Морелли, Этьенн-Габриэль

Этьенн-Габриэль Морелли

Этьенн-Габриэль Морелли (фр. Etienne-Gabriel Morelly; 1717 или 1718 — ?) — французский мыслитель XVIII века.

Биография

О Морелли мало что известно, а всё известное не вполне достоверно. Считается, что он жил в городке Витри-ле-Франсуа и работал учителем. С именем Морелли связаны восемь книг, изданных в 1743—1778 гг., — впрочем, ещё у современников авторство большинства этих книг вызывало сомнения.

Творчество

Наиболее заметны два произведения Морелли. В 1753 г. Морелли опубликовал сочинение «Базилиада, или Кораблекрушение у плавучих островов» (фр. La Basiliade ou le Naufrage des îles flottantes), в которой рисовал картины коммунистической утопии. В основу книги положены особенности развития и функционирования империи Инков, которую Луи Боден называл «социалистической империей». В ответ на её критику в 1755 г. Морелли выступил с трактатом «Кодекс природы, или Подлинный дух её законов» (фр. Code de La Nature ou le véritable Esprit de ses Loix), где подробно обосновывал свою позицию (этот трактат современники приписывали более известным мыслителям Просвещения — Дидро, Туссену, Лабомелю).

В согласии с идеями Руссо Морелли полагал, что по природному установлению человек добр, но испорчен частной собственностью. В обществе будущего, писал Морелли, «ничто не будет принадлежать никому — кроме предметов, которыми человек непосредственно пользуется в данный момент для своих потребностей, удовольствий, повседневной работы. Каждый гражданин будет вносить свой личный вклад в деятельность сообщества (коммуны) в соответствии со своими способностями, своим дарованием и своим возрастом». Существует точка зрения, что именно к этому пассажу Морелли восходит лозунг «Каждый по способностям, каждому по потребностям», сформулированный Карлом Марксом.

Энгельс в «Анти-Дюринге» писал, что Мабли и Морелли создали «прямо коммунистические теории».

Сочинения

• [www.revkom.com/index.htm?/biblioteka/utopiya/morelli/kodeks.htm Кодекс природы]

Литература

• Морелли (утопич. коммунист) / Каменецкий Б. А. // Мёзия — Моршанск. — М. : Советская энциклопедия, 1974. — (Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров ; 1969—1978, т. 16).</span>
• Полянский Ф. Я. [www.booksite.ru/fulltext/mys/lye/cjn/omik/18.htm#111 Уравнительный коммунизм Мелье, Морелли и Мабли] // Всемирная история экономической мысли: В 6 томах / Гл. ред. В. Н. Черковец. — М.: Мысль, 1987. — Т. I. От зарождения экономической мысли до первых теоретических систем политической жизни. — С. 516-517. — 606 с. — 20 000 экз. — ISBN 5-244-00038-1.
• Antonetti, Guy. Etienne-Gabriel Morelly: L’homme et sa famille. // Revue d’Histoire Littéraire de La France, mai-juin 1983, pp. 390—402.
• Antonetti, Guy. Etienne-Gabriel Morelly: l'écrivain et ses protecteurs. // Revue d’Histoire Littéraire de La France, janvier-février 1984, pp. 19-52.
• Bernardi W. , Morelly e Dom Deschamps. Utopia e ideologia nel secolo dei lumi, Firenze, 1969
• Wagner, Nicolas. Morelly, le méconnu des Lumières. — Paris: Klincksieck, 1978; 406 p.

Ссылки

• Морелли, аббат // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• [iph.ras.ru/elib/1959.html]
• [filosof.historic.ru/enc/item/f00/s07/a000708.shtml]

Отрывок, характеризующий Морелли, Этьенн-Габриэль

– Власть ваша! – сказал Дрон печально.
– Эй, Дрон, оставь! – повторил Алпатыч, вынимая руку из за пазухи и торжественным жестом указывая ею на пол под ноги Дрона. – Я не то, что тебя насквозь, я под тобой на три аршина все насквозь вижу, – сказал он, вглядываясь в пол под ноги Дрона.
Дрон смутился, бегло взглянул на Алпатыча и опять опустил глаза.
– Ты вздор то оставь и народу скажи, чтобы собирались из домов идти в Москву и готовили подводы завтра к утру под княжнин обоз, да сам на сходку не ходи. Слышишь?
Дрон вдруг упал в ноги.
– Яков Алпатыч, уволь! Возьми от меня ключи, уволь ради Христа.
– Оставь! – сказал Алпатыч строго. – Под тобой насквозь на три аршина вижу, – повторил он, зная, что его мастерство ходить за пчелами, знание того, когда сеять овес, и то, что он двадцать лет умел угодить старому князю, давно приобрели ему славу колдуна и что способность видеть на три аршина под человеком приписывается колдунам.
Дрон встал и хотел что то сказать, но Алпатыч перебил его:
– Что вы это вздумали? А?.. Что ж вы думаете? А?
– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.