв о статье "Мордовское имя"

Литература

  • Мокшин Н. Ф. Тайны мордовских имён: (Исторический ономастикон мордовского народа). — Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1991. — 112 с.
  • Мокшин Н. Ф. Мордовско-татарские этнические связи // Гуманитарные науки и образование: проблемы и перспективы. Материалы I Сафаргалиевских науч. чтений / МГУ им. Н. П. Огарева. — Саранск, 1997. — С. 27—36.
  • Никонов В. А. Из географии мордовских фамилий // Никонов В. А. География фамилий / Отв. ред. С. И. Брук; предисл. Р. Ш. Джарылгасиновой.. — Изд. 3-е, стереотипное. — М.: УРСС, 2007. — С. 127—140. — 200 с. — ISBN 978-5-484-00762-2.

Примечания

  1. 1 2 [erzianj.b.qip.ru/?1-1-0-00000140-000-0-0#004.002 Мелькужо Эрзянь Мастор — Форум Страна эрзян, эрзянский форум]

Ссылки

  • [zubova-poliana.narod.ru/history-names.htm МОРДОВСКИЕ ИМЕНА]
  • [www.13region.com/2008/02/06/mokshanskie-imena.html Мокшанские имена]
  • [su-mailma.ucoz.ru/news/2007-06-08-46 ЭРЗЯНСКИЕ И МОКШАНСКИЕ ИМЕНА И ФАМИЛИИ ИМЯНАРЕЧЕНИЕ]


Отрывок, характеризующий Мордовское имя



Два дня после этого, Ростов не видал Долохова у своих и не заставал его дома; на третий день он получил от него записку. «Так как я в доме у вас бывать более не намерен по известным тебе причинам и еду в армию, то нынче вечером я даю моим приятелям прощальную пирушку – приезжай в английскую гостинницу». Ростов в 10 м часу, из театра, где он был вместе с своими и Денисовым, приехал в назначенный день в английскую гостинницу. Его тотчас же провели в лучшее помещение гостинницы, занятое на эту ночь Долоховым. Человек двадцать толпилось около стола, перед которым между двумя свечами сидел Долохов. На столе лежало золото и ассигнации, и Долохов метал банк. После предложения и отказа Сони, Николай еще не видался с ним и испытывал замешательство при мысли о том, как они свидятся.
Светлый холодный взгляд Долохова встретил Ростова еще у двери, как будто он давно ждал его.
– Давно не видались, – сказал он, – спасибо, что приехал. Вот только домечу, и явится Илюшка с хором.
– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.


Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.
«Шестьсот рублей, туз, угол, девятка… отыграться невозможно!… И как бы весело было дома… Валет на пе… это не может быть!… И зачем же он это делает со мной?…» думал и вспоминал Ростов. Иногда он ставил большую карту; но Долохов отказывался бить её, и сам назначал куш. Николай покорялся ему, и то молился Богу, как он молился на поле сражения на Амштетенском мосту; то загадывал, что та карта, которая первая попадется ему в руку из кучи изогнутых карт под столом, та спасет его; то рассчитывал, сколько было шнурков на его куртке и с столькими же очками карту пытался ставить на весь проигрыш, то за помощью оглядывался на других играющих, то вглядывался в холодное теперь лицо Долохова, и старался проникнуть, что в нем делалось.
«Ведь он знает, что значит для меня этот проигрыш. Не может же он желать моей погибели? Ведь он друг был мне. Ведь я его любил… Но и он не виноват; что ж ему делать, когда ему везет счастие? И я не виноват, говорил он сам себе. Я ничего не сделал дурного. Разве я убил кого нибудь, оскорбил, пожелал зла? За что же такое ужасное несчастие? И когда оно началось? Еще так недавно я подходил к этому столу с мыслью выиграть сто рублей, купить мама к именинам эту шкатулку и ехать домой. Я так был счастлив, так свободен, весел! И я не понимал тогда, как я был счастлив! Когда же это кончилось, и когда началось это новое, ужасное состояние? Чем ознаменовалась эта перемена? Я всё так же сидел на этом месте, у этого стола, и так же выбирал и выдвигал карты, и смотрел на эти ширококостые, ловкие руки. Когда же это совершилось, и что такое совершилось? Я здоров, силен и всё тот же, и всё на том же месте. Нет, это не может быть! Верно всё это ничем не кончится».
Он был красен, весь в поту, несмотря на то, что в комнате не было жарко. И лицо его было страшно и жалко, особенно по бессильному желанию казаться спокойным.
Запись дошла до рокового числа сорока трех тысяч. Ростов приготовил карту, которая должна была итти углом от трех тысяч рублей, только что данных ему, когда Долохов, стукнув колодой, отложил ее и, взяв мел, начал быстро своим четким, крепким почерком, ломая мелок, подводить итог записи Ростова.
– Ужинать, ужинать пора! Вот и цыгане! – Действительно с своим цыганским акцентом уж входили с холода и говорили что то какие то черные мужчины и женщины. Николай понимал, что всё было кончено; но он равнодушным голосом сказал:
– Что же, не будешь еще? А у меня славная карточка приготовлена. – Как будто более всего его интересовало веселье самой игры.
«Всё кончено, я пропал! думал он. Теперь пуля в лоб – одно остается», и вместе с тем он сказал веселым голосом:
– Ну, еще одну карточку.
– Хорошо, – отвечал Долохов, окончив итог, – хорошо! 21 рубль идет, – сказал он, указывая на цифру 21, рознившую ровный счет 43 тысяч, и взяв колоду, приготовился метать. Ростов покорно отогнул угол и вместо приготовленных 6.000, старательно написал 21.
– Это мне всё равно, – сказал он, – мне только интересно знать, убьешь ты, или дашь мне эту десятку.
Долохов серьезно стал метать. О, как ненавидел Ростов в эту минуту эти руки, красноватые с короткими пальцами и с волосами, видневшимися из под рубашки, имевшие его в своей власти… Десятка была дана.
– За вами 43 тысячи, граф, – сказал Долохов и потягиваясь встал из за стола. – А устаешь однако так долго сидеть, – сказал он.
– Да, и я тоже устал, – сказал Ростов.
Долохов, как будто напоминая ему, что ему неприлично было шутить, перебил его: Когда прикажете получить деньги, граф?
Ростов вспыхнув, вызвал Долохова в другую комнату.
– Я не могу вдруг заплатить всё, ты возьмешь вексель, – сказал он.
– Послушай, Ростов, – сказал Долохов, ясно улыбаясь и глядя в глаза Николаю, – ты знаешь поговорку: «Счастлив в любви, несчастлив в картах». Кузина твоя влюблена в тебя. Я знаю.
«О! это ужасно чувствовать себя так во власти этого человека», – думал Ростов. Ростов понимал, какой удар он нанесет отцу, матери объявлением этого проигрыша; он понимал, какое бы было счастье избавиться от всего этого, и понимал, что Долохов знает, что может избавить его от этого стыда и горя, и теперь хочет еще играть с ним, как кошка с мышью.
– Твоя кузина… – хотел сказать Долохов; но Николай перебил его.
– Моя кузина тут ни при чем, и о ней говорить нечего! – крикнул он с бешенством.
– Так когда получить? – спросил Долохов.
– Завтра, – сказал Ростов, и вышел из комнаты.


Сказать «завтра» и выдержать тон приличия было не трудно; но приехать одному домой, увидать сестер, брата, мать, отца, признаваться и просить денег, на которые не имеешь права после данного честного слова, было ужасно.
Дома еще не спали. Молодежь дома Ростовых, воротившись из театра, поужинав, сидела у клавикорд. Как только Николай вошел в залу, его охватила та любовная, поэтическая атмосфера, которая царствовала в эту зиму в их доме и которая теперь, после предложения Долохова и бала Иогеля, казалось, еще более сгустилась, как воздух перед грозой, над Соней и Наташей. Соня и Наташа в голубых платьях, в которых они были в театре, хорошенькие и знающие это, счастливые, улыбаясь, стояли у клавикорд. Вера с Шиншиным играла в шахматы в гостиной. Старая графиня, ожидая сына и мужа, раскладывала пасьянс с старушкой дворянкой, жившей у них в доме. Денисов с блестящими глазами и взъерошенными волосами сидел, откинув ножку назад, у клавикорд, и хлопая по ним своими коротенькими пальцами, брал аккорды, и закатывая глаза, своим маленьким, хриплым, но верным голосом, пел сочиненное им стихотворение «Волшебница», к которому он пытался найти музыку.
Волшебница, скажи, какая сила
Влечет меня к покинутым струнам;
Какой огонь ты в сердце заронила,
Какой восторг разлился по перстам!
Пел он страстным голосом, блестя на испуганную и счастливую Наташу своими агатовыми, черными глазами.
– Прекрасно! отлично! – кричала Наташа. – Еще другой куплет, – говорила она, не замечая Николая.
«У них всё то же» – подумал Николай, заглядывая в гостиную, где он увидал Веру и мать с старушкой.
– А! вот и Николенька! – Наташа подбежала к нему.
– Папенька дома? – спросил он.
– Как я рада, что ты приехал! – не отвечая, сказала Наташа, – нам так весело. Василий Дмитрич остался для меня еще день, ты знаешь?
– Нет, еще не приезжал папа, – сказала Соня.
– Коко, ты приехал, поди ко мне, дружок! – сказал голос графини из гостиной. Николай подошел к матери, поцеловал ее руку и, молча подсев к ее столу, стал смотреть на ее руки, раскладывавшие карты. Из залы всё слышались смех и веселые голоса, уговаривавшие Наташу.
– Ну, хорошо, хорошо, – закричал Денисов, – теперь нечего отговариваться, за вами barcarolla, умоляю вас.
Графиня оглянулась на молчаливого сына.
– Что с тобой? – спросила мать у Николая.
– Ах, ничего, – сказал он, как будто ему уже надоел этот всё один и тот же вопрос.
– Папенька скоро приедет?
– Я думаю.
«У них всё то же. Они ничего не знают! Куда мне деваться?», подумал Николай и пошел опять в залу, где стояли клавикорды.
Соня сидела за клавикордами и играла прелюдию той баркароллы, которую особенно любил Денисов. Наташа собиралась петь. Денисов восторженными глазами смотрел на нее.
Николай стал ходить взад и вперед по комнате.
«И вот охота заставлять ее петь? – что она может петь? И ничего тут нет веселого», думал Николай.
Соня взяла первый аккорд прелюдии.
«Боже мой, я погибший, я бесчестный человек. Пулю в лоб, одно, что остается, а не петь, подумал он. Уйти? но куда же? всё равно, пускай поют!»
Николай мрачно, продолжая ходить по комнате, взглядывал на Денисова и девочек, избегая их взглядов.
«Николенька, что с вами?» – спросил взгляд Сони, устремленный на него. Она тотчас увидала, что что нибудь случилось с ним.
Николай отвернулся от нее. Наташа с своею чуткостью тоже мгновенно заметила состояние своего брата. Она заметила его, но ей самой так было весело в ту минуту, так далека она была от горя, грусти, упреков, что она (как это часто бывает с молодыми людьми) нарочно обманула себя. Нет, мне слишком весело теперь, чтобы портить свое веселье сочувствием чужому горю, почувствовала она, и сказала себе:
«Нет, я верно ошибаюсь, он должен быть весел так же, как и я». Ну, Соня, – сказала она и вышла на самую середину залы, где по ее мнению лучше всего был резонанс. Приподняв голову, опустив безжизненно повисшие руки, как это делают танцовщицы, Наташа, энергическим движением переступая с каблучка на цыпочку, прошлась по середине комнаты и остановилась.
«Вот она я!» как будто говорила она, отвечая на восторженный взгляд Денисова, следившего за ней.
«И чему она радуется! – подумал Николай, глядя на сестру. И как ей не скучно и не совестно!» Наташа взяла первую ноту, горло ее расширилось, грудь выпрямилась, глаза приняли серьезное выражение. Она не думала ни о ком, ни о чем в эту минуту, и из в улыбку сложенного рта полились звуки, те звуки, которые может производить в те же промежутки времени и в те же интервалы всякий, но которые тысячу раз оставляют вас холодным, в тысячу первый раз заставляют вас содрогаться и плакать.
Наташа в эту зиму в первый раз начала серьезно петь и в особенности оттого, что Денисов восторгался ее пением. Она пела теперь не по детски, уж не было в ее пеньи этой комической, ребяческой старательности, которая была в ней прежде; но она пела еще не хорошо, как говорили все знатоки судьи, которые ее слушали. «Не обработан, но прекрасный голос, надо обработать», говорили все. Но говорили это обыкновенно уже гораздо после того, как замолкал ее голос. В то же время, когда звучал этот необработанный голос с неправильными придыханиями и с усилиями переходов, даже знатоки судьи ничего не говорили, и только наслаждались этим необработанным голосом и только желали еще раз услыхать его. В голосе ее была та девственная нетронутость, то незнание своих сил и та необработанная еще бархатность, которые так соединялись с недостатками искусства пенья, что, казалось, нельзя было ничего изменить в этом голосе, не испортив его.