Морель-Фатио, Леон
| Морель-Фатио Леон | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Звания: |
|
Леон (Антуан-Леон) Морель-Фатио (фр. Léon Morel-Fatio; 1810—1871) — французский художник-маринист[1] и государственный деятель.
Был куратором военно-морского и этнографического музеев в Лувре, а также мэром 20-го округа Парижа, кавалер ордена Почётного легиона (15 июля 1846 года).
Содержание
Биография
Родился 17 января 1810 года в Руане в семье мелкого дворянина.
Обучался в лицее Людовика Великого, затем — в лицей Кондорсе.
В 1827 году обучался навигации в Британской палате торгового флота. Путешествовал по Италии и Ближнему Востоку, изучая живопись. В 1830 году Морель-Фатио входил в состав французского флота во время экспедиции в Алжир. После этого он написал ряд рисунков и картин, которые принесли ему успех в салоне 1833 года. В 1836 году Луи-Филипп заказал художнику картины, описывающие захвата Алжира французами для исторического музея в Версале.
В 1838 году ему была заказана Орасом Верне картина сражения при Сан-Хуан-де-Улуа (в Мексике). В следующем году он принимал участие в плавании с адмиралом Жан-Пьером, а в 1840 году написал картину о возвращении Наполеона во Францию.
Морель-Фатио занимался и государственной деятельностью — был ассистентом куратора, а затем куратором военно-морской коллекции Лувра (составил каталог предметов и привел в порядок этнографические экспонаты коллекции)[2], в 1850 году он создал этнографический и китайский отделы музея. С 1860 по 1869 годы он был мэром в 20-м округе Парижа.
Умер от сердечного приступа 2 марта в 1871 года в Париже.
Труды
- Некоторые работы
- Helder Morel-Fatio.jpg
- Bombardementd alger-1830.jpg
- Arrival of Louis-Napoléon Bonaparte in Toulon-Morel-Fatio mg 5121.jpg
- Queen victoria cherbourg.jpg
Напишите отзыв о статье "Морель-Фатио, Леон"
Примечания
Ссылки
- [peintres-officiels-de-la-marine.com/huile/morel-fatio.htm MOREL-FATIO Antoine-Léon] (англ.)
Отрывок, характеризующий Морель-Фатио, Леон
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
