Морелос

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Морелос
исп. Morelos
Герб
Флаг
Страна

Мексика

Статус

Штат

Включает

33 муниципалитета

Административный центр

Куэрнавака

Крупнейший город

Куэрнавака

Дата образования

17 апреля 1869

Губернатор

Грасо Рамирес Гарридо Абреу с 1 октября 2012

Население (2010)

1 777 227 (23-е место)

Плотность

359,69 чел./км² (3-е место)

Национальный состав

Метисы, ацтеки, миштеки, белые.

Конфессиональный состав

Католики (83,6 %), протестанты и евангелисты (7,3 %), другие христиане (3,1 %), иудеи (0,1 %), другие религии (0,5 %), атеисты и агностики (4,3 %).

Площадь

4 941 км²
(30-е место)

Высота
над уровнем моря
 • Наивысшая точка



 5500 м

Часовой пояс

UTC-6

Код ISO 3166-2

MX-MOR

Почтовые индексы

Mor.

[www.morelos.gob.mx/ Официальный сайт]
Координаты: 18°44′51″ с. ш. 99°04′13″ з. д. / 18.74750° с. ш. 99.07028° з. д. / 18.74750; -99.07028 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=18.74750&mlon=-99.07028&zoom=12 (O)] (Я)

Морелос (исп. Morelos; испанское произношение: [moˈɾelos]). Официальное название Свободный и Суверенный Штат Морелос (Estado Libre y Soberano de Morelos) — штат в Мексике.

Территория штата Морелос составляет 4 941 км², что делает его вторым из самых маленьких штатов Мексики. Морелос граничит со штатом Мехико на северо-востоке и северо-западе, с самим городом Мехико на севере, штатом Пуэбла на востоке и Герреро на юго-западе. По переписи 2010 года численность населения штата была 1 777 227 человек. Штат был назван в честь Хосе Мария Морелос, героя войны за независимость. Морелос всегда славился своей революцинерской активностью в истории Мексики, поэтому штат часто становился очагом восстаний против произвола властей. Штат Морелос являлся центром мексиканской революции и родиной мексиканского революционера Эмилиана Сапаты. Также на территории штата существует городок, названный в честь него.





География

Штат находится на высотах от 1000 и 3300 м над у.м. и имеет очень разнообразный рельеф: 42% составляют горы, 16 % - холмы, и 42 % - равнины. Высоты понижаются с севера на юг. Территория штата находится в зоне главных мексиканских хребтов – Трансмексиканский вулканический пояс на севере и востоке и Южная Сьерра Мадре (Sierra Madre del Sur). Величественные горные пики Сьерра Ахуско (Sierra Ajusco) на севере штата отделяет Морелос от соседней Долины Мехико. В Морелосе существует пять видов климата: холодный, полу-холодный с летними дождями, прохладный с летними дождями, полутёплый с летними дождямит и жаркий, тоже с летними дождями. Есть три климатических района: Сьерра Альта (север), Пьедмонте (север и центральная часть) и Лос Валлес (юг). Среднегодовые температуры +25 °C, и с дождливым сезоном с мая по сентябрь. Штат в высокогорной части принадлежит бассейну реки Бальсас (Balsas), который заканчивается на севере страны в областях ограниченных Сьерра Ахуско-Чичинауцин (Sierra Ajusco-Chichinautzin) и вулканом Попокатепетль (Popocatépetl). Главными реками штата являются: Амакусак (Amacuzac), Куаутла (Cuautla), Йаутепек-Херусален (Yautepec-Jerusalén), Апатлако (Apatlaco), Тембембе-Мехикапа (Río Tembembe-Mexicapa), Сан Мигель Чальма (San Miguel Chalma), Саладо (Río Salado), Эль Сабино-Колотепек (El Sabino-Colotepec), Техальтепек (Tejaltepec), Тепальсинго (Tepalcingo), Рио Гранде (Río Grande) и Агуа Дульсе (Agua Dulce). Основными озёрами штата являются: Текискитенанго (Tequesquitengo), Эль Родео (El Rodeo), Коатетелько (Coatetelco) и Семпоала (Zempoala).

История

Доиспанский период

Свидетельства о первых человеческих обитателях в местах, где расположен современный штат Морелос, датируются 6000 до Р.Х. Здесь обитали кочевые народы охотников и собирателей в таких районах, как Йаутепек (Yautepec) и Чималакатан (Chimalacatan). Примерно в 1500 до Р.Х. в Тамоачане (Tamoachán) появляются поселения оседлых крестьян. Другие находки ранних поселенцев здешних мест включают глиняные кувшины и фигурки в Гаулупите (Gaulupita) – в окрестностях Куэрнаваки и три кургана в Санта Мария Ауакактитлане (Santa María Ahuacactitlán), которые, вероятно, являются остатками домов.

Самая ранняя идентифицированная культура являлась культурой ольмеков, которая была доминирующей с 200 до Р.Х. до 500 н.э. Доказательства этой культуры находятся в горах Кантера (Cantera), а также глиняные фигурки.

После ольмекского периода, область была захвачена несколькими волнами миграций из долины Мехико с севера. Тольтеками в 603г. было основано поселение Масатепек (Mazatepec). Вторая волна тольтеков основала город-государство Шочикалько (Xochicalco) («город цветов»). Влияние Теотиуакана (Teotihuacan) прослеживается в постройке храма, посвящённого богу Кецалькоатлю (Quetzalcoatl). По мнению некоторых историков, именно здесь родился культ этого бога (считается «отцом всей цивилизации»). Также прослеживается влияние майя, миштеков и сапотеков. Последняя волна тольтеков пришла в 12 в. Было две группы этой волны. Первые – шочимильки (Xochimilcas) поселились в таких местах, как Тетела (Tetela), Уэйяпан (Hueyapan) Тепостлан (Tepoztlán) и Хумильтепек (Xumiltepec). Вскоре пришли тлауики (Tlahuicas), и в 1250 поселились вокруг Куэрнаваки. Тлауики считаются ответвлением тольтеков-чичимеков группы ацтекских народов, которые заняли область с 7 в. Они, в конечном итоге стали доминирующим народом в области. В пределах тлауиков было около полусотни небольших городов-государств, во главе которых стояли наследственные правители (tlatoani). Каждый город-государство состоял из центрального града с храмом, площадью и дворцом, а окружали эти объекты деревни и сёла. Крупнейшими были Куаунауак (Cuauhnáhuac) – сейчас Куэрнавака и Уаштепек (Huaxtepec) – сейчас – Oaxtepec. Тлауики имели глубокие познания в астрономии и сельском хозяйстве. Особенно преуспели они в выращивании хлопка и мелиорации и ирригации. Женщины занимались прядением и ткачеством. Их произведения – полотна ткани были средством обмена и служили для уплаты дани.

Мешики или ацтеки начали прибывать в этот район ещё в 1398, однако, усилия для доминирования здесь они стали проявлять в 1420-х. В 1420-30-х гг. Куэрнавака и Хиутепек (Jiutepec) были завоёваны тлатоани ацтеков Ицкоатлем (Itzcōhuātl). В середине века на территории штата происходили войны ацтеков. Включение области в состав империи ацтеков было предрешено браком ацтекского императора Уицилиуитля (Huitzilihuitl) на Миауашочитле (Miahuaxochitl) – дочери повелителя Куэрнаваки. В результате этого брака родился будущий великий император Мехико Монтесума I. Этим завоёванным областям было разрешено сохранить свои местные политические структуры до тех пор, пока исправно платили дань, в основном хлопком. Территория была разделена на две провинции – Куэрнавака и Уаштепек. Монтесума наследовал Ицкоатлю, и согласно традиции основал ботанический сад и курорт в районе Ахуско (Ajusco), где любил отдыхать. Мешики построили большое количество фортификационных сооружений повсюду в области, самые известные из которых – Эль Собрерито (El Sobrerito) и Тлатоани (Tlatoani) около Тлаякапана (Tlayacapan); пирамида Тепостеко (Tepozteco (Tepoztlán). На начало 16 в. численность населения составляла: 218 000 человек. Самыми населёнными городами-государствами были Куэрнавака и Уаштепек.

Испанский период

В начале 1520-х испанцы под командованием конкистадора Э. Кортеса (Hernán Cortés) прибыли в центральные районы Мексики. После поражения Кортеса в Теночтитлане в 1520 (события «Ночи Печали») и ухода в Тлахакалу (Tlaxacala), он послал экспедицию в Куэрнаваку. Одними из первых, кто принял власть испанцев, были мешики Окуитуко (Ocuituco). После падения Теночтитлана, в 1521 испанцы, во главе с Г. де Сандовалем (Gonzalo de Sandoval), вернулись в Куэрнаваку, чтобы покорить тлауиков. Однако, первая попытка не удалась. Во время второй попытки, сначала были взяты Яутепек, Уаштепек и Хиутепек, и после ожесточённой битвы, наконец, был взят город. Сандоваль, пять лет спустя, основал дворец Кортеса. В 1529 Кортесу был пожалован титул маркиза Долины Оахаки, что дало ему контроль над 4 000 км² территории окрестностей Куэрнаваки, где было около 80 общин, 8 асьенд (усадеб) и две сахарные плантации. Эти земли находились в собственности семьи Кортесов вплоть до 1809, когда правительство Испании конфисковало земли маркиза.

В 1529 сюда прибыли монахи францисканцы для проведения евангелизации местного туземного населения. Жестокое обращение со стороны колонистов и болезни, принесённые европейцами, приводили к скорой смерти индейцев, которых заменяли на ввозимых африканских чёрных рабов. Морелос в колониальный период был важным связующим звеном, соединявшим столицу с южными провинциями. В колониальный период произошло смещение в производстве от хлопка к сахарному тростнику, а для переработки последнего был построен ряд заводов.

Тяжёлые условия на сахарных плантациях привели к призыву в 1810 отца М. Идальго (Miguel Hidalgo) взять в руки оружие, который нашёл отклик в среде индейцев и метисов провинции. Первое восстание вспыхнуло в 1811 и имело в начале некоторые успехи. Первым лидером повстанцев в провинции был Ф. Айяла (Francisco Ayala). После казни Идальго знамя борьбы поднял Х.М. Морелос (José María Morelos y Pavon), к которому присоединился М. Матаморос (Mariano Matamoros) из Хантетелько (Jantetelco). В 1812 повстанцы взяли под свой контроль город Куаутлу (Cuautla), а войска роялистов взяли его в осаду. Морелос и его люди продержались 58 дней. В конечном счёте, Морелос был схвачен властями и казнён в 1815.

Период независимости

После обретения Мексикой независимости в 1821 район современного штата Морелос был округом Куэрнавака и входил в состав штата Мехико, созданного в 1824. Административная единица меняла свой статус от штата к департаменту и обратно, в зависимости от того, кто пришёл к власти в стране – либералы-федералисты или консерваторы-централисты. Куэрнавака в 1834 получила статус города.

Во время американо-мексиканской войны этот город был взят американцами под командованием генерала Дж. Кэдуолэдера (George Cadwalader).

Очередное восстание, которое происходило в области, было против президента А.Л. де Санта-Анны (Antonio López de Santa Anna) в 1854. Восстание вспыхнуло в Куаутле, на что Санта-Анна ответил сожжением нескольких деревень. Тем не менее, Санта-Анна проиграл, и президентом стал Х. Альварес (Juan Álvarez). Альварес перенес столицу страны в Куэрнаваку, а вслед за ним переехали и многие иностранные представительства.

В 1857, когда была принята новая федеральная конституция Мексики, Альварес ушёл в отставку, и Мехико, снова стал столицей страны. Новая конституция, однако, не остановила боевые действия между консерваторами и либералами, которые обострились в Войне за Реформу в 1858-1861гг. Куэрнавака была оплотом консерваторов, в то время, как Куаутла была бастионом либералов. Более, чем где бы то ни было, здесь расцветала анархия. Бандиты терроризировали регион, сжигая и разрушая асьенды. Война закончилась 11. января 1861, когда Б. Хуарес (Benito Juárez) взял под контроль Мехико.

Разделение между либеральными и консервативными частями в регионе продолжалось и во время французской интервенции в Мексику. Когда французская армия вторглась в страну, Ф. Лейва (Francisco Leyva) поднял армию в Куэрнаваке, чтобы сражаться в битве при Пуэбле 5. мая 1862. Несмотря на героические усилия в тот день, французам удалось получить контроль над страной и провозгласить Максимилиана I Габсбурга императором Мексики. Его Величество выбрал Jardin Borda в Куэрнаваке в качестве своей летней резиденции. Император улучшил дорогу между Мехико и Куэрнавакой и устроил телеграф в 1866.

Тем не менее, сопротивление французам было в полном разгаре. С 1. января 1867 республиканские войска под командованием Ф. Лейвы, И. Фигероа (Ignacio Figueroa) и И.М. Альтамирано (Ignacio Manuel Altamirano) началась восьмидневная осада Куэрнаваки. Вскоре после этого французы были изгнаны из страны, а император Максимилиан свергнут и казнён.

Президент Мексики Б. Хуарес (Benito Juárez) 21. сентября 1868 издал указ о выделении территории из штата Мехико и создания нового штата, который был назван Морелос. Первым губернатором стал Ф. Лейва (Francisco Leyva Arciniegas). В 1870 была принята первая конституция штата. Существовавшие пограничные споры между новым штатом со штатом Мехико и Федеральным Округом, были разрешены в 1890-х.

С 1870 по 1875 были увеличены телеграфные линии. Были предприняты попытки по улучшению качества образования, однако, из-за ограниченности средств, они не увенчались особым успехом. В конце 19 в. были построены новые дороги, в т.ч. построено шоссе между Толукой и Куэрнавакой. Были построены новые железнодорожные линии, которые соединили штат с Мехико и побережьем Тихого океана. В мае 11. 1874 столица штата была перенесена в Куаутлу, однако, 1.января 1876 была возвращена в Куэрнаваку. В 1894 была организована епархия Куэрнавака. Во времена после достижения независимости сахарная промышленность продолжала процветать, что сделало Морелос одним из богатых частей Мексики. Однако, большая часть населения продолжала жить в бедности и нищете. Во время президентства П. Диаса (Porfirio Díaz), т.н. «порфириата» в конце 19 в. плантации получили значительную модернизацию (паровые мельницы, центробежные экстракторы). Это привело к вытеснению более мелких производителей. Это также приводило к ещё более широкому разрыву между работниками и собственниками. Процветающие землевладельцы всё больше отбирали земли у метисов и индейцев. В период с 1884 по 1905 с карты Морелоса, из-за разрастания асьенд, исчезли восемнадцать городков. Эта ситуация дала повод для революции – Мексиканской революции, которую возглавил уроженец Морелоса Э. Сапата (Emiliano Zapata). Некоторые из первых вспышек насилия произошли в Куэрнаваке в 1910. Штат прочно находился в руках Сапаты вплоть до его смерти в 1919.

После революции история штата централизовалась вокруг проблем развития и преступности. В 1927 к власти в штате пришла право-социалистическая Институционно-революционная партия (PRI), кандидат от которой А. Пуэнте (Ambrosio Puente) был избран губернатором. В 1920-30-х гг. были проблемы с бандитами на шоссейных и железных дорогах. В 1936 был построен хайвэй Буэнависта-Тепоцтлан. Открытие нового шоссе привело к закрытию ряда железнодорожных линий, включая Мехико-Куэрнавака-Игуала в 1963. Ещё с ацтекских времён эта область была любимым местом отдых из-за благоприятного климата и бьющих ключей. Это в 20в. стимулировало строительный бум. Особенно разрослась и благоустроилась Куэрнавака.

Основной проблемой в конце 1990 – начале 2000-х гг. были похищения людей с целью выкупа. Волна этих преступлений привела к снижению уровня инвестиций в экономику штата с 245 млн долларов в 1999 до 102 млн. – в 2002. Также остро стояла проблема наркоторговли. Штат оставался одним из самых опасных в стране, несмотря на маленькие территорию и население. Больше всего преступлений происходило в Куэрнаваке. В политическом плане монополия социалистов, при которой с 1927 у власти находились губернаторы партии PRI, была нарушена в 2000, когда губернатором был избран кандидат от консервативной партии Национального Действия (PAN) С.А. Эстрада (Sergio Alberto Estrada Cajigal Ramírez). То же произошло и в 2006, когда был избран М.А. Адаме (Marco Antonio Adame Castillo).

Население

На территории Морелоса испокон веков проживали носители языка нахуатль — потомки древних ацтеков, однако в сейчас в штате язык сохраняется как живой лишь в городках Хуэяпан, Куэтепек и Куаутла, где сохранился особый диалект языка нахуатль. Основная масса населения общается на испанском.

Административное деление

В административном отношении делится на 33 муниципалитетов:

INEGI код Муниципалитеты (русск.) Муниципалитеты (ориг.)
001 Амакусак (Amacuzac)
002 Атлатлаукан (Atlatlahucan)
003 Ахочьяпан (Axochiapan)
004 Аяла (Ciudad Ayala)
005 Коатлан-дель-Рио (Coatlán del Río)
006 Куаутла (Cuautla)
007 Куэрнавака (Cuernavaca)
008 Эмилиано-Сапата (Emiliano Zapata)
009 Уицилак (Huitzilac)
010 Хантетелько (Jantetelco)
011 Хьютепек (Jiutepec)
012 Хохутла (Jojutla)
013 Хонакатепек (Jonacatepec)
014 Масатепек (Mazatepec)
015 Мьякатлан (Miacatlan)
016 Окуйтуко (Ocuituco)
017 Пуэнте-де-Истла (Puente de Ixtla)
018 Темиско (Temixco)
019 Тепальсинго (Tepalcingo)
020 Тепостлан (Tepoztlán)
021 Тетекала (Tetecala)
022 Тетела-дель-Волькан (Tetela del Volcán)
023 Тлальнепантла (Tlalnepantla)
024 Тлальтисапан (Tlaltizapan)
025 Тлакильтенанго (Tlaquiltenango)
026 Тлайякапан (Tlayacapan)
027 Тотолапан (Totolapan)
028 Хочитепек (Xochitepec)
029 Яутепек (Yautepec)
030 Екапистла (Yecapixtla)
031 Сакатепек (Zacatepec de Hidalgo)
032 Сакуальпан (Zacualpan de Amilpas)
033 Темоак (Temoac)

Экономика

Основа экономики штата – сельское хозяйство и туризм. С 1960-х экономика переходит от сельского хозяйства к промышленности и торговле. Тем не менее, имеется ещё ряд муниципалитетов, которые по-прежнему почти полностью зависят от сельхозпроизводства. С 1980-х аграрный сектор экономики Морелоса неуклонно сокращается, однако, остаётся важной частью хозяйства. Чуть менее 20 % трудоспособного населения занято в этом секторе, и занимаются сельским хозяйством, скотоводством, рыболовством и в лесном хозяйстве. Сахарный тростник и рис были основными товарными продуктами штата до 1970-х. Их стал заменять сорго, хотя производство и риса, и сахара не остановилось. Также выращиваются овощи и фрукты, кукуруза, бобы, арахис. Большое значение имеет культивирование цветов. Существует большое поголовье крупного рогатого скота, свиней, лошадей и домашней птицы. На озёрах ведётся рыболовство. 29 % ВВП штата приходится на промышленность и строительство, и занято здесь 27 % трудоспособного населения. Одной из важных отраслей промышленного производства является пищевая промышленность. Также производятся автомобили, автозапчасти, текстиль, лекарства, изделия из металла, керамики. Торговля, транспорт услуги и туризм составляют 59 % ВВП, и в них занято чуть более 50 % трудоспособного населения. В штате имеется густая сеть транспортных коммуникаций. В Куэрнаваке имеется современный аэропорт.

Герб

Герб штата представляет собой щит с серебряной каймой, на которой начертаны слова революционера Э. Сапаты (Emiliano Zapata): "La tierra es de quienes la trabajan con sus manos", что означает: «Земля принадлежит тому, кто на ней трудится своими руками». В центральной части герба в естественных цветах изображён стебель кукурузы на холме. Над ним пятиконечная звезда, а между ними лента с девизом «Земля и свобода». Всё это изображение символизирует, революционные идеалы, свободу, труд, мир и добродетели. Штат Морелос не имеет официально утверждённого флага. Часто используется белое полотнище с изображением герба в центре.


К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Напишите отзыв о статье "Морелос"

Отрывок, характеризующий Морелос

И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
– Я одного знал: семь раз соборовался.
Вторая княжна только вышла из комнаты больного с заплаканными глазами и села подле доктора Лоррена, который в грациозной позе сидел под портретом Екатерины, облокотившись на стол.
– Tres beau, – говорил доктор, отвечая на вопрос о погоде, – tres beau, princesse, et puis, a Moscou on se croit a la campagne. [прекрасная погода, княжна, и потом Москва так похожа на деревню.]
– N'est ce pas? [Не правда ли?] – сказала княжна, вздыхая. – Так можно ему пить?
Лоррен задумался.
– Он принял лекарство?
– Да.
Доктор посмотрел на брегет.
– Возьмите стакан отварной воды и положите une pincee (он своими тонкими пальцами показал, что значит une pincee) de cremortartari… [щепотку кремортартара…]
– Не пило слушай , – говорил немец доктор адъютанту, – чтопи с третий удар шивь оставался .
– А какой свежий был мужчина! – говорил адъютант. – И кому пойдет это богатство? – прибавил он шопотом.
– Окотник найдутся , – улыбаясь, отвечал немец.
Все опять оглянулись на дверь: она скрипнула, и вторая княжна, сделав питье, показанное Лорреном, понесла его больному. Немец доктор подошел к Лоррену.
– Еще, может, дотянется до завтрашнего утра? – спросил немец, дурно выговаривая по французски.
Лоррен, поджав губы, строго и отрицательно помахал пальцем перед своим носом.
– Сегодня ночью, не позже, – сказал он тихо, с приличною улыбкой самодовольства в том, что ясно умеет понимать и выражать положение больного, и отошел.

Между тем князь Василий отворил дверь в комнату княжны.
В комнате было полутемно; только две лампадки горели перед образами, и хорошо пахло куреньем и цветами. Вся комната была установлена мелкою мебелью шифоньерок, шкапчиков, столиков. Из за ширм виднелись белые покрывала высокой пуховой кровати. Собачка залаяла.
– Ах, это вы, mon cousin?
Она встала и оправила волосы, которые у нее всегда, даже и теперь, были так необыкновенно гладки, как будто они были сделаны из одного куска с головой и покрыты лаком.
– Что, случилось что нибудь? – спросила она. – Я уже так напугалась.
– Ничего, всё то же; я только пришел поговорить с тобой, Катишь, о деле, – проговорил князь, устало садясь на кресло, с которого она встала. – Как ты нагрела, однако, – сказал он, – ну, садись сюда, causons. [поговорим.]
– Я думала, не случилось ли что? – сказала княжна и с своим неизменным, каменно строгим выражением лица села против князя, готовясь слушать.
– Хотела уснуть, mon cousin, и не могу.
– Ну, что, моя милая? – сказал князь Василий, взяв руку княжны и пригибая ее по своей привычке книзу.
Видно было, что это «ну, что» относилось ко многому такому, что, не называя, они понимали оба.
Княжна, с своею несообразно длинною по ногам, сухою и прямою талией, прямо и бесстрастно смотрела на князя выпуклыми серыми глазами. Она покачала головой и, вздохнув, посмотрела на образа. Жест ее можно было объяснить и как выражение печали и преданности, и как выражение усталости и надежды на скорый отдых. Князь Василий объяснил этот жест как выражение усталости.
– А мне то, – сказал он, – ты думаешь, легче? Je suis ereinte, comme un cheval de poste; [Я заморен, как почтовая лошадь;] а всё таки мне надо с тобой поговорить, Катишь, и очень серьезно.
Князь Василий замолчал, и щеки его начинали нервически подергиваться то на одну, то на другую сторону, придавая его лицу неприятное выражение, какое никогда не показывалось на лице князя Василия, когда он бывал в гостиных. Глаза его тоже были не такие, как всегда: то они смотрели нагло шутливо, то испуганно оглядывались.
Княжна, своими сухими, худыми руками придерживая на коленях собачку, внимательно смотрела в глаза князю Василию; но видно было, что она не прервет молчания вопросом, хотя бы ей пришлось молчать до утра.
– Вот видите ли, моя милая княжна и кузина, Катерина Семеновна, – продолжал князь Василий, видимо, не без внутренней борьбы приступая к продолжению своей речи, – в такие минуты, как теперь, обо всём надо подумать. Надо подумать о будущем, о вас… Я вас всех люблю, как своих детей, ты это знаешь.
Княжна так же тускло и неподвижно смотрела на него.
– Наконец, надо подумать и о моем семействе, – сердито отталкивая от себя столик и не глядя на нее, продолжал князь Василий, – ты знаешь, Катишь, что вы, три сестры Мамонтовы, да еще моя жена, мы одни прямые наследники графа. Знаю, знаю, как тебе тяжело говорить и думать о таких вещах. И мне не легче; но, друг мой, мне шестой десяток, надо быть ко всему готовым. Ты знаешь ли, что я послал за Пьером, и что граф, прямо указывая на его портрет, требовал его к себе?
Князь Василий вопросительно посмотрел на княжну, но не мог понять, соображала ли она то, что он ей сказал, или просто смотрела на него…
– Я об одном не перестаю молить Бога, mon cousin, – отвечала она, – чтоб он помиловал его и дал бы его прекрасной душе спокойно покинуть эту…
– Да, это так, – нетерпеливо продолжал князь Василий, потирая лысину и опять с злобой придвигая к себе отодвинутый столик, – но, наконец…наконец дело в том, ты сама знаешь, что прошлою зимой граф написал завещание, по которому он всё имение, помимо прямых наследников и нас, отдавал Пьеру.
– Мало ли он писал завещаний! – спокойно сказала княжна. – Но Пьеру он не мог завещать. Пьер незаконный.
– Ma chere, – сказал вдруг князь Василий, прижав к себе столик, оживившись и начав говорить скорей, – но что, ежели письмо написано государю, и граф просит усыновить Пьера? Понимаешь, по заслугам графа его просьба будет уважена…
Княжна улыбнулась, как улыбаются люди, которые думают что знают дело больше, чем те, с кем разговаривают.
– Я тебе скажу больше, – продолжал князь Василий, хватая ее за руку, – письмо было написано, хотя и не отослано, и государь знал о нем. Вопрос только в том, уничтожено ли оно, или нет. Ежели нет, то как скоро всё кончится , – князь Василий вздохнул, давая этим понять, что он разумел под словами всё кончится , – и вскроют бумаги графа, завещание с письмом будет передано государю, и просьба его, наверно, будет уважена. Пьер, как законный сын, получит всё.
– А наша часть? – спросила княжна, иронически улыбаясь так, как будто всё, но только не это, могло случиться.
– Mais, ma pauvre Catiche, c'est clair, comme le jour. [Но, моя дорогая Катишь, это ясно, как день.] Он один тогда законный наследник всего, а вы не получите ни вот этого. Ты должна знать, моя милая, были ли написаны завещание и письмо, и уничтожены ли они. И ежели почему нибудь они забыты, то ты должна знать, где они, и найти их, потому что…
– Этого только недоставало! – перебила его княжна, сардонически улыбаясь и не изменяя выражения глаз. – Я женщина; по вашему мы все глупы; но я настолько знаю, что незаконный сын не может наследовать… Un batard, [Незаконный,] – прибавила она, полагая этим переводом окончательно показать князю его неосновательность.
– Как ты не понимаешь, наконец, Катишь! Ты так умна: как ты не понимаешь, – ежели граф написал письмо государю, в котором просит его признать сына законным, стало быть, Пьер уж будет не Пьер, а граф Безухой, и тогда он по завещанию получит всё? И ежели завещание с письмом не уничтожены, то тебе, кроме утешения, что ты была добродетельна et tout ce qui s'en suit, [и всего, что отсюда вытекает,] ничего не останется. Это верно.
– Я знаю, что завещание написано; но знаю тоже, что оно недействительно, и вы меня, кажется, считаете за совершенную дуру, mon cousin, – сказала княжна с тем выражением, с которым говорят женщины, полагающие, что они сказали нечто остроумное и оскорбительное.
– Милая ты моя княжна Катерина Семеновна, – нетерпеливо заговорил князь Василий. – Я пришел к тебе не за тем, чтобы пикироваться с тобой, а за тем, чтобы как с родной, хорошею, доброю, истинною родной, поговорить о твоих же интересах. Я тебе говорю десятый раз, что ежели письмо к государю и завещание в пользу Пьера есть в бумагах графа, то ты, моя голубушка, и с сестрами, не наследница. Ежели ты мне не веришь, то поверь людям знающим: я сейчас говорил с Дмитрием Онуфриичем (это был адвокат дома), он то же сказал.
Видимо, что то вдруг изменилось в мыслях княжны; тонкие губы побледнели (глаза остались те же), и голос, в то время как она заговорила, прорывался такими раскатами, каких она, видимо, сама не ожидала.
– Это было бы хорошо, – сказала она. – Я ничего не хотела и не хочу.
Она сбросила свою собачку с колен и оправила складки платья.
– Вот благодарность, вот признательность людям, которые всем пожертвовали для него, – сказала она. – Прекрасно! Очень хорошо! Мне ничего не нужно, князь.
– Да, но ты не одна, у тебя сестры, – ответил князь Василий.
Но княжна не слушала его.
– Да, я это давно знала, но забыла, что, кроме низости, обмана, зависти, интриг, кроме неблагодарности, самой черной неблагодарности, я ничего не могла ожидать в этом доме…
– Знаешь ли ты или не знаешь, где это завещание? – спрашивал князь Василий еще с большим, чем прежде, подергиванием щек.
– Да, я была глупа, я еще верила в людей и любила их и жертвовала собой. А успевают только те, которые подлы и гадки. Я знаю, чьи это интриги.
Княжна хотела встать, но князь удержал ее за руку. Княжна имела вид человека, вдруг разочаровавшегося во всем человеческом роде; она злобно смотрела на своего собеседника.
– Еще есть время, мой друг. Ты помни, Катишь, что всё это сделалось нечаянно, в минуту гнева, болезни, и потом забыто. Наша обязанность, моя милая, исправить его ошибку, облегчить его последние минуты тем, чтобы не допустить его сделать этой несправедливости, не дать ему умереть в мыслях, что он сделал несчастными тех людей…
– Тех людей, которые всем пожертвовали для него, – подхватила княжна, порываясь опять встать, но князь не пустил ее, – чего он никогда не умел ценить. Нет, mon cousin, – прибавила она со вздохом, – я буду помнить, что на этом свете нельзя ждать награды, что на этом свете нет ни чести, ни справедливости. На этом свете надо быть хитрою и злою.
– Ну, voyons, [послушай,] успокойся; я знаю твое прекрасное сердце.
– Нет, у меня злое сердце.
– Я знаю твое сердце, – повторил князь, – ценю твою дружбу и желал бы, чтобы ты была обо мне того же мнения. Успокойся и parlons raison, [поговорим толком,] пока есть время – может, сутки, может, час; расскажи мне всё, что ты знаешь о завещании, и, главное, где оно: ты должна знать. Мы теперь же возьмем его и покажем графу. Он, верно, забыл уже про него и захочет его уничтожить. Ты понимаешь, что мое одно желание – свято исполнить его волю; я затем только и приехал сюда. Я здесь только затем, чтобы помогать ему и вам.
– Теперь я всё поняла. Я знаю, чьи это интриги. Я знаю, – говорила княжна.
– Hе в том дело, моя душа.
– Это ваша protegee, [любимица,] ваша милая княгиня Друбецкая, Анна Михайловна, которую я не желала бы иметь горничной, эту мерзкую, гадкую женщину.
– Ne perdons point de temps. [Не будем терять время.]
– Ax, не говорите! Прошлую зиму она втерлась сюда и такие гадости, такие скверности наговорила графу на всех нас, особенно Sophie, – я повторить не могу, – что граф сделался болен и две недели не хотел нас видеть. В это время, я знаю, что он написал эту гадкую, мерзкую бумагу; но я думала, что эта бумага ничего не значит.
– Nous у voila, [В этом то и дело.] отчего же ты прежде ничего не сказала мне?
– В мозаиковом портфеле, который он держит под подушкой. Теперь я знаю, – сказала княжна, не отвечая. – Да, ежели есть за мной грех, большой грех, то это ненависть к этой мерзавке, – почти прокричала княжна, совершенно изменившись. – И зачем она втирается сюда? Но я ей выскажу всё, всё. Придет время!


В то время как такие разговоры происходили в приемной и в княжниной комнатах, карета с Пьером (за которым было послано) и с Анной Михайловной (которая нашла нужным ехать с ним) въезжала во двор графа Безухого. Когда колеса кареты мягко зазвучали по соломе, настланной под окнами, Анна Михайловна, обратившись к своему спутнику с утешительными словами, убедилась в том, что он спит в углу кареты, и разбудила его. Очнувшись, Пьер за Анною Михайловной вышел из кареты и тут только подумал о том свидании с умирающим отцом, которое его ожидало. Он заметил, что они подъехали не к парадному, а к заднему подъезду. В то время как он сходил с подножки, два человека в мещанской одежде торопливо отбежали от подъезда в тень стены. Приостановившись, Пьер разглядел в тени дома с обеих сторон еще несколько таких же людей. Но ни Анна Михайловна, ни лакей, ни кучер, которые не могли не видеть этих людей, не обратили на них внимания. Стало быть, это так нужно, решил сам с собой Пьер и прошел за Анною Михайловной. Анна Михайловна поспешными шагами шла вверх по слабо освещенной узкой каменной лестнице, подзывая отстававшего за ней Пьера, который, хотя и не понимал, для чего ему надо было вообще итти к графу, и еще меньше, зачем ему надо было итти по задней лестнице, но, судя по уверенности и поспешности Анны Михайловны, решил про себя, что это было необходимо нужно. На половине лестницы чуть не сбили их с ног какие то люди с ведрами, которые, стуча сапогами, сбегали им навстречу. Люди эти прижались к стене, чтобы пропустить Пьера с Анной Михайловной, и не показали ни малейшего удивления при виде их.